Рассказывает Юрий Ланчинский, Москва:

«…Тогда я только что пришёл из армии. В воздушно- десантных войсках нас так хорошо натаскали, что мне море было по колено: я не боялся ни Бога, ни чёрта, не говоря уже о каких-то там, как я считал, бабьих байках. А тут такое дело… Но обо всём по порядку.

От бабки нам достался в дальнем Подмосковье старый деревянный дом, который я с благословения отца должен был почти полностью перестроить: обложить кирпичом, покрыть черепицей, перестелить полы, вырыть новый глубокий погреб и т. п. «Надумаешь жениться — будет тебе с женой хата», — заявил старик. И я поехал.

«Хата» произвела на меня, не бывавшего в тех краях много лет, удручающее впечатление: внутри, правда, всё оказалось чисто и опрятно, но покосившиеся стены, обвалившаяся труба, кое-где прогнившие доски… Первое время приходилось больше ломать, чем строить. Шум, треск, тучи пыли — грохот стоял до небес. К вечеру я так уставал, что оставался спать тут же, в большом коридоре-веранде, служившем нам летом комнатой, а зимой — прихожей, где ещё кто-то из предков поставил старый топчан. Там-то всё и началось.

Уже с самого начала, выламывая старые доски и брёвна, я иногда чувствовал у себя на спине чей-то злобный взгляд, порой даже слышал какое-то лёгкое шуршание. Инстинктивно оборачивался, но никого не обнаруживал.

В тот день спать я лёг рано — неожиданно сломалась казавшаяся крепкой лопата, которой я долбил подвал. Проснулся я внезапно. В большом окне веранды блистала огромная серебряная луна, высвечивавшая каждый уголок. Я лежал спиной к окну, а прямо передо мной у стены сидело странное существо, похожее на большого тушканчика, но с каким-то непропорционально длинным хвостом, оканчивающимся ворсистой кисточкой. Его ярко-красные глаза казались необычайно разумными и недружелюбными. Заметив, что я не сплю, оно прыгнуло — я рефлекторно перевернулся на спину — и «приземлилось» прямо на моей груди.

Я попытался вскочить, стряхнув с себя этот живой кошмар, и обнаружил, что не в состоянии пошевелить даже пальцем. Хотел крикнуть — авось убежит — и не смог пикнуть. Сказать, что я испугался, значит ничего не сказать — меня охватил какой-то неведомый ранее ужас, который только возрос, когда я почувствовал, что стало трудно дышать, я начал задыхаться, что-то нехорошее происходило и с сердцем.

«Что делать?» — инстинктивно спросил я себя, как нас учили поступать в критических ситуациях на тренировках по выживанию.

Ответ пришёл немедленно и был из тех, которые мне самому и в голову бы не пришли (от религии я тогда был далёк): МОЛИТЬСЯ!

«Да я и молитвы-то ни одной не знаю», — мелькнула мысль. Но слова пришли так же странно — ниоткуда и как бы сами собой: «ГОСПОДИ, СПАСИ И СОХРАНИ! ГОСПОДИ, ПОМОГИ!..»

И Он помог: странное существо злобно зашипело, его светящиеся как угли глаза вспыхнули и оно метнулось куда-то в сторону, сгинув среди строительного хлама в конце коридора…

Весь в холодном поту, с гулко стучащим в груди сердцем я зажёг настольную лампу, оставив её гореть до утра. Больше домовой (если это был он) в ту ночь не появлялся.

Но появился в последующие! Он сидел у меня в ногах, нападал, пытался залезть на меня. Так продолжалось без малого ДВЕ НЕДЕЛИ. Однако я быстро научился тому, что мне делать. Кроме уже испытанного средства (молитвы) хорошо помогали купленный в ближайшем храме нательный крест, быстро выученный «Отче наш…» и сон при свете небольшого ночника. Домовой вообще не появлялся, если горела электрическая лампочка, даже такая небольшая, как в настольной лампе.

Выяснилась ещё одна деталь — это существо очень не любило свидетелей. Если я оставлял у себя на ночь подружку, оно также никогда не появлялось.

