На свой первый автомобиль — новенький «Порше» — Вольфганг фон Трипе истратил половину личного капитала и пустился вновь на поиски скорой смерти, которая могла бы опровергнуть предсказание цыганки. Но у него оставалась ещё половина немалого состояния, которую он тратил на женщин. Один из самых титулованных ветеранов автоспорта — англичанин Стерлинг Мосс — вспоминал, что во время гонок Вольфганг был очень серьёзен и не обращал внимания на окружающий мир, не связанный с оглушительным рёвом моторов и безумными скоростями. Но за пределами трассы он веселился, безудержно шутил, любил различные розыгрыши. По словам Стерлинга Мосса, в свободные от гонок минуты вся серьёзность фон Трипса исчезала и он превращался в настоящего графа, любящего сорить деньгами, вкусно поесть и не думать о последствиях.

Но, участвуя в гонках, Вольфганг фон Трипе видел кровь и страдания, которые скоро должны были настигнуть и его. Несколько раз его машины разбивались вдребезги, снося бетонные ограждения, врезаясь в столбы и автомобили соперников. Но, кроме ничтожных царапин и небольших синяков, Вольфганг не получал никаких других травм. Из-за своей неуязвимости он стал всё чаще задумываться о том, что цыганка могла и не быть шарлатанкой. Смерть отказывалась забирать удачливого гонщика раньше срока. Однажды граф специально разогнался и не вписался в опасный поворот. Машина перевернулась несколько раз, но по непонятной причине даже не загорелась. Когда врачи подоспели к месту аварии, они не поверили своим глазам: на груде искорёженного металла сидел совершенно невредимый граф, который никак не мог найти смерти. После этого случая за гонщиком и закрепилось прозвище «граф-катастрофа».

В 1955 году Вольфганг фон Трипе стал свидетелем одной из самых страшных катастроф в истории автоспорта. Тогда во время одной из гонок, в которой принимал участие граф, один из «болидов» врезался в толпу зрителей, убив на месте восемьдесят четыре человека. Когда трупы были убраны, а «скорая помощь» перевязала всех раненых, гонка была возобновлена, как ни в чём не бывало. Этого потрясённый катастрофой Вольфганг выдержать не мог и не вышел на повторный старт. В его душе что-то перевернулось, и он решил бросить автоспорт. После аварии его постоянно преследовал кошмар, ему казалось, что он убивает сотни ни в чём не повинных людей во время гонок, а сам остаётся невредимым. Он просыпался в холодном поту и не мог отделаться от наваждения. Но судьба ещё не сыграла свою пьесу до конца — предсказание должно было сбыться позже.

Вольфганга фон Трипса уговорил вернуться в мир автогонок сам Энцо Феррари — магнат, конструктор, владелец автомобильного концерна и целой команды гонщиков. Вернувшись на трассу, граф-катастрофа совсем потерял голову, стал невменяемым и неосторожным. Его друг, известный автогонщик Фил Хилл, считал, что фон Трипе просто сошёл с ума: «Выступая вместе с ним, я видел какой-то странный блеск в его глазах. Я внутренне осознавал, что он перестал думать об опасности, перестал чувствовать её. А для автогонщика потеря страха равносильна смерти. Ведь рисковать можно, лишь хорошо зная свои возможности». Странный блеск в глазах Вольфганга фон Трипса замечали все. Даже в шумных компаниях, когда в бокалах пенилось шампанское, а стол ломился от яств, некогда весёлый граф, чья машина очень часто приходила к финишу первой, был не похож на себя. Тень смерти уже накрыла его лицо. Разительную перемену заметили и телезрители: граф, будучи прекрасным оратором, часто вёл репортажи об итогах гонок и представлял новые модели скоростных автомобилей. После потрясения, вызванного ужасной катастрофой, он стал косноязычен и хмур. Казалось, его гложет страшная тайна. Это была тайна неминуемо надвигающейся смерти, предсказанной цыганкой.

На праздновании своего 33-го дня рождения «граф-катастрофа» старался веселиться вместе со всеми. Но в разноликой компании гонщиков, богачей и хорошеньких девушек лишь он один знал о давнем пророчестве, которое должно было сбыться в ближайшем году. Время пришло: Вольфгангу фон Трипсу — обладателю многочисленных призов и гигантского состояния — исполнилось 33, и он должен был умереть.

