— Все волчары дохлые, как один! — подхватил Егор. — Одни шкурцы да костяки от них остались.

— Видать заразная хворь свалила.

— Странно, — протянула Тиса.

— Ага, — кивнул Федот.

— Но нам-то от этого только лучшей, — засмеялся Егор, довольный произведенным впечатлением на девушку. — Клыки у них, что шипы грабельные. Во такие! Таким толича на клык попадешься — хребет сломают. Вот у нас в деревне случай-то был. Сосед мой Прошка в Небеллов день упился, дурак, и решил срезать путь через лес. Да так и сгинул — волки загрызли. Нашли потом его шапку да армяк разодранный в снегу.

Поблагодарив новобранцев, Тиса быстро ретировалась восвояси, пока еще что-нибудь эдакое не поведали из доброты душевной. Надо же. Ну хорошо, что не люди пострадали, а стая отчего-то издохла. Войнова поймала себя на мысли, что ей жаль зверей. А то, что эти звери не так давно чуть было не схарчили ее на обед…

Впрочем, вскоре девушка забыла о волках, занявшись насущными делами. Пасмурный день заставил Тису пересмотреть свои вещи в шкафчике. Летние платья сменились на осенние и зимние свитера и юбки. На полке полноправно разместились шерстяные платки, шарфы и перчатки. А из сундучка на дне шкафа теперь дружно выглядывали теплые вязаные носки. Лишь одно легкое платье Тиса пока не спрятала, боясь его вымять — платье, сшитое Комаровой. Девушка с улыбкой потрогала кружева, вспоминая восхищенный взгляд Трихона, когда он увидел ее в этом наряде. Нет, это платье пусть повисит пока здесь.

Закончив у себя, Тиса взялась за отцов гардероб. Она проводила такую ревизию от сезона к сезону, когда капитан отсутствовал, руководя тренировками на плацу. Отец потом делал вид, что не замечает перемены в собственном шкафу.

Наведя порядок в вещах отца, Войнова отобрала тройку сорочек, требующих починки, и уже собиралась покинуть спальню родителя. Но ее привлекла цепочка, свисающая из выдвижного ящика тумбы. Тиса потянула за цепочку и вынула из ящика медальон. Он закачался маятником в ее руке. Затаив дыхание, Тиса положила на раскрытую ладонь подвеску и подняла створку, прекрасно зная, что увидит. С портрета на нее глядела женщина. Пышные курчавые волосы спадали на ее плечи, медовые глаза лучились, а на губах светилась печатью тайны еле заметная улыбка. Какое-то время Тиса рассматривала родные черты. Оказывается, медальон все это время был у отца, а она думала, что давно утерян.

Девушка покачала головой картинкам памяти и неожиданно для себя поняла, что они уже не вызывают былую горечь. Прошлое отпустило ее, словно повзрослевший ребенок любимую куклу. Настоящее тесно связанное с Трихоном заполнило душевную пустоту.

— Мама. Я так счастлива с ним, — прошептала Тиса, улыбаясь. Даже не подозревая, насколько при этом похожа на ту, что была изображена на портрете.

— Ты отправилась на край империи. Оставила родительский дом, подруг, чтобы быть рядом с мужем. Ведь так? Любовь — это жертва, говорила ты. «Легко впасть во зло, но трудно пронести факел любви сквозь время, согревая его теплом ближних своих», — девушка погладила рамку медальона. — Сейчас я точно знаю. Я хочу пронести этот факел с ним, мама. Пусть даже мне придется стать причиной сплетен. И покинуть родной край.

Какое-то время Тиса еще рассматривала портрет, затем поцеловала и вернула подвеску на место. Замкнув комнату отца, девушка спустилась по лестнице вниз. Расположившись в гостиной, Войнова починила прохудившиеся рубашки, пришила пару пуговиц. Затем, понесла сорочки в прачечную, ощущая душевный подъем от приближения вечера, и скорой встречи с Трихоном.

Завернув за угол корпуса Тиса резко остановилась и попятилась назад. У порога в общую банную, Витер отчитывал подчиненного, и слава Единому, при этом стоял спиной к ней.

— Где он? — пытал подопечного старшина. — Только посмей мне соврать, Дворов!

— Никак не знаю, Витер Дмитриевич, — рыжий детина вытянулся перед старшим по званию.

— Лжешь! Где Якшин, я спрашиваю?

Василь молчал.

