— И угораздило же тебя родиться герцогом, — вздохнула она с таким видом, словно сей факт расстраивал какие-то ее личные планы.
Отвернувшись от меня, она снова повторила свой колдовской фокус, и на берегу закружились, засвистели языки пламени. Правда, все остальное она делала своими руками, как и все женщины. Колдунья достала из своего мешка что-то похожее на котелок, наполнила его до краев водой и повесила над костром. Затем из ее мешка появился копченый окорок, который она, не колеблясь, весь отдала мне. А я был так голоден, что обглодал его в мгновение ока. Колдунья наблюдала за мной, как за животным в зверинце. В ее глазах плясали искорки смеха, но голос ее был серьезен, когда она ко мне обратилась.
— Куда путь держишь, герцог?
Я не стал от нее ничего утаивать и рассказал, что направляюсь в Совитабр за помощью. Когда я сказал ей это, она взглянула на меня, как на неразумное дитя.
— Нужно идти на Хиль-де-Винтер, — сказала она тоном, не терпящим возражений.
Признаться честно, никто еще не смел вот так просто указывать мне, герцогу, Эритринскому, что делать, а что нет. Тогда это меня сильно задело, но я промолчал. Она это заметила и усмехнулась.
— Ты еще молод, герцог, — услышал я от нее. — Кто знает, как дальше сложится твоя жизнь, а замок, твой наследный Хиль-де-Винтер Эритринский — может стать твоим оплотом и несокрушимой твердыней, для какого бы ни было врага.
— Даю голову на отсечение, что замок уже стерегут люди королевы. Она знает, что это единственное мое законное владение, и без боя Хиль-де-Винтер не отдаст.
— А ты все-таки умеешь мыслить, герцог, — неожиданно засмеялась она. — А я уж думала, что при дворе это совсем не принято.
Она снова вывела меня из себя. На этот раз мне потребовалось гораздо больше усилий, чтобы сдержаться.
— Хиль-де-Винтер нужно брать, — задумчиво проговорила она, бросая в закипающую воду в котелке пучки душицы.
— Может быть, у тебя имеется войско? — Саркастично поинтересовался я.
— У меня есть сила, — ответила она тихо. — Помрачать людские умы.
Думаю, мой ум она точно помрачила. Иначе как бы ей удалось убедить меня идти на замок, пока мы пили чай?
Колдунья попросила меня рассказать об устройстве замка. Для наглядности я даже сделал его план из речных камней, обозначая посты часовых пучками травы. Все это время, пока я рассказывал, она ни разу не перебила меня. А только внимательно слушала, так и не сказав, как она собирается без войска брать замок, огромный и неприступный, скалой высившийся на острове посреди моря Кэтлей.
— Завтра выступаем, — небрежно кинула она мне и легла спать прямо на траву, я последовал ее примеру, подложив под голову ее походный мешок.
Когда я проснулся, меня уже ждала моя порция завтрака, состоящая из свежезажаренной рыбы, заветрившего куска хлеба и травяного чая. Это был настоящий крестьянский завтрак, о котором мы при дворе не имели ни малейшего понятия, и мне первый раз в жизни довелось отведать такую скромную пищу.
Сама колдунья куда-то отлучилась, но остался ее мешок. Меня раздирало любопытство, очень хотелось узнать, что настоящие колдуньи используют в работе. Но в тот момент меня неожиданно больше заинтересовало другое: моя сломанная рука перестала болеть и двигалась вполне нормально. Наверное, она каким-то образом вылечила перелом, пока я спал. Все-таки она очень наблюдательна, если заметила, что я не левша, а ел и пил с помощью левой руки. Это было еще одним проявлением ее силы, и я поймал себя на мысли, что опасаюсь ее.
Мои тревожные мысли прервало ее появление. Она что-то мурлыкала себе под нос, и весь ее вид выражал беззаботную радость. Это никак не вязалось с тем, что она в одиночку собиралась захватить замок. Я напрямик спросил ее об этом.
— И чего ты беспокоишься? — Удивилась она.
— И все-таки я до сих пор не понимаю, как мы сможем это провернуть, — настаивал я, требуя объяснений.
— Это не твои заботы, — отрезала она. — Но если у меня все получится, ты мне кое в чем поможешь.