Последняя гонка графа предстояла 10 сентября 1961 года. Этот старт не отличался от сотен других, на которые выходил гонщик-аристократ. Его любимый «болид» был отлажен профессиональными механиками, яркая форма выглядела блестяще, шлем был прочен. Ничто не предвещало трагедии, но ощущение приближающейся смерти преследовало фон Трипса неотступно.

10 сентября 1961 года вся Германия была в трауре. Последнюю катастрофу графа фон Трипса газеты назвали «адом». Аршинные заголовки сообщали о гибели одного из лучших гонщиков современности, который так долго выходил невредимым из самых страшных катастроф. Сотни женщин, которых осчастливил своим вниманием блестящий аристократ, в этот день горько плакали. Машину Вольфганга при столкновении разорвало на куски, а тело гонщика было изуродовано до неузнаваемости. Сперва никто не поверил, что фон Трипе погиб — слишком часто он выживал даже при более серьёзных авариях.

Но даже отказ от участия в гонке не спас бы фон Трипса от гибели. Смерть стерегла свою жертву давно и не хотела выпускать её из своих костлявых рук. В день трагической гибели графа в ирландском аэропорту «Шэннон» разбился авиалайнер. Никто из пассажиров этого самолёта не выжил. Их останки представляли собой ужасное месиво — узнать погибших было просто невозможно. У графа Вольфганга Берге фон Трипса, погибшего несколькими часами раньше на трассе автогонок, был заказан билет именно на этот самолёт! Ужасное предсказание цыганки должно было исполниться если не на земле, то в воздухе…

Как-то Игорёк спросил у мамы: «А автобусы стукаются?» «Нет, пожалуй», — ответила Вера Александровна. А поутру, идя на службу, она увидела нехарактерную для маленького Георгиевска картину: на улице «цепочкой» столкнулись несколько автобусов…

Рассказывает Анна Амелькина:

Дальше — больше. Пятилетний Игорь, как все мальчишки, очень любит рисовать. В основном — машины. А тут вот взял да нарисовал «уазик», перевёрнутый вверх колесами, и четверых людей в военной форме, беспорядочно разбросанных вокруг. На следующий день мама мальчика узнала, что в их районе произошла страшная авария и четверо погибли. Как-то вдруг, заволновавшись, Игорь вывел на тетрадном листке стоящую на обочине маршрутку и лежащую рядом женщину с травмированным лицом… Через несколько дней родная сестра Веры погибла в таком вот автомобиле, и синяки на её лице были прямо как с рисунка…

Но не всё же о печальном. Дар этого страннокосмического мальчика с широко расставленными голубыми глазами и белыми вьющимися, ниже пояса, волосами предсказаниями одних аварий не ограничивается. Пошла как-то его средняя сестра на свиданку. Матери приврала, что идёт проведать родственников. Конечно, опоздала. Мать волнуется. «Где была?» — спросила строго припоздавшую дочь. А Игоряша, опередив сестру, ехидно заметил: «Да с мужиком в милицейской форме. На танцульках!» «Предатель!» — вспыхнула сестра, и только «космическая» неприкосновенность упасла ясновидца от подзатыльника.

Естественно, про «чудного» мальчика первыми пронюхали иностранцы. И ну атаковать Георгиевск! Последними ещё зимой приезжали англичане. И так, и эдак пытали маленького пророка — женится ли снова принц Чарльз али нет, какая партия придёт к власти на следующих выборах, как скоро их Альбион затопит море… Но в самый последний момент всё сами же и испортили, вздумав сфотографировать Игоряшу для своего журнала. Это очень рассердило бдительную мать, которая свято верит в то, что «астральных» мальчиков фотографировать не полагается… Так что теперь в этой загадочной семье к журналистам относятся настороженно.

«Если Игорю журналистка не понравится, то есть если у неё плохая энергетика, разговаривать с ней мы не будем», — сказала Вера Александровна накануне нашей встречи моим коллегам из георгиевской газеты. И поехала встречать меня в аэропорт. Слава Богу, я, увидев отстранённого и как бы прозрачного мальчика, шестым чувством уловила, что докучать ему дурацкими вопросами в этот момент не стоит.