— Ах, злодейка, — вспылил Вепрь, — да вы, верно, хорошо знаете, о ком я говорю! Вас отвращает его безобразный облик, и вы, как видно, не желаете называться королевой Веприцей! Вы поклялись в верности своему рыцарю. Однако, хотя между нами и пропасть, и я готов признаться, что я не Адонис, а грозный вепрь[374], — но даже могущественные короли достойны простых радостей земных. Йемена, будьте же благоразумны, не заставляйте меня так страдать.

В глазах его сверкал огонь, а длинные клыки страшно скрежетали, так что бедная девушка задрожала от страха.

Вепрь удалился. А Йемена в отчаянии разразилась потоком слез, не заметив, как появился Коридон. До сих пор они знали только радости взаимной любви. Ничто не мешало их надеждам на скорую свадьбу. Но что стало с ее воздыхателем, когда он увидел печаль своей прекрасной возлюбленной? Он настоял на том, чтобы она все ему рассказала. Йемена повиновалась, и услышанная новость повергла Коридона в крайнее смятение.

— Не посмею я, — сказал он, — строить свое счастье ценою ваших бед. Вам делают предложение взойти на трон: примите же его!

— О боги! — воскликнула она. — Чтобы я на такое согласилась? Забыть вас и связать свою судьбу с чудовищем? О Небо! За что? В чем моя вина, что отказываетесь вы от слов своих и призываете меня отречься от наших нежных чувств?

Ее речи так подействовали на Коридона, что он не смог ничего ответить: лишь слезы, тихо стекавшие по щекам, красноречиво говорили о состоянии его души. Между тем Йемена продолжала. Проникнувшись их общим горем, она повторила сотню раз, что не изменит своего решения, пусть хоть все короли на свете падут к ее ногам. А Коридон, бесконечно тронутый великодушием своей возлюбленной, все твердил и твердил, что она должна взойти на трон, даже если сам он умрет с тоски.

Пока влюбленные препирались, Вепрь рассказывал королеве, как поначалу надеялся излечиться от страсти к красавице Йемене, дав себе клятву страдать молча, но не выдержал борьбы с самим собою. Известие о скорой свадьбе лишило его терпения; не снеся такого удара, он решил, что или сам женится на ней, или погибнет с горя. Королеву очень удивило, что кабан влюбился.

— Подумай сам, что говоришь ты! — воскликнула она. — Кто на тебя польстится, сын мой? Что за дети у тебя родятся?

— Йемена так прекрасна, — ответил он, — что у нее уродливых детей быть не может. Да если даже они будут точь-в-точь как я — это меня не остановит: пусть уж лучше так, чем видеть, как она сгорает от любви в объятиях другого.

— Так ты согласен взять в жены девицу, — молвила она в ответ, — чье происхождение гораздо ниже твоего? Ты так неразборчив?

— А где, по-вашему, — огрызнулся он, — я найду молодую королеву, чья разборчивость не станет серьезным препятствием для союза с убогой свиньей?

— Ты ошибаешься, сын мой, — сказала королева, — когда принцессы выходят замуж, их мнения о будущих супругах никто не спрашивает; к тому же мы тебя так запудрим и зарумяним, что станешь ты похож на самого Амура; только бы успеть свадебку сладить, а там хоть трава не расти — невеста твоя на веки вечные.

— Нет, на столь коварный подлог я пойти не могу, — возразил Вепрь, — потом придется раскаяться, что я сделал жену несчастной.

— Зато, кажется, ты веришь, — воскликнула она, — что предмет твоих мечтаний захочет быть с тобою? Тот, кем она любима, любезен и заслуживает ответного чувства. Любой монарх по своему положению выше всех подданных, однако есть различия и более непреодолимые: таков выбор между кабаном и прекрасным рыцарем.

— Тем хуже для меня, сударыня, — ответил Вепрь, которому наскучило слушать ее доводы. — Осмелюсь, однако же, сказать, что не вам бы попрекать меня моим несчастьем. Отчего же это я родился свиньей? И справедливо ли винить меня в том, в чем нет моей вины?

— Не упрекаю я тебя, — смягчилась королева, — а хочу лишь сказать одно: женившись на женщине, которая тебя не любит, ты будешь страдать сам и доставишь невыносимые мучения ей. Будь ты способен понять, сколько горестей приносит супругам брак по принуждению, — предпочел бы остаться одиноким, дабы жить спокойно и беззаботно.