Исчез он так же внезапно и необъяснимо. Я уже закончил вместе с приглашёнными для этого дела ребятами замену брёвен в стенах, перестелил полы, соорудил новую крышу, подправил фундамент. И в один из этих дней как-то неожиданно для себя ощутил — нет «его» здесь больше. Пропало напряжение, ощущение чего-то неприязненного, враждебного. Всё. Нет его. Но что ЭТО было? Не знаю до сих пор…»

Рассказывает Дмитрий Любчёнко, Орёл:

«Дело было, как сейчас помню, зимой 1945 года, уже после окончания войны. Мы вдвоём с товарищем, задержавшись, возвращались из Германии, догоняя ушедшую вперёд часть. Не хотелось встречать Новый год в дороге. Гнали на трофейном «опеле», проезжали маленькие украинские деревушки, выгоревшие остовы домов, бесконечные линии траншей, окопов, дзотов. По полевой карте определили, что где-то должна была быть боковая дорога: свернули в сторону, жмём на газ. Вдруг мотор чихнул, кашлянул и заглох. Чудеса! Стрелка показывает почти полный бак, а горючего нет. Сломалась фашистская техника! Сидим, ругаемся на чём свет стоит. Время было позднее — около полуночи. Смотрю — впереди огонёк какой-то. Выходим из машины, присматриваемся — так и есть, вдали видна деревушка. Надо идти, хоть спать будем по-человечески, да и от мороза спасёмся.

Деревенька была ближе, чем казалось, и мы вскоре очутились на окраине, возле какой-то покосившейся избёнки. Колька, мой приятель, хотел сразу же стучаться, но я приметил домик получше: и больше, и стены прямее — и потащил его туда. Постучали, открыла баба, не старая, а средних лет, но, как говорится, ягодка в соку. Так, мол, и так, говорим, офицеры, едем из Германии, бензин кончился, нельзя ли переночевать до утра? Молча кивнула головой, махнула рукой, проходите, мол, к столу. Заходим. Большая комната, посредине стоит простой деревянный стол, за которым сидит высокий и седой, как лунь, старик. Сняли полушубки, остались в гимнастёрках, с наградами. Подсели к столу. Хозяйка суетится, ставит на стол бутыль самогона, закуску. Старик — хоть бы глазом моргнул, ноль эмоций. И мы тоже сидим смирно, помалкиваем. По сторонам глазеем, ждём, когда старик даст команду и можно будет выпить.

Поели, поблагодарили хозяйку и спать. Ночью просыпаемся от страшного грохота, как будто артналёт начался или танки по головам идут. Вскочили: бабы в избе нет, дед только на койке сидит. Глаза как у кошки горят. Раскачивается из стороны в сторону и бормочет нараспев.

Подхватили вещи и на улицу. Смотрим, а небо совершенно чистое, только над нами вьётся что-то чёрное, а кругом всё трясётся, дрожит, дом ходуном ходит, грохот стоит. И ощущение при этом такой страшной силы над головой, просто жуть!

Где стояли, там и попадали прямо на снег, прикрылись руками, дали по очереди вверх из автоматов. Грохот вверх ушёл, помелькало «чёрное одеяло» над нами на фоне луны и унеслось вдаль.

Мы с Николаем вскочили и бежать. Остановились только на противоположном конце деревни. Зашли в первую попавшуюся избу, рассказали, что видели. Хозяин с хозяйкой только головами покачали: ну, ребята, повезло вам — к ведьме на ночлег попросились. Про неё вся деревня знает. Как ночь, глядишь, пойдёт в огород, а оттуда уже бежит то чёрная кошка, то заяц, а то и пёс или волчица! И на метле её видели, в небе вокруг луны летала.

А как-то ещё до войны, рассказали нам, в той деревне некоторые коровы вдруг перестали давать молоко. Мычат только жалобно, но сколько ни суй им травы, не едят ничего и на пастбище не выгонишь — ноги у них подгибаются. Спасибо, одна старая женщина тогда помогла. Сказала: у вас в деревне ведьма завелась. И научила что делать. Надо было взять три медные иголки, положить их на сковородку и раскалить на огне, а затем особым образом колоть что-то от коровы (что именно, я за столько лет позабыл). Тогда ведьма сама придёт и будет проситься, чтобы отпустили.

Одна женщина, у которой корова сохнуть стала, сделала всё это, а ведьма стала выть у неё под дверью, умолять, чтобы перестали колоть. Вытребовали у неё обещание, чтобы порчу на скотину не наводила, и отпустили. Так она потом целый месяц болела, едва ходила, всё тело у неё было исколото.