— Прекрасная Люсиль, — сказал ей граф, — будьте уверены, мы защитим вас с не меньшим рвением, чем сам дон Луис, будь он сейчас здесь. Мы решили увезти вас отсюда сейчас же, не откладывая.
С этими словами они спустились; Люсиль накинула мантилью. Дон Габриэль вскочил на коня и посадил ее позади себя. Графу достался мул, на котором обычно ездил капеллан. Они беспрепятственно прошли через парк и двинулись так быстро, как только могли. Но далеко ли уедешь на старом коне да на муле? А посылать в Сьюдад-Родриго за слугой, ожидавшим их там с конями с тех самых пор, как Хуана приняла их под свой кров, было некогда.
Дон Фернан де Ла Вега, уязвленный и влюбленный, поднял на поиски Люсиль и отца, и многих своих родичей. Как только они прибыли, он начал опасаться, как бы дон Луис и Люсиль не скрылись через какой-нибудь черный ход, и нанял крестьян следить; те расположились у парковых ворот, притворившись, что работают поблизости; едва увидев Люсиль и обоих всадников, они не медля предупредили дона Фернана. А это был юноша легкомысленный, не храброго десятка, грубый и способный на низость. Он был уверен, что если набросится на дона Луиса, не имея численного превосходства, то вряд ли добьется успеха, и потому взял с собой одного из кузенов и двоих слуг; у всех были хорошие кони. Они знали дорогу, по которой поехала Люсиль, и, не долго думая, пустились другим путем в густой лес, успев там спрятаться и подготовиться, чтобы не упустить свою цель.
И вот, спрятавшись в кустах, они, как последние трусы, принялись безжалостно стрелять в дона Габриэля и его кузена. Дона Габриэля ранили в колено, у графа была сломана рука. Его мул, испугавшись выстрелов, отчаянно поскакал куда глаза глядят; граф, не имея сил удержать его, хотел было спрыгнуть, но нога застряла в стремени. Он упал и уже не мог высвободиться, голова его билась о землю. Никогда еще он не бывал в столь плачевном положении. Его испуганный мул метался туда-сюда. Наконец подпруга лопнула, и граф остался лежать у края дороги, купаясь в собственной крови.
Дон Луис же поспешно возвращался из Компостелы, получив от архиепископа разрешение на брак. Его нежное сердце мечтало о скором счастье, и он уже мнил себя счастливейшим из смертных. Ах! Можно ли надеяться на радости жизни? Как часто они бегут от нас, когда нам уже кажется, что мы ими обладаем! Так случилось и в этот раз. Дон Луис увидел у дороги полумертвого человека, кровь струилась по лицу несчастного, так что его было не узнать. Но, как ни торопился дон Луис, он не стал возлагать заботу о раненом на своего подручного-дворянина и на сопровождавшего слугу, а подъехал к нему сам. О боже! Что за встреча верных друзей! Он спешился и бросился к графу, обнял его и не мог сдержать слез. И, пока слуга ходил за водой к ручью, протекавшему неподалеку, дон Луис и сопровождавший его дворянин осматривали раны графа.
Наконец тот вздохнул, открыл глаза и узнал дона Луиса.
— Зачем вы здесь? — спросил он так тихо, что его с трудом можно было расслышать. — Бегите за Люсиль, ее увозят в этот ближний лес, где ранили дона Габриэля.
Услышав столь ужасную новость, дон Луис едва не умер. Что делать? Двое друзей мертвы или умирают, а горячо любимая невеста во власти злейших врагов! Думал он недолго, решившись умереть или вернуть возлюбленную. Оставив подручного с графом, а слугу послав за подмогой, он сказал другу:
— Я еду спасать Люсиль и дона Габриэля и постараюсь отомстить за вас; мы скоро увидимся вновь.
Он вскочил на коня, сердце его сжималось в неописуемых муках. Хотя слабость и помешала графу рассказать о подробностях похищения, дон Луис сам прекрасно понимал, кто украл его счастье. Он во весь опор поскакал в лес, откуда доносились громкие крики; ему показалось даже, что он различает голос своей дорогой Люсиль. И в самом деле, она всячески сопротивлялась дону Фернану, который пытался схватить ее и посадить на своего коня, и его слугам, помогавшим ему в этом.
