Она прошла по коридору их маленькой квартирки и осторожно постучала в комнату дочери. Лорейн потянулась под одеялом и сказала:

– Входи, мам, я не сплю.

Барбс поставила на тумбочку чашку чая и присела на кровать к дочери.

– Доброе утро. Как прошел вчерашний вечер?

– Нормально. Мы остались дома у Петулы, слушали записи Дэвида Кэссиди, болтали и все такое. Ее папа оставил нам немного вишневого коктейля, и мы его пили на улице у них в саду.

– Ты ведь не слишком много выпила? – Барбс погладила длинные золотисто-каштановые волосы дочери. – У тебя до сих пор губы фиолетовые.

– Мне восемнадцать, мам! – сказав это, Лорейн плюхнулась на подушку и закрыла глаза. – Всего две бутылки, – призналась она. – Но они были маленькие.

– Может, нам попозже пойти к папе? Можем взять Ниблза и погулять с ним в парке, – предложила Барбс, встав с кровати.

– Как хочешь, – Лорейн потянулась и от души зевнула. – Мам, включи, пожалуйста, радио.

Барбс поймала частоту на транзисторе, который Лорейн держала у кровати.

– Пойду готовить завтрак. Ты встаешь или тебе его сюда принести?

– Спасибо, мам, я здесь поем, – улыбнулась Лорейн. – Сделай еще, пожалуйста, апельсиновый коктейль.

Барбс поставила хлеб в печку и уже готова была засыпать оранжевые гранулы в стакан с водой, когда раздался душераздирающий крик. Она понеслась в комнату Лорейн, ожидая увидеть дочь в лапах грабителей, отчаянно сражающуюся за свою жизнь. Та почти свесилась с кровати и прижимала к уху радиоприемник. В ее огромных оленьих глазах читался шок.

– Срочные новости по радио «Пиккадилли», – выдохнула она. – В пабе на Талбот-роуд пожар. Туда едут пожарные.

– Что? Талбот-роуд, ты уверена?

– Да, мам, так сказали, – в панике ответила Лорейн.

Барбс опустилась на пол рядом с кроватью и обняла дочь.

– Боже, только не это. Только не «Тавернерс».

Гарри лежал на крыльце «Тавернерс» и ворочался, пытаясь найти удобное положение. Его щека прижималась к холодной плитке, и эта прохлада была очень приятна. Чесалась борода, и очень нужно было в туалет. Он постарался не думать об этом, закрыл глаза и представил, что лежит на накрахмаленной хлопковой простыне в своем старом доме. На протяжении двадцати трех лет брака его жена Элси меняла постельное белье каждые три дня. Гарри говорил, что в этом нет необходимости, особенно учитывая то, что все стиралось вручную, а затем прокатывалось через пресс. Но Элси была непреклонна. Это был ее пунктик – привычка, которая обострилась пуще прежнего, когда Гарри на серебряную свадьбу подарил ей стиральную машину с функцией отжима.

Иногда, если сильно сконцентрироваться, ему удавалось вспомнить запах стирального порошка жены, и он мысленно переносился в те счастливые времена. Но этим утром, погрузившись в свои мысли, он ощутил совершенно иной запах, незнакомый и странный. Открыв глаза – их уже начало жечь, – он увидел густой серый дым, валящий из-под двери. В ту же секунду он вскочил на ноги и начал колотить по ней.

– Сельвин, Сельвин, – звал он в панике. В надежде получить помощь он обернулся по сторонам, но улица была настолько безлюдной, что для завершенности пейзажа не хватало только катившегося по проезжей части перекати-поля. Он снова закричал:

– Сельвин, Триша, выходите, паб горит!

Найдя в канаве большой камень, он бросил его в окно их спальни. К счастью, окно тут же разбилось, но изнутри на свежий утренний воздух тут же вырвался клуб дыма.

О боже, пожар добрался до их комнаты.

– На помощь, на помощь! – Гарри неуклюже засеменил по улице – так быстро, как только позволяли его старые кости. Он распахнул дверь телефонной будки и набрал 999. Спокойный голос оператора помог ему сосредоточиться и дать всю необходимую информацию. Он умолял пожарных приехать и спасти жизнь единственного друга, который у него остался.

