По обычаю того времени, её рано, в 15 лет, выдали замуж за немолодого, но богатого и влиятельного вдовца Генри Герберта, 2-го графа Пембрука, известного в истории английского театра покровителя актёрской труппы[121]. Она переезжает в имение Пембруков Уилтон (графство Уилтшир, на реке Эйвон), которое постепенно станет наиболее значительным литературным центром в Англии и заслужит название «маленького университета».
Её брат Филип Сидни, вернувшийся в 1577 году с континента, подолгу живёт в Уилтоне; здесь он создаёт «Аркадию», ставшую потом известной как «Аркадия графини Пембрук», «Защиту поэзии», другие свои произведения. Интересно, что и другой брат, Роберт, чьи стихотворения были найдены и опубликованы лишь совсем недавно, сделал на рукописной тетради своих стихов надпись: «Для моей сестры графини Пембрук». Здесь, в Уилтоне, Филип Сидни обдумывал нововведения, долженствующие дать толчок развитию английской поэзии, поднять её до уровня современной ему итальянской и французской, до уровня Петрарки и Ронсара. В эти планы и идеи он посвящал в первую очередь сестру, ставшую его ученицей и наперсницей. Сидни отмечал, что по сравнению с континентальными гуманистами английские писатели и особенно поэты выглядели провинциалами. «Почему Англия, мать множества блестящих умов, могла оказаться столь жестокой мачехой для английских поэтов?» — спрашивал он. О лирической поэзии своих предшественников и части современников он отзывался так: «Если бы я был женщиной, к которой обращаются с такими стихами, то никогда бы не поверил, что эти люди действительно ведают, что такое любовь».
В Уилтон стали приезжать и подолгу жить в нём многие поэты и писатели. Уже в 1590-е годы трудно назвать имя какого-то выдающегося английского поэта и драматурга, который не был бы в той или иной степени связан с уилтонским кружком. Писатели, гостившие в Уилтоне, сочиняли и обсуждали свои произведения, иногда несколько человек писали произведения на одну тему, происходили своеобразные поэтические состязания. Между членами кружка поддерживалась переписка; в некоторых сохранившихся письмах заметны следы подобия организационной структуры. Позже, уже после смерти Филипа Сидни, от этого «университета» отпочковались «поэты Бельвуарской долины», никогда, впрочем, не порывавшие связей с Уилтоном.
Новаторство, шедшее из Уилтона, касалось как обогащения лексики, усиления образности, выразительности поэтического языка, несравненно более строгих требований к технике стихосложения, так и введения в английскую литературу ренессансных гуманистических идей. Эти нововведения получили распространение, в исторически короткий срок изменив лицо английской литературы позднеелизаветинского и якобианского периодов.
Трагическая смерть Филипа Сидни в 1586 году стала переломным событием в жизни и творчестве его сестры (в этом же году умерли её отец и мать). Отныне главная задача жизни Мэри — сохранение, редактирование и публикация всего литературного наследия Филипа Сидни и продолжение начатого им дела, — и это был воистину великий подвиг самоотверженности и любви. При жизни Филип Сидни не печатал (и не готовил к печати) своих произведений, большинство из них остались после его смерти незавершёнными. Кроме того, умирая, он просил свои рукописи уничтожить.
Но эту его последнюю просьбу она не сочла возможным выполнить, приняв на себя титанический труд по спасению литературного наследия брата. Огромная работа была проделана ею по редактированию и завершению «Аркадии»; многие поэтические вставки и часть прозаического материала принадлежат её перу. Эта книга, значение которой в истории английской литературы трудно преувеличить, была издана в 1593 году типографом У. Понсонби (тем самым, которого иногда называли «придворным печатником» Мэри Сидни). В 1593 году также выходит «Защита поэзии», а в 1598-м — собрание сочинений Филипа Сидни. Следует отметить вышедший в 1593 году поэтический сборник «Гнездо Феникса», содержащий элегии уилтонского кружка на смерть Филипа Сидни; многие из них обращены к его безутешной сестре. В 1595 году вместе со спенсеровским «Астрофилом» была напечатана траурная поэма «Горестная песнь Хлоринды», написанная, как считают, самой Мэри. Таким образом, её работа над литературным наследием и увековечением памяти Филипа Сидни заняла не менее 12 лет (конечно, были у неё в этой работе и помощники, но основное бремя лежало на ней). И ещё в течение многих лет после этого она продолжает начатую им работу по поэтическому переводу библейских псалмов на английский язык.