Дон Габриэль уже отнял жизнь у двоих убийц, та же участь ждала бы и остальных, если бы они отважились напасть, но они спрятались за деревьями и выстрелили в него из укрытия. Он упал. Люсиль, лишившись защитника, бросилась бежать, но дон Фернан де Ла Вега удержал ее и стремился увезти силой.
Увидев это, дон Луис, подобно молодому льву, у которого охотник отнимает его добычу, обнажил меч и бросился на малодушных противников; победа над ними была слишком легкой, чтобы принести ему славу. Ну и резня! Четверо убитых по одну сторону, по другую же — дон Габриэль без признаков жизни.
Дон Луис и Люсиль бросились к нему. Вся сцена была столь же печальна, как незадолго до этого с графом де Агиляром. Снова дон Луис не знал, на что решиться: бросить друга было бы верхом малодушия, но оставаться здесь с Люсиль значило рисковать еще раз потерять ее. Из глубокой задумчивости его вывел шум — это подъехал его подручный. Дон Луис велел ему поскорее скакать за помощью, чтобы отвезти дона Габриэля к одному из своих друзей, чей дом находился поблизости. Люсиль же он убедил получше спрятаться в лесной чаще.
Чего только ни опасался он, после такой страшной беды, постигшей обоих его друзей! Он боялся, что его роковая звезда окажется властна и над его возлюбленной, что какая-нибудь змея или иная ядовитая тварь ужалит ее там, где он оставил ее одну. Ах! Как скорбела его душа, как ему было тревожно! Любовь, жестокая любовь! Ты — причина самых тяжких бед!
Хотя дон Габриэль и казался мертвым, дон Луис все же не терял надежды, что тот вернется к жизни. Он вместе с Люсиль последовал за раненым в дом своего друга, где сила лекарств привела того в чувства; раны его осмотрели и нашли, что они не опасны. Итак, дон Луис оставил его на руках честного и достойного человека и, зная, что и граф в весьма надежном месте, поручил заботиться о них своему подручному, а сам, вместе с двумя сыновьями своего друга, молодыми людьми весьма храбрыми и достойными, вскочил в седло, простившись с дорогим Понсе де Леоном и пообещав ему, что Исидора не достанется никому другому.
У него даже не было времени как следует поблагодарить друга за то, что тот великодушно сохранил для него Люсиль. Еще до полуночи он уехал с нею, и, прибыв вместе в Португалию, они там обвенчались.
А между тем дед этой красавицы в сопровождении нескольких друзей вошел в имение Феликса Сармьенто, где стал преспокойно дожидаться, когда дон Фернан де Ла Вега привезет Люсиль. Ночь уже наступила, а их все не было. Старики, забеспокоившись, послали за доном Фернаном; тут явились сообщить о несчастье, постигшем преследователей. Это весьма огорчило деда Люсиль и родных де Ла Вега; но, поскольку все это были старцы, не способные решить дело силой, они, едва успев оправиться от потрясения и согласившись с просьбами окружавших их молодых людей, уже думали только о возвращении в Севилью да о процессе против дона Луиса, который уже успели начать.
Разгневанная донья Хуана пустилась по дороге на Малагу, не сказав племянницам, куда они едут. Она отвезла их прямо в женский монастырь иеронимиток[173], где они были воспитаны. Поговорив с глазу на глаз с аббатисой, она заперлась с девицами и сказала им:
— Я не хотела говорить вам раньше, в чем вы провинились передо мной, но знайте, что мне все известно. Я умираю от горя и обиды, ведь вы посмели принимать у себя переодетых молодых сеньоров, которые теперь ославят вас на весь мир. В наказание за такое возмутительное поведение вы останетесь здесь и выйдете отсюда только по приказу вашего отца.
— Сударыня, — отвечала Исидора с достоинством, вовсе не умалявшим того почтения, какое подобает тетке от племянницы, — нам не в чем себя обвинять и, если вам известно, как все происходило, то вы знаете, что мы узнали имена этих сеньоров лишь в тот самый день, по завершении коего ночью пустились с вами в дорогу. Мог ли быть сговор между ними и нами, если, как вы сами помните, сударыня, их присутствие в доме вызывало у нас неудовольствие? Они и вправду говорили нам о своих чувствах, но ничуть не задев нас этим, — напротив, сказанное ими было нам весьма лестно и, если бы вы к нам действительно благоволили, то не стали бы упускать такой благоприятный случай устроить наше счастье.
