— Оставь дурные мысли, — посоветовало ей чудовище. — и следуй за мной.

Гул двинулся вперед, взрывая опавшую листву когтищами на лапах, а Като ноги сами понесли вслед за ним.

По мере того, как они шли по тропе, огней по сторонам становилось все больше, они уже ясно освещали им путь, и скоро их стало так много, что они слились в одну сплошную светящуюся линию.

И тут гул остановился. Потянулся куда-то вверх, чуть расправив кожистые крылья, и принюхался, со свистом втягивая воздух.

— дальше пойдешь одна. Свернешь с тропы на северо-запад к морю…

— А… где это, северо-запад? — спросила все еще не пришедшая в себя Като, глядя, как гул разворачивает крылья чтобы взлететь.

— …Отродья Адама и Евы, — рыкнул гул, предварительно выругавшись и злобно блеснув глазами. — Это прямо и налево. Там тебя встретят, а я теперь свободен.

И, несколько раз с силой взмахнув крыльями, чудовище взвилось в ночное небо, задев верхушку лещины у тропы.

Като постояла еще немного, загипнотизированная покачивавшейся из стороны в сторону лещиной, и побежала с тропы к морю, налево, с такой скоростью, словно гул вернулся и гнался за ней по пятам.

Устав от бега, Като перешла на торопливый шаг. Лес вдруг резко оборвался, уступив место мокрому от росы прибрежному песку. Прямо по курсу шумело Кэтлейское море, крутило соленую воду пенистыми волнами, обрушивало ее на берег, грозя подобраться к Ульмскому лесу.

Перед тем, как исчезнуть, гул предупредил ее, чтобы по выходу из леса она не оглядывалась. Но, забыв советы чудища, Като не смогла побороть искушения, оглянулась и увидела, что лес позади нее исчез, вокруг только бескрайняя белая пустыня, а вместо темных стволов вязов позади нее — целая армия. Только то было не человеческое войско, ее преследовали вооруженные мечами и копьями закованные в латы крылатые гулы. Их сапфировые глаза бешено блестели в ночном мраке, они хищно щелкали клювами, и им вторили волколаки, кишевшие у них под ногами и, судя по всему, бывшие в сговоре с пустынными тварями. Над рогатыми головами гулов кружили черные вороны, падальщики, что непременно бы поживились поверженными воинами любой стороны.

Като, обуреваемая ужасом, бросилась к морю, словно оно могло спасти ее от этих демонических преследователей. Шум позади нее нарастал, тяжелый мокрый песок взрывали сотни, может, даже тысячи когтистых лап, вороны протяжно каркали в предвкушении добычи, подвывали волколаки, гнавшие свою жертву, гулы со свистом расправляли крылья и взлетали в воздух, вызывая недовольство воронов. Еще чуть-чуть и они настигнут ее, по пути Като перепрыгнула небольшой овражек, и вдруг позади все стихло.

Като даже позволила себе оглянуться — и надо же, все демоническое войско исчезло! Позади снова шумел резными листьями на ветру Ульмский лес, верхушками подпиравший звезды.

— Невиданное везение, — изумился кто-то за ее спиной.

Като резко обернулась к морю. Ее словно ждали. На витом троне прямо посреди песка, у самой кромки воды, так что набегавшие волны омывали ей ноги, сидела женщина с длиннющими зелеными волосами, похожими на водоросли, в которых роились крошечные крабы и другая морская живность. В руках женщина держала небольшой белый посох, увенчанный какой-то рогатулькой, голову ее украшала жемчужная диадема, и больше из одежды на ней ничего не было. Более того, ярчайшие, цвета гибискуса, соски и губы вызывающе алели на фоне темно-зеленой кожи, местами переходящей в чешую. По бокам от Морской Владычицы стояли тритоны с факелами, у ее ног жались русалки, освежавшие кожу повелительницы чем-то из больших раковин. В отличие от ее спутников, у Владычицы были настоящие, человеческие ноги, и в целом она могла бы сойти за раскрашенную зеленкой, хоть и весьма экзотическую, девушку — если бы не змеино-длинный живот, какой-то нескончаемый от бедер до пупка — и не заостренные зубы.

— Приветствую тебя, дочь Лары, — спокойно и вроде бы доброжелательно, но все же с ноткой снисходительности проговорила она. Като изумилась тому, что это морское создание откуда-то проведало имя ее матери.

