– Ради всего святого, перестаньте спорить, – вмешалась Лорейн. – Нам нужно думать о папе, и ваши ссоры не помогут. Он терпеть не может, когда вы спорите, – сказала она, встав в позу руки в боки. – Завязывайте, вы обе.

Барбс обняла дочь за плечи.

– Она права, Триша. Давай попробуем поладить ради Сельвина. Судя по всему, мы сейчас нужны ему больше, чем когда-либо.

На следующий день Барбс медленно преодолевала больничный коридор. Каждый шаг приближал ее к клетке, в которой лежал мужчина, бывший ей когда-то мужем. Триша отказалась идти, сославшись на то, что она в шоковом состоянии от прогноза и ничем не сможет помочь Сельвину.

Барбс подошла к постели Сельвина и некоторое время смотрела, как он спит. Из раскрывшегося рта на подушку вытекала струйка слюны. Повсюду были трубки и провода. Рядом с кроватью висел пакет с мочой. Барбс знала, что доктора уже объяснили Сельвину серьезность его состояния, и ее сердце переполнялось жалостью к мужчине, которого она так и не смогла разлюбить. Наблюдая за тем, как он лежит – одинокий, обездвиженный, с беспомощными конечностями, которые больше никогда не будут ему повиноваться, она невольно подумала о том, что тем, кто потерял жизнь в этой автокатастрофе, по сути, повезло больше.

Она накрыла его руку своей и, ощутив его тепло, все-таки поблагодарила небо за то, что его сердце бьется, гоняет кровь по венам и поддерживает в нем жизнь. Увидев на его пальцах татуировку со своим именем, она не могла сдержать улыбку. Краска уже немного стерлась, но в ее памяти ничуть не поблекла острая радость и гордость, которую она ощутила, когда он вернулся из тату-салона. Тогда ему было всего двадцать лет, и в тот день они пообещали любить друг друга вечно. К сожалению, из них двоих только она сдержала обещание.

Барбс сжала руку Сельвина, ожидая, что он проснется и повернет к ней голову. Когда реакции на ее прикосновение не последовало, она наклонилась к его лицу и прошептала его имя. Нечеловеческими усилиями он открыл глаза и посмотрел на нее.

– Во рту пересохло, – скрипучим голосом проговорил он. – Дай мне воды, пожалуйста, Триша.

Барбс впервые с того дня услышала его голос, и, пусть он звучал резко и гортанно, но это было подтверждение того, что он жив, и где-то глубоко в этом слабом теле бьется сердце мужчины, за которого она вышла замуж.

Она поцеловала его в лоб, постаравшись никак не показать, что его ошибка обидела ее.

– Это не Триша, Сельвин, это Барбс.

– Барбс, дорогая, извини. Я думал, это… – и он затих, словно ему не хватало сил, чтобы закончить предложение.

Она налила в стакан воды, положила в него трубочку и согнула ее под углом, чтобы Сельвин мог пить не поднимая головы. Он стал жадно глотать воду, и его кадык заходил вверх-вниз. Барбара была рада тому, что хотя бы некоторые мышцы все еще работали.

– Подожди немного, – сказала она, когда он допил.

– Не беспокойся, я никуда не уйду, – еле заметно улыбнулся он.

Она отругала себя за бестактность. На посту медсестер она взяла влажную салфетку и бережно вытерла засохшую слюну, собравшуюся по краям его губ.

– Дожди начались? – спросил он.

Барбс с облегчением воспользовалась возможностью поговорить о чем-то, пусть даже просто о погоде.

– Вчера вечером прошел ливень, но совсем короткий. Нам нужно гораздо больше осадков. В Лорде был дождь на днях, так там даже футбольный матч остановили на пятнадцать минут, и толпы аплодировали. А еще у нас новый министр, который будет решать вопросы с засухой, Дэнис какой-то. Но как он собирается вызывать дождь, никому не известно. И вообще ходят слухи, что ученые придумали какой-то способ высаживать лед на облака, но мне это кажется малореальным. Вот ты сам хоть раз слышал про…

– Барбс! – окрик Сельвина остановил ее словесный поток. – Я понимаю, что ты пытаешься заболтать меня, но нам нужно поговорить о том, что будет дальше. Пожалуйста, не надо больше про эту несчастную погоду.