— Я не отличаюсь спокойным нравом и равнодушие не из числа моих добродетелей, сударыня, — ответил он, — Йемена сразила меня, она кротка и нежна, я льщу себя надеждой, что при умелом обращении с ней она прельстится троном и в конце концов уступит. Как бы там ни было, но, коль скоро судьба лишила меня счастья быть любимым, я буду обладать женщиной, которую сам полюбил.

Королева поняла, что отговаривать упрямого принца бесполезно. Она обещала помочь ему в этом деле и сразу же приступила к исполнению обещания, послав за матерью Исмены. Мать кабана хорошо знала ее характер: та, особа весьма властолюбивая, охотно пожертвовала бы всеми своими дочерьми ради королевских почестей. Не успела королева известить ее о желании сосватать Йемену за Вепря, как она кинулась ей в ноги и попросила государыню лишь назначить день свадьбы.

— Но ваша дочь обручена, — сказала королева, — мы сами определили ей в супруги Коридона и велели видеть в нем нареченного.

— И что с того, сударыня, — парировала старуха, — а теперь мы велим ей изменить решение и забыть о браке с ним.

— Но сердцу не прикажешь, — возразила королева, — и если в нем разгорается огонь любовных страстей, то потом трудно его усмирить.

— Если ее сердцу не угодно будет послушать моих приказаний — я просто безжалостно вырву его из ее груди!

Видя решимость матери, королева сочла, что та справится с дочерью и заставит ее повиноваться.

И правда, старуха направилась прямо в покои Исмены. Бедная девушка, узнав о том, что мать отправилась поговорить с королевой, ждала ее возвращения с тревогой, и нетрудно представить, как выросло ее беспокойство, когда родительница сухо и непререкаемо заявила ей, что королева выбрала ее своей невесткой и отныне ей запрещено миловаться с Коридоном; в случае же неповиновения мать собственноручно придушит ее.

С безмолвной покорностью выслушала Йемена эти страшные угрозы, но горькие слезы неудержимо катились из глаз ее. По королевству тотчас поползли слухи, что она выйдет замуж за принца, и не случайно королева послала ей в дар драгоценные каменья: той предстояло явиться во дворец во всей красе.

Обезумевший от горя Коридон преодолел все преграды, чинимые на пути, и проник к ней в покои. Она лежала и плакала; ее платок был весь мокрый от слез. Рыцарь бросился перед ней на колени, схватил ее руку и молвил:

— Ах, прелестная Йемена, вы оплакиваете мое горе.

— Мы делим поровну наши страдания, — ответила она. — Вы знаете, мой милый Коридон, на что меня обрекли; теперь лишь смерть спасет меня от насилия. Поверьте мне, я сумею умереть, раз мне не стать вашей женой.

— Нет, вы достойны жить, — возразил он, — вы будете королевой и, может быть, со временем привыкнете к уродливому принцу.

— Это выше сил моих, — упавшим голосом ответила она, — нет ничего ужаснее подобного супруга, и его корона ничуть не смягчит моих несчастий.

— Избавь вас боги от пагубного шага, милая Йемена, ибо он уготован мне, а не вам. Да, я потеряю вас, и боль моя поистине невыносима.

— Если умрете вы, — продолжила она, — то не жить и мне, и утешает меня лишь одно: смерть навеки соединит наши влюбленные сердца.

Так проходила их печальная беседа, как вдруг неожиданно в дверях появился Вепрь. Узнав от королевы, сколь многое она уже предприняла ради него, он побежал к Йемене поделиться радостью, но вдруг остановился: присутствие Коридона повергло его в ярость. От природы ревнивого и нетерпимого нрава, он явил свою кабанью натуру, приказав сопернику удалиться и больше при дворе никогда не появляться.

— Чего вы добиваетесь, жестокий принц? — разгневалась Йемена, удерживая своего возлюбленного. — По-вашему, если с глаз долой, так из сердца вон? Нет, — в моем сердце он обрел вечный приют. Говорю вам, несчастный, — взгляните: вот мой единственный избранник, вот кого я люблю. А вы мне противны.