— Приветствую тебя, э… морская Владычица.

Та в ответ расхохоталась.

— Можно и так, можно и так, — проговорила она себе под нос, справившись с приступами хохота. — надеюсь, ты знаешь, кто и зачем привел тебя сюда.

— М-м, — замешкалась Като. — Меня привел сюда гул.

И снова хохот.

— гул действовал по чьему-то указанию, это ли не очевидно? Будь у него такая возможность, он бы напал на тебя, а не устраивал ночные экскурсии.

Като кивнула, выражая свое согласие. Все равно ей нечего было сказать на это. Она все еще не знала, по чьей воле она здесь очутилась и тем более, для чего.

— Возможно, — с нажимом произнесла Владычица. — Ты пожелаешь испить из этой чаши, — и, грациозно выхватив костлявыми пальчиками раковину у одной из русалок у ее ног, протянула Като. Та хотела ответить, что не испытывает жажды, но подумала, что это было бы совсем невежливо, потому подошла ближе и отпила из импровизированной чаши.

Като с трудом сдержалась, чтобы не выплюнуть соленую морскую воду с привкусом водорослей. Но когда она отняла раковину от губ, то чуть не выронила ее от удивления, благо Владычица придерживала ее цепкими пальцами.

Вода в чаше вдруг закружилась, завертелась, на поверхности выступила пена, которая тут же разом очистилась. А на ее месте словно из ниоткуда появился комок свалянных ниток нежно-голубого цвета.

— Все еще не догадываешься, кто вызвал меня сюда? — спокойно и отрешенно, словно о планах на пикник, проговорила Владычица.

Като отрицательно замотала головой, наблюдая, как кружатся нитки в лопающейся пене.

— тогда смотри дальше, — Кивнула на раковину владычица.

Като вгляделась в чашу. Шутит она так, что ли?

Комок ниток вдруг пошел на дно, закружился там волчком, и на поверхности проступили неясные тени. Като нагнулась к раковине так низко, что почти коснулась носом поверхности воды, но все равно не разглядела ничего.

— Подумай о чем-нибудь, — предложила Владычица, также следившая за танцем теней в чаше.

Като вспомнился почему-то круглый диван, кальян и вообще вся ее теплая и уютная спаленка в замке.

И тут же сразу тени закружились с умопомрачительной скоростью, разошлись к стенкам сосуда, и поверхность воды, словно зеркало, отразила небо. Посреди него неслась темная крылатая фигура. Като оторвалась от созерцания чаши и вгляделась в ночное небо. Оно было звездным и ясным, и ни одна птица не разрезала его крыльями.

Владычица улыбнулась.

— Это не та реальность, которая сейчас тебя окружает.

Като хотела было спросить, что это значит, но Владычица шикнула на нее и призвала снова погрузиться в созерцание воды в морской раковине.

Внезапно летящую фигуру в чаше разорвало на куски, тени снова начали свою безумную пляску, и Като почувствовала головокружение и подступающую тошноту.

— Потерпи, — заметив ее состояние, проговорила главная из русалок.

Като еле нашла в себе силы вернуться к чаше.

Сначала кошачьи глаза. Затем весь кот, все яснее и яснее. Это Гард. Он что-то говорил ей, но что? Безмолвная гладь воды не могла передать того, что он кричал ей. И тут его лапы подкосились, и Гард ухнул куда-то вниз. Затем и он пропал, а поверхность воды в чаше окрасилась в багряный цвет крови. Като, испуганно вскрикнув, отпрянула.

— Смотри дальше, — призвала ее владычица спокойным и холодным тоном.

В чаше, как в зеркале, отразилась она сама, вся в слезах, опухшая и раскрасневшаяся от слез. Под глазами у нее залегли синеватые тени, на веках проступили кровеносные сосуды. Она сидела где-то в лесу, на поляне, словно в трансе, раскачиваясь и бесцельно теребя выбившуюся прядь волос. И вдруг все снова распалось на тени, а голубые нитки всплыли наверх. Больше ничего она не увидела.

— Твои враги уже строят тебе козни, — расшифровала Владычица. — Будь внимательной и осторожной, реальность вокруг полна знаков и предупреждений, которые можно читать, как книгу, только вы, смертные, почему-то почти никогда не замечаете их в своей извечной суете.