Так произведения Филипа Сидни дошли до современников и потомков, для многих тогда он сам стал поэтическим полубогом, очень часто к его имени прибавляли эпитеты «божественный» или «великий».
В 1592 году публикуются её переводы с французского: «Рассуждение о жизни и смерти» Де Морне и «Марк Антоний» Гарнье; оба перевода выполнены на чрезвычайно высоком уровне, более высоком, чем в прежних изданиях такого рода. В 1593 году она переводит «Триумф смерти» Петрарки с итальянского (найденный рукописный список этого перевода содержит также копию письма поэта Джона Харрингтона к его сестре Люси, графине Бедфорд, где он предлагает её вниманию несколько переведённых Мэри Сидни-Пембрук псалмов и называет хозяйку Уилтона «зеркалом нашего времени в поэзии»).
Переводчица открывает в английском языке неизвестные доселе поэтические возможности для адекватной передачи глубоко эмоциональных, исполненных внутренней музыки стихов великого итальянского поэта. При этом она вносит в поэму и личные чувства, свою любовь и преданность брату, никогда не утихающую боль от сознания невосполнимости его утраты, которая ничем не может быть облегчена, — лишь поэзия открывает перед ними врата всепримиряющей вечности. Она переводила и другие произведения Петрарки, но эти переводы пока не найдены.
Особый интерес и значение представляют обнаруженные в разное время рукописные списки её переводов библейских псалмов. Анализ этих манускриптов высветил подлинно подвижническую работу Мэри Сидни-Пембрук над поэтическими текстами, постепенный и впечатляющий рост её мастерства. Филип Сидни успел перевести 43 псалма, его сестра не только перевела остальные 107, но и частично переработала некоторые из переведённых им. Добиваясь большей выразительности, поэтесса всё время экспериментирует с поэтической формой, используя чуть ли не все возможные формы строфики — двустишия, трёхстишия, четверостишия (наиболее часто) и их сочетания. Чрезвычайно разнообразна рифмовка, включая очень сложные и редкие варианты; одна и та же схема рифмы редко повторяется, применяются как мужские, так и женские рифмы. В метрике она предпочитает ямб, но часто пробует силы и в других размерах. Есть стихотворения алфавитные (первые буквы последовательных строк идут в алфавитном порядке), труднейшие акростихи. Похоже, поэтесса задалась целью продемонстрировать богатейшие неиспользованные возможности, заключенные в английском языке и его просодии, и часто достигает этого с ошеломляющей виртуозностью. Разные манускрипты содержат отличающиеся редакции (до четырёх-пяти) одних и тех же псалмов, созданные в разные периоды; последовательные варианты отражают непрерывное редактирование, переделки, вплоть до коренных. Видно, как к концу этой удивительной не только для своего времени многолетней (продолжавшейся, вероятно, всю её жизнь) работы она предстаёт гораздо более зрелым, уверенным в себе и своём искусстве мастером, подлинно большим поэтом, предшественником Донна и Милтона.
Известен также принадлежавший ей пасторальный диалог, напечатанный в сборнике «Поэтическая рапсодия» (1602 г.), вышедшем, как и сборник «Английский Геликон» (1600 г.), с участием поэтов уилтонского кружка. Оба издания, как и появившийся ранее сборник «Гнездо Феникса», выполнены на высоком полиграфическом уровне. Ещё не исследованы до конца связи и влияние Мэри в издательском мире, но ясно, что через своего «придворного типографа» Понсонби, а потом и через его ученика Эдуарда Блаунта она направляла работу по изданию не только «оставшихся сиротами» произведений Филипа Сидни, но и других заметных в истории английской культуры книг. Интересный факт: Мэри Сидни-Пембрук получала определённые доходы от изданий своих (и брата) трудов (в отличие от Шекспира!); для аристократов — явление крайне редкое. На это намекает и Бен Джонсон в комедии «Эписин».
