— Ничего, — сказала Камилла, вымученно улыбаясь.

Тиса обняла за плечи женщину:

— Расскажи мне.

— Тебе это не нужно, — покачала головой кухарка.

— Нужно, — не согласилась Тиса. — Ты же мне как родная.

Девушка поцеловала в мягкую щеку женщину и обняла за плечи.

— Почему ты плачешь? Тебя кто-то обидел?

— Он так и не пришел сегодня, — кухарка уткнулась лбом в Тисину руку.

— Кто? — не сразу поняла Тиса.

— Платон, — Камилла всхлипнула.

— Молочник?

Ах, вот оно что. Камилла снова промокнула глаза фартуком:

— Второй день мне Микишка молоко привозит. Сынок его.

— Вы что, поссорились?

— Хуже. Он позвал меня замуж. Говорит я вдовец, ты вдова. А я не согласилась. Зачем мне бабе на старости лет свадьба. Люди же засмеют. А он, — Камилла снова всхлипнула. — Он ушел. Даже бидон пустой не забрал.

Тиса погладила стряпуху по голове. Эх, а она-то близорукая думала, что только у нее печали.

Рынок жужжал многоголосьем, как растревоженный улей нерадивого пасечника. Солнце в небе отмерило полдень. В обычные дни в это время вряд ли встретишь на рынке и десятка торговцев. Причиной бойкой торговли являлось, конечно, приближение Осеннего Жнуха. Каждый уважающий себя житель не только городка, но и Увежьей губернии считал своим долгом появиться на базарной площади и, насколько позволит карман, прикупить всё необходимое к празднику. При виде возможной покупательницы румяные дородные тетки тут же всполошились:

— Хозяюшка, попробуйте! Такого маслица вы нигде не сыщете! Не масло — чудо!

— Колбасы домашние! Пальчики оближешь!

— Налетай на каравай! Душистые калачи!

— Булочки! Сладкие булочки! С изюмом, повидлом, орехом! Попробуйте, девушка.

— Шали, платки! На любой вкус! Взгляни, красавица!

Уф. Как хорошо, что покупками занимается Камилла без нее. Тиса не любила базарную суету. Тем труднее будет выполнить то, что она собиралась сделать. Вдохнув воздух полной грудью, Тиса влилась в людской поток. Если она верно поняла то, что говорил шкалуш, то она на правильном пути. Обогнув мясной ряд, девушка остановилась на самом бойком месте. Так теперь вспомнить имена:

«Луговая Шурочка, Оливна Потехова, Ксения Платова…».

Толчок в спину.

— Что встала?

— Девушка, не стойте на дороге!

— Сдвиньтесь в сторону!

— У, корова!

Из-за упреков, летящих в ее адрес, Тиса сбивалась и не успевала перечислить бывших гимназисток из класса. В какой-то момент, она думала, что не выдержит. Сжав зубы, Тиса начинала заново. И снова не получалось, — секунды исчезали быстрей, чем хотелось. И лишь когда пришло безразличие, — пусть ее ругают, толкают, ей все равно, — только тогда она, мысленно отстранившись от базарной толчеи, смогла сосчитать всех девочек. Тиса выдохнула.

У нее получилось! Похвалиться бы шкалушу, с грустью подумала девушка, но она дала себе зарок, что не будет искать с ним встреч.

В обувном ряду Тиса выбрала ботинки для Рича — добротные из свиной кожи. Осталось надеяться, что не прогадала с размером. Теперь на встречу с Ганной. Намереваясь срезать часть пути, девушка завернула в следующий ряд. Он оказался животным.

— Петухи! Бойцовые петухи! — кричал краснолицый мужик. — Главный приз Жнуховских петушиных боев в этом году триста рублей!

Лавку с петухами обступили покупатели, в основном мужчины.

Смело лавируя в людском потоке, стараясь никому не наступить на ноги и в свою очередь не отведать чужого башмака, девушка выбралась к площади, посреди которой возвышался Храм. Тиса миновала ажурные ворота Святой Обители, любуясь цветущей живой оградой. Доломея умела выращивать розы. Пышные соцветия подставляли солнечным лучам нежные лепестки, которые просвечивались на свету, словно молодое вино. Кажется, цветы не замечали, что осень на дворе.

Ганна ожидала ее, сложив на лавке сумки с покупками. Подруга была одета в сиреневое шерстяное платье с белым кружевным воротничком — скромно, аккуратно и со вкусом, как всегда. Завидев издали Тису, Ганна взмахнула рукой.

