Едва облачилась она в красивые платья и украсила себя драгоценностями, как фея, пораженная сим чудесным преображением, воскликнула:

— До чего же вы милы, Прелеста! Интересно, кто вы на самом деле?

— Признаться, — молвила принцесса, — мне всегда казалось, что во мне течет королевская кровь.

— Вам бы это было приятно?

— Да, матушка, — ответила Прелеста, почтительно склоняясь в реверансе, — и притом несказанно.

— Хорошо, — сказала фея, — довольно на сегодня, а завтра я поведаю вам кое-что еще.

И она спешно помчалась в свой прекрасный замок, где королева плела шелковое кружево, сидя за прялкой. Мышка крикнула ей с порога:

— Ваше Величество, готовы ль вы поспорить на прялку и веретено, что я вам принесла лучшие вести, какие вы только слышали?

— Увы, — вздохнула королева, — с тех пор, как умер король-Радость и пропала моя Прелеста, любые новости для меня не дороже простой булавки.

— Полно, не печальтесь, — сказала фея. — Принцесса в добром здравии, я только что от нее. Она так прелестна и ведет себя совсем по-королевски, будто сидит на троне.

И фея рассказала ей всю историю от начала до конца. Королева расплакалась — от радости, что дочь ее так красива, и от печали, что та стала птичницей.

— Да разве могли мы с почившим королем, восседая на троне и пируя, вообразить, что наше дитя будет жить рядом с индюками!

— А все жестокая Раскалина, — подхватила фея, — прознав о моей любви к вам, она решила досадить мне и обрекла принцессу на страдания. Но я сделаю все, чтобы вызволить ее оттуда, иначе грош мне цена.

— Не станем дожидаться, пока сын злого короля попросит ее руки, — молвила королева, — немедленно привезем ее сюда!

Тем временем сын злого короля, уязвленный Прелестою, сел под деревом и давай рыдать в голос, да так пронзительно, словно волки выли на луну. Услышал его отец громкие стоны, подошел к окошку и кричит:

— Ты чего это надрываешься как помешанный?

— Это всё птичница, — ответил тот, — не мил я ей, невзлюбила она меня.

— Как не мил? — вскричал злой король. — Или полюбит, или умрет. — Кликнул он стражу и говорит: — Немедля ко мне ее, уж я ее проучу, ишь, упрямица!

Ворвалась стража в курятник, а там Прелеста в убранстве из белого атласа, вышитого золотом, усыпанного драгоценными рубинами и шелковыми лентами. На всем белом свете не было девушки прекрасней. Остановились стражники как вкопанные, от изумления речи лишившись, ибо увидели они настоящую принцессу. А она промолвила учтиво:

— Скажите мне, любезные, кого вы здесь ищете?

— Госпожа, — ответили они, — мы пришли за горемычной птичницей по прозванию Прелеста.

— Увы, это я, что вам надобно?

Схватила ее стража, связала ей ноги и руки толстыми веревками, чтобы не вздумала убежать, и такой отнесли ее к злому королю и его сыну. Увидел злодей, как принцесса прекрасна, и дрогнуло его сердце. Не будь он самым жестоким и кровожадным, — сжалился бы над нею. Говорит он:

— Ах так, плутовка, лягушачье отродье! Значит, не мил тебе мой сын? Да ты не стоишь и мизинца его, он в сто раз краше тебя. Обещай живо, что полюбишь его, или умрешь под пытками.

Принцесса, дрожа как осиновый лист, упала на колени и взмолилась:

— Ваше Величество, не велите пытать, погибну я от невыносимых страданий. Дайте мне пару дней на раздумье, а потом делайте со мной все, что пожелаете.

Сын короля, страшно обиженный, требовал отдать ее палачам. Но, поразмыслив, решили все же заточить ее в темницу, куда не доходил даже тоненький лучик солнца.

А в это время добрая фея с королевой прилетели на колеснице. Узнали они обо всем, тут мать горестно запричитала, мол, бедная моя несчастная дочь, лучше бы ей умереть, чем выйти за уродливого сына короля-злодея. Успокоила ее фея:

— Не падайте духом, я отомщу за вас. Ах, как обоих сейчас замучаю…

Король-злодей уж ко сну отходил, когда фея обернулась мышкой и притаилась в изголовье кровати. Стоило ему задремать, как она подбежала и больно укусила его за ухо. Не понравилось это королю, перевернулся он на другой бок, а мышка цап его за другое ухо.