Она понимала, что он прав, но не смогла справиться с собственным возмущением.

– Ты же сам спросил меня, был ли дождь.

Он снова закрыл глаза, и она увидела, как он едва заметно вздохнул. Слава богу, он мог дышать без помощи постороннего оборудования. Достав из сумки баночку вазелина, она помазала Сельвину истрескавшиеся засохшие губы. Он снова открыл глаза и улыбнулся лицу, склонившемуся прямо над ним.

– Спасибо, Триша.

Барбс поцеловала его в губы, и теперь они тоже были в вазелине.

– Я же сказала тебе, Сельвин, что я Барбс.

Видимо, ему показалось это забавным, и его губы растянулись в улыбке.

– Прости, Барбс. Это все лекарства. – И он сделал несколько натужных вдохов, прежде чем продолжить. – Триша теперь оставит меня, скорее всего.

Барбс плюхнулась на стул рядом с ним, вдруг почувствовав неимоверную усталость.

– Не говори глупостей, Сельвин. Эта девушка любит тебя так же, как и ты ее.

Он уставился в потолок.

– Ты думаешь, она будет жить с инвалидом?

– Конечно, – продолжала упорствовать Барбс. – Она ведь здесь все время с… ну, с того дня, когда это случилось.

– Ну конечно, – усмехнулся Сельвин. – Ей нравится строить из себя убитую горем вдову и принимать сочувствующие жесты симпатичных докторов.

– Сельвин! – вскрикнула Барбс. – Прекрати. Она не вдова, а ты не умер!

Она заметила, как из угла его глаза на подушку стекла слеза. Она еще ни разу не видела, чтобы он плакал, и знала, что сейчас он чувствует себя слабым, немужественным, и ему стыдно за то, что он не способен утереть даже собственную слезу.

Она встала и посмотрела ему прямо в глаза.

– Ты не умер, – повторила она и сильно встряхнула его, взяв за плечи. Кровать заскрипела, и рядом закачался мешок с мочой. Но она снова срывающимся голосом повторила: – Сельвин Прайс, ты не умер.

Дейзи выглянула из окна и улыбнулась – на мостовую падали капли дождя. Жара не спала, и над асфальтом поднималось испарение, придававшее дороге иноземный вид. Все лето она ждала этого дня, когда, наконец, небеса прольются благословенным дождем, – и вот он настал. К сожалению, сегодня был праздник, и она обещала Майки сводить его в открытый бассейн «Голубая лагуна». Это было одно из его самых любимых мест, но он не был там с тех пор, как умер его папа. Ожидать от его беспечной матери, что она сводит куда-то собственного сына, не приходилось. Каникулы у школьников подходили к концу, и Дейзи хотела сделать Майки что-то приятное, прежде чем он вернется за парту.

Поборовшись с зонтиком, управляться с которым она уже почти разучилась, Дейзи направилась по лужам к дому Майки, который жил за несколько улиц от нее. Повернув на улицу Багот, она сразу же увидела, как он плещется рядом с водопроводным желобом. Он визжал от радости, запрокидывал голову и старался поймать капли дождя себе на язык. Она позвала его, но дождь был такой сильный, что он не услышал ее голоса. Дверь его дома распахнулась, оттуда выскочила Андреа, схватила сына за руку, развернула его за голову к дому и втолкнула внутрь.

Дейзи ускорила шаг и уже через несколько мгновений, запыхавшись, стояла у их двери. На звонок вышел сам Майки.

– Привет, тетя Дейзи, – поздоровался он, улыбаясь во весь рот. – Я только возьму вещи.

Он побежал наверх, и к двери подошла Андреа с сигаретой в зубах. Одежда висела на ее костлявой фигуре, жидкие волосы выглядели так, словно их не мыли по крайней мере две недели. Под глазами были фиолетовые круги, и если бы Дейзи была не в курсе ее дел, она бы подумала, что ее кто-то избил. Было бы невероятно глупо со стороны кого бы то ни было, предпринять такую попытку, с грустью подумала она, потому что ему самому пришлось бы потом только хуже.

Трясущимися руками Андреа вытащила изо рта сигарету и опустила ее вниз.