— Ну, наконец-то, Тисия!

Войнова сморщила нос. Ганна снова вспомнила старую привычку: называть ее полным именем.

— Привет, Ган! Давно ждешь?

— Чуть-чуть. Я была в храме, как и положено, вознесла благодарственную за дары земные Единому и Жнуху. Затем на базаре купила меда, парную рульку, полотенца. Мои ребята горазды вымазаться…

Ганна остановилась, внимательней глядя на Тису:

— Ты не важно выглядишь, подруга. Опять видения, да?

— Да, — соврала Тиса. Ночь и впрямь была беспокойной. Хотя видения здесь ни при чем. Войнова представила лицо Ганны, узнай она причину ее бессонницы, и грустно улыбнулась.

— Но это пустяки, — заверила Тиса подругу. — Мне нужна твоя поддержка, Ганна.

— Рассказывай.

Спустя некоторое время, девушки вошли в лавку «Все для вас», звякнув дверным колокольчиком. Хозяин столь благозвучного заведения как раз принимал посетителей. Тиса узнала местных шалопаев. В руках Пыжа трепыхался с перевязанными ногами резвый петушок. Другой — Казик, в потертой куртке облокотился на прилавок, чтобы не шататься.

Не смотря на дурную славу покупателей, толстяк Ландус Зовальский расточал им любезные улыбки: чего не сделаешь, чтобы продать товар-то.

— Вот пожалте, мил судари! Не дорого. Всего три рубля.

— Хошь сказать: мой петух всех порвёт, коль я залью ему в глотку твоего дерьмового киселя? — с сомнением пробурчал кучерявый Пыж.

Даже Тиса, видавшая на своем веку всяких отваров и мазей, с отвращением взглянула на выставленную аптекарем склянку с мутной желеобразной массой. Бедный петух.

— В точности так, ребятушки. Злобствовать будет люто, не отобьешься.

Парни переглянулись.

— Что думать, Корявый?! Берем! — рявкнул Пыж. — Бьюсь об заклад, наш красавчик всем перья выщиплет!

— Эх! Так и быть! — швырнув на прилавок деньги, Казик загреб банку в карман костлявой рукой. Но не успел отвалиться от стойки, как Ландус, проявив прыткость в желании продать еще что-нибудь, тут же осведомился:

— А трезвучая не желаете, часом? Очень отрезвляет, прямо таки…

— Чего? Вот, глупый старикан! Зачем моему петуху твой хренов чай?

С воплем «Ты нас обогатишь, птичка!» Пыж ухватил за шею птицу и поцеловал ее в клюв, как та ни старалась увернуться.

Тут стойкую Ганну всем телом передернуло, что тут же привлекло к ней внимание прославленных мужей.

— О-па! Ка-азик! Ты глянь-ка, какие кралечки!

Войнова бросила взгляд на пустующий прилавок. Похоже, у Ландуса тут же появились срочные дела.

— Ух, какие кружева! — не без труда сфокусировав взгляд, Пыж потянулся к груди Ганны.

— Да как вы смеете? — возмутилась Ганна, отпрянув назад.

Тиса сжала легонько ладонь подруги. Пыж наседал:

— А как звать таких лапонек?

— Вас это не касается, — угрюмо произнесла Тиса. — Вы купили, что хотели, дайте другим. Иначе…

— У, какая сердитая барышня! — хохотнул пьяный нахал, снова протягивая руку.

Секунда, и рука нахала дернулась назад. Ничего не понимающий Пыж уставился на обшлаг куртки, пришпиленный лезвием ножа к деревянному столбу стойки. С лица Пыжа в момент слетела улыбка.

— Вопросы к нам еще остались? — спросила Войнова, вертя в руке второй нож:

Ганна испуганно зашептала.

— Тиса, ты же не собираешься?

— Тиса? — Пыж в досаде сплюнул на пол. — Уж не славного ли капитана Лазара дочурка?

— Вот и познакомились, — сказала Тиса. — Вы же этого хотели?

— Уже нет, — промычал протрезвевший Пыж, высвобождая рукав куртки, разрывая ткань. — Пошли отсюда, братишка.

Держа дистанцию, парни покинули лавку.

— И все же. Лучше бы ты сменила свое увлечение холодным оружием на что-нибудь более безопасное, — сказала Ганна, когда дверь за хулиганами закрылась. Надо сказать, ребята очень торопились выйти.

За прилавком материализовался Зовальский. Он и спит, улыбаясь, что ли? Трус несчастный. Тиса подумала о Зое и постаралась подавить плохой настрой.