Я почувствовал, как у меня в груди екнуло сердце. Я уже представил себе, как она сделает из меня своего подопытного кролика и будет испытывать на мне страшные заклинания.
Внезапно налетевший сквозняк, оглушительно захлопнувший двери и окна самого просторного номера «Золотого клена», очень кстати позволил герцогу прервать свой рассказ. Гард тихо застонал, и Като, поднявшись, для того, чтобы дать ему попить колодезной воды, отметила, что все еще проваливается во Мрак, когда совершает резкие движения.
— Думаю, мне стоит поторопиться со своим рассказом, я и так уже слишком долго перенапрягаю вас, графиня.
Като помолчала, удобнее усаживаясь в кресле и прикладывая к горящему, как ей казалось, лбу, графин с ледяной водой.
— Больше всех нетерпения в день похищения шерла выказывал Айрек. Я заметил также, что Филиале неприятно, что ее помощник ведет себя подобным образом, поэтому счел нужным осадить его вместо моей дамы.
— Не кипятись, сынок, — Айрек в тот момент едва сдержался. Все-таки я имел право говорить ему такие вещи, потому что…
Герцог снова прервал свою речь, подав нашей графине новую порцию успокаивающего зелья, заметив, что она зеленеет на глазах в тон лаймам из корзинки с ледяными дынями.
— Может быть, закончить в другой раз?
Като махнула на него рукой.
— Нет, нет, очень интересно, продолжайте.
— Ну что ж, — сокрушенно вздохнул владелец Хиль-де-Винтера.
Пока мы с Айреком смотрели друг другу прямо в глаза, как два мартовских кота, в ожидании, кто же первым отведет взгляд, Филиала помогала Энсете чертить пентаграмму. Нам нужна была огромная фигура, чтобы вместить нас всех, да еще и лошадей, а Энсета своими трясущимися от старческих болезней ручками в одиночку вряд ли способна была сотворить фигуру величиною с целое поле.
— Все готово, — неслышно подошла к нам Филлиала. — Айрек, помоги МАСТЕРУ с заклинаниями. Ты это уже умеешь.
Она говорила о нем, как учитель начальных классов о своем подопечном: «Вот, пожалуйста, полюбуйтесь! Мы уже кое-что выучили!» Такой тон задел его неимоверно, но когда он обернулся за разъяснениями к Филлиале, она прильнула ко мне и у него на глазах поцеловала со всей страстью, на которую была только способна.
Гард в этот момент через силу усмехнулся, что Матей не мог не заметить.
— Так вот, — продолжил Матей, делая вид, что не замечает гардовского саркастичного смешка. — Айрек скорчил физиономию разъяренного хорька и ошибся в заклинании, перепутав строку, за что получил еще и нагоняй от Энсеты. Самое смешное, что возразить ей он не мог, иначе вместо него быстро нашли бы кого-нибудь другого. Пожалуй, когда в деле участвовали три мастера, четвертым мог быть кто угодно, даже попугай, лишь бы он повторял за всеми слова заклинаний. И думаю, он был бы лучшей кандидатурой, ему бы никогда не взбрело в его птичью голову стащить у нас из под носа камень. Признаться честно, это был самый большой позор не только в моей жизни, но и в памяти Энсеты, как она теперь говорит. Филиала же подобными подробностями с нами не делилась, а мы не спрашивали.
Перед тем, как вызвать этих абисских чудовищ, мы решили как можно веселее провести день. Мы прекрасно понимали, что если хоть кто-нибудь из нас хотя бы запнется во время вызова, мы можем все расстаться с жизнью. Единственное, мы не позволили себе выпить ни капли спиртного, потому что они этого не любят, эти кони. А так хотелось уединиться с графином какого-нибудь кроваво-красного шато и забыть обо всем: о риске, на который мы шли, об этом камне, из-за которого так круто изменились наши жизни. Права была Энсета, когда говорила, что простому смертному нельзя приближаться к таким вещам. Этого мы не учли.
Тянуло выпить нестерпимо. Особенно, когда в сознании то и дело проносились мысли о смерти. И я не выдержал.
Но как только я откупорил пробку, в моем чулане появилась Филиала, она вырвала у меня из рук бокал, но не удержала, и он разбился о пол, разлив свое содержимое. Багряное шато плохим предзнаменованием разлилось по паркету, в нем отражалось взволнованное до невозможности лицо Филиалы.