— Караул! Режут, — истошно завопил тут король. Позвал он на помощь, прибежали слуги и видят: оба королевских уха так сильно искусаны, что кровь с них течет ручьями. Все бросились на поиски мыши, а та тем временем искусала уши злодейского сына. Так же завопил и тот, показав слугам свои в кровь расцарапанные уши, а те наложили на них примочки.

Мышка же все не унималась: снова вернулась она в покои задремавшего короля и набросилась теперь на королевский нос. Хотел было король схватить ее руками, а тут мышь больно укусила его за палец.

— Пощадите, — закричал тот, — погибаю!

Тут мышь юркнула ему прямо в открытый рот и принялась грызть все что ни попадя: язык, губы, щеки. Слуги, вбежавшие на крик, застали короля онемевшим от ужаса: только языком или устами шевельнет — адская боль. Жестами лишь объяснил, что во всем виновата мышь. Бросились слуги искать и под ковриком, и под подушкой, обыскали каждый уголок — а ее уже и след простыл: серая плутовка прошмыгнула в спальню к сыну и выгрызла у него единственный глаз. Тот вскочил и, завопив как оглашенный, схватился за шпагу, но сослепу кинулся в покои отца, который в исступлении метался туда-сюда, тряся своим мечом, и клялся всех заколоть, если мышь не поймают.

Увидев, что сын так раскис, король выругал его на чем свет стоит; тот же, изгрызенными ушами не разобрав отцовского голоса, в ярости кинулся на него со шпагой наперевес. Король-отец первым всадил ему острие по самую рукоятку, сын не остался в долгу, упали оба на землю, лежат, истекают кровью. Тут подданные, давно их ненавидевшие и служившие только из страха, разом осмелели, связали их веревками, оттащили к реке и сбросили в воду, приговаривая, что туда им и дорога.

И вот уж нет на свете ни короля-злодея, ни его сына. Тогда кликнула добрая фея королеву, и пошли они в темницу, где за семью замками томилась Прелеста. Трижды прикоснулась фея волшебной палочкой к вратам — тотчас отворились и они, и все остальные затворы. Наконец за последней дверью увидели они бедную принцессу, сидела она понурая, в глазах тоска и печаль. Бросилась к ней королева, обняла.

— Душа моя, — говорит, — это я, королева-Радость, матушка твоя.

И поведала пленнице все, что с ней приключилось. Боже мой! Как услышала Прелеста добрые вести, от несказанной радости едва чувств не лишилась. Кинулась в ноги королеве, целовала ей руки, орошая их счастливыми слезами, обнимала и нежно благодарила фею за ее подарки, за сундуки, полные несметных сокровищ, бесценных украшений, золота и алмазов, невиданных браслетов, жемчужных ожерелий, и за портрет короля-Радости, украшенный драгоценностями. Сказала тут фея:

— Хватит нежничать — пора объявить о смене власти в государстве! Поспешим в парадный зал, созовем народ и произнесем речь.

И прошествовала впереди всех, напустив важный и серьезный вид и гордо ступая в платье со шлейфом в десять аршин. За ней — королева в наряде из синего бархата, расшитого золотом, с длинным-предлинным шлейфом. Эти торжественные облачения они взяли с собой из замка. Короны сияли на них как два солнца. А за обеими дамами, скромно потупив очи, шла ослепительная Прелеста. Все три дамы отвешивали поклоны — и простые, и церемонные — всякому, кто встречался на пути, а толпа шла следом, ибо люди желали знать, кто эти благородные дамы. Когда зал наполнился, добрая фея объявила подданным короля-злодея, что пришла пора представить им новую владычицу, дочь короля-Радости; и пусть живет народ в ее королевстве долго и счастливо. Она же найдет новой королеве столь же благородного супруга, и да принесет будущий принц в эти края праздник, а тоску и уныние прогонит прочь.

— Пусть, пусть будет так, — закричали в толпе, — а то сколько ж нам жить в печали и в бедности.

Грянули тут сотни веселых инструментов, подданные взялись за руки и давай водить хороводы вокруг феи, королевы и ее дочери и вовсю петь радостные песни: «Пусть, пусть так будет, это ясно, мы согласны».