— Дружка, значит, решил покрывать? А ну-ка пшел монатки собирать! — рассверипел старшина.

— Как монатки? Куда монатки? — заныл Василь.

— Туда! — рявкнул Витер. — Полетишь из части к ядрёне матрёне! Понял?!

— Только не выгоняйте меня, пожалуйста, ваше благородие! — взмолился Василь. — Я ж говорю: он, верно, курить вышел.

— Ты меня за дурака держишь что ли?! — взбесился Витер.

Тиса скрылась за углом как раз вовремя — старшина повернул голову, и не увидел ее. Посмотрев на рубашки в своих руках, девушка решила, что лучше она отнесет их позже. Чувствуя досаду, Войнова вернулась в дом. Значит, Трихон без спросу покинул часть, и Витер об этом знает. Плохо.

Но по-настоящему забеспокоилась она, когда Трихон не появился в обычное время, отведенное для прогулки на двоих. В гостиной Тиса поочередно глядела то на напольные часы, то в окно, за которым уже вечерело. Прождав тщетно пару часов, Тиса прошла на кухню. Камилла коротким ухватом сняла с печной плиты горшок.

— А, Тисонька, никак проголодалась? Так я и знала. Борщ на обед пустым получился.

— Нет, — поторопилась ответить Тиса. — Я повременю пока с ужином. Камилл, ты не видела Трихона?

— Якшина, что ль? Нет, — Камилла подняла крышку и понюхала овощное рагу. И удовлетворенно кивнула. — Но если тебе нужна помощь, я сейчас из кладовки Егора достану. Он минут пять, как туда мне мешок с перловкой понес.

— Нет, спасибо, — отказалась Тиса. — Мне не к спеху.

Девушка вернулась в гостиную и присела в кресло. Без особой цели она взяла в руки трактат об истине и раскрыла, не сразу сообразив, что книга находится не в библиотеке, где она ее в последний раз оставляла. Когда поняла, то удивилась. Кто-то принес трактат в гостиную. Смутная догадка заставила ее пролистать страницы. Так и есть. В следующий после закладки разворот был вложен белый листок. Войнова развернула сложенную бумагу. Пара строк ровным твердым почерком гласила:

«Милый дорогой сердцу друг.

Возможно, обстоятельства сложатся так, что я вынужден буду упустить радость увидеться вечером с вами. Прошу простить меня великодушно и милостиво встретиться со мной следующим днем в три часа после полудня».

Листок не был подписан. Но Тиса уверена была, что записка принадлежала Трихону. Девушка еще раз перечитала строки и улыбнулась. Ганна права. Слишком витиевато для шкалуша. Но как же он уже хорошо ее знает. В этот трактат заглядывала только она, и частенько тогда, когда мысли требовали порядка. Прежде чем отнести в библиотеку книгу, Войнова долго рассматривала почерк, размышляя, что же это за обстоятельства, о которых говорит в записке Трихон? В любом случае, завтрашняя встреча все прояснит. А сегодня ей придется коротать вечер одной.

Туман сменился холодным дождем. Капли хлестали по лицу так, что она не сразу разглядела, где находится. Ночной лес обступал со всех сторон непроглядным мраком. Ноги несли ее вперед, свозь чащу. Под сапогами ломался хворост, а мокрые ветви кололи щеки.

— Вот, твари! — зло выругались ее губы мужским сиплым голосом. Вдалеке Тиса увидела небольшое зарево над макушками сосен. Пожар?!

— Чтоб вас медведь задрал! — ноги понесли ее еще быстрей. Дождь полил сильнее, залепил глаза, скатился за шиворот холодной змейкой. Но девушка не сбавила ход. Ноги знали каждый поворот тропы и несли ее дальше.

Зарево становилось ярче. Да, так и есть, горит лес. Сейчас. Вот к этой поляне! Тропа оборвалась…

Руки достали из-за спины стреломет ручной работы.

— Драконовы ублюдки! Я вам сейчас покажу! Вы у меня поймете, как здесь хозяйничать!

Тиса раздвинула в стороны еловые лапы и осмотрела поляну. Зрение не слушалось, снова размывая действительность. Однако было ясно — на другой стороне поляны полыхал огонь высотой в пол роста деревьев. Тиса с трудом выделила четыре человеческие фигуры на фоне алого кострища.

Толстые пальцы ловко заправили заточенное древко в лунку стреломета. Миг, и руки вскинули стреломет, и глаз прицелился.