Бригада приехала уже через десять минут. За это время Гарри до синяков разбил себе плечо, снова и снова пытаясь выбить дверь. Он знал, что у него нет шансов. Последнее, что Сельвин делал перед сном, – закрывал дверь тяжелыми засовами, сверху и снизу. В прошлом его паб много раз обворовывали, и он больше не рисковал. К счастью, для стенобитного тарана пожарных защитные меры Сельвина были сущим пустяком, и дверь вылетела, как пробка из бутылки. Гарри было сказано отойти на другую сторону дороги, где уже собралась небольшая группа зрителей. Молочник смотрел на разворачивающуюся драму, забыв о своем маршруте и доставках. Вскоре к ним подошел глава пожарной бригады.

– Это вы вызвали пожарных, сэр?

Гарри сжимал больное плечо.

– Да, я заметил, как из-под двери идет дым.

– Сколько человек внутри?

– Сельвин, хозяин, и его жена Триша.

– То есть трое? – нахмурился пожарный.

– Двое. Их двое. Сельвин и есть хозяин, – начал волноваться Гарри.

Приехали полицейские и стали оттеснять всех подальше от здания. Гарри встал на цыпочки, стараясь рассмотреть хоть что-то за головами зевак, радующихся возможности поглазеть на чужую трагедию и внести некоторое разнообразие в свою никчемную и однообразную жизнь. К окну спальни приставили лестницу, по которой тут же поднялся пожарный – да так быстро, словно на крыльях. Как только он открыл раму, его тут же поглотил черный дым. Гарри услышал звук приближающихся сирен и стал молиться, чтобы это была «скорая помощь». Через несколько мгновений пожарный вновь появился на верхушке лестницы. Через плечо он нес Тришу, свисающую, как безжизненная тряпичная кукла, в задравшейся ночной рубашке. Гарри не подумал бы, что Триша – из тех, кто надевает на себя что-либо на ночь. На этот раз он был рад, что ошибся. Из подъехавшей «скорой» выскочили медики и склонились над Тришей. Ей тут же надели кислородную маску, и Гарри сделал вывод, что она еще дышит. Другой пожарный так же быстро забрался по лестнице и через несколько минут вышел с бездыханным телом Сельвина. Спускаться с ним было тяжелее. Гарри пробрался сквозь толпу собравшихся и пошел по направлению к машине «скорой помощи». Сельвина с закрытыми глазами и почерневшим от копоти лицом положили прямо на дорогу.

– Он жив?

Полицейский взял его за руку и сделал знак отойти.

– Дайте им возможность сделать свое дело. Он в хороших руках.

– Он жив? – снова закричал Гарри. Он понимал, что у него начинается истерика, но ему было все равно. Кто-то позвал его по имени, и он обернулся. К нему с перекошенными от страха лицами бежали Барбс и Лорейн.

– Мы прибежали, как только услышали, – задыхаясь, проговорила Барбс. – Где Сельвин, с ним все в порядке?

– Папа! – закричала Лорейн.

– Его вынесли, с ним работают медики. Мне ничего не говорят.

Барбс подошла к полицейскому:

– Этот мужчина, которого вы вынесли, мне нужно его увидеть, это мой муж.

Молодой офицер нахмурился и покачал головой:

– Мм, ну это вряд ли. Его жена вон там.

Барбс готова была убить его одним взглядом.

– Хорошо, если вы такой педант, он мой бывший муж. А теперь – пропустите меня. – Она не стала дожидаться его согласия, а пролезла под заградительную ленту и упала на колени рядом с телом Сельвина. – Пожалуйста, только не говорите мне, что он мертв.

На звук ее голоса Сельвин повернул к ней голову.

– Барбс? Это ты?

– О, слава богу! – Она взяла его за руку.

– Где Триша? – быстро спросил он и попытался сесть.

Барбс было абсолютно все равно, где Триша. Его беспокойство за жену стало жестокой издевкой над обуревавшими ее чувствами к бывшему мужу.

– Ее вытащили. С ней все в порядке… я думаю.

– Пожалуйста, узнай точно, прошу тебя, – Сельвин не говорил, а хрипел. – Извини, что прошу тебя об этом, – добавил он, сжав ее руку.

Барбс встала и махнула рукой Лорейн, стоящей за кордоном. Та нервно грызла ноготь на большом пальце.

– С папой все нормально. Побудь с ним, пока я отойду, хорошо?