Третий случай был в имении Лескова с молодой крестьянкой, женой кучера, красивого парня. Её стало «водить» с первого месяца замужества, и она пропадала с полгода. Нашли её случайно на ярмарке со слепыми. Привели домой и возвратили мужу. Тот её поучил кучерским кнутом, она смирилась, но через два месяца снова исчезла. Пошли искать к слепым и нашли. Она плакала, но не обещала не бегать, говоря, что не может, потому что её «гонит», и через неделю убежала. Нарочно заговаривали с ней — какой красивый её муж и какой отвратительный старец-слепец Нефёд, к которому уходила. Она стыдилась, но шептала: «А зачем он водит? Нет, я сама тому рада». «Кто водит?» Она отвечала: «Нельзя сказывать». Все трое слепых были старые и отвратительной наружности; она не была у них ни поводырём, ни хозяйкой, а была «вообще жинкою» и этого сама не скрывала. То, что она переносила, было столь возмутительно, что нет возможности допустить мысль, будто она променяла на лень и праздность обыкновенный для неё труд. «Ходила» она шесть лет, и найдена была замёрзшей в поле, по дороге к селу, куда пробирались слепые на праздник.

«Замечательно, — пишет Н.Лесков, — что все три «вождения» были разом в одной местности и что «он» водил и матушку-попадью, и светскую барышню, и крестьянку, каждую сообразно их положению, настроению и привычкам». Подобные истории довелось слышать почти каждому, а кто-то и поучаствовал. Писатель А.Шавкута в бытность монтажником столкнулся с порченой, которая, не желая убегать сама, выставила мужа и открыто занялась непотребством чуть ли не со всей мужской частью районного города. Её не остановило даже то, что муж чуть не сошёл с ума и поддерживал себя только водкой (пьющие с ума не сходят). Когда общественность наконец притянула её к ответу, порченая лишь улыбалась, отвечала на все вопросы: «Навело» — и отводила блудливый взгляд.

Один мой знакомый даже имел глупость жениться на порченой, но жизнь ему быстро вправила мозги. Каждый апрель эта «дама» убегала на «три вокзала» и через девять месяцев рожала очередного дебила, которого отправляли в интернат. Удержать её не мог никто…

Но откуда же они берутся? Гадать долго не приходится: это женщины, у которых в подкорке сохранилась животная память. Рано или поздно у них проступает другая, древняя жизнь, когда все мужчины были мужьями. И последующие стадии промискуитета: только мужчины племени, рода, только братья и ближайшие родственники. Наконец, религиозная проституция и обычай, через который прошли все народы: когда невеста должна отдаться всем гостям на свадьбе или всем мужчинам. (Обычай этот жив до сих пор. Например, в Финляндии невесте за неделю до свадьбы разрешено вести себя так, как она хочет и позволяет воспитание.) Собственно, порча в этом виде и представляет возвращение женщины в привычное животным состояние. Наслать её может и колдун, и матушка-природа. Иногда, как при эпилепсии, достаточно пустяшной ассоциации.

Современная порченая несколько отличается от вековых предшественниц. Теперь больше возможностей потакать безумию, и совсем не обязательно убегать от мужа в лес или к слепым. Вот две наиболее часто встречающиеся разновидности.

Первые — проститутки. На самом деле таких, как Соня Мармеладова, — единицы. Остальные идут на панель сознательно и повинуясь животному чувству. Зачастую даже деньги для них не главное, поэтому они столь снисходительны к сутенёрам.

Второй контингент — женщины, борющиеся за равные права с мужчинами. Это как раз и есть форма ухода из семьи без всяких последствий для собственного здоровья и угрызений совести, которая в подкорке не живёт. Феминистки, сами того не сознавая, ратуют за возврат матриархата, когда все они были «общими жёнками». Интуитивно они даже хлеба едят меньше, ибо именно с переходом к земледелию мужчина забрал власть и создал семью.

Но если вас, не приведи Бог, угодит попасть на порченую, есть один рецепт «остудить» её, известный и древним, и современной психиатрии. Лучше всего порченую сунуть в ванну с холодной водой или завернуть в мокрую простыню…

Шакти Андьявара жила на юге Индии, в местности, изобиловавшей змеями. Всю свою недолгую жизнь она была какими-то незримыми узами связана с ними. Когда Шакти была ещё младенцем, к ней в колыбель заползла кобра. Увидев змею, родители в ужасе бросились за деревенским змееловом, и тот специальной палкой с раздвоенным наконечником придавил рептилии голову. Зубы кобры сочились ядом. Однако она так и не тронула ребёнка! В другой раз Шакти, в пятилетнем возрасте, отправилась гулять со своими двоюродными братьями в лес и там наткнулась на змеиное гнездо. Братья Шакти в первую же минуту получили множество ядовитых укусов и умерли в тот же день. Шакти же осталась невредима. Змеиные головы тыкались в её голые ноги и осторожно обвивали их. В доме, где она жила, змей находили чуть ли не ежедневно. Но стоило девочке и её семье переселиться в другое место, как змеи перестали жаловать этот дом своим вниманием. А на новом месте повторилась старая история: змеи появлялись в подвалах, в комнатах, даже на чердаке. Однажды, видя, как огромная кобра, раздув капюшон, приблизилась к её отцу, Шакти (ей было уже 12 лет) в каком-то безотчётном порыве бросилась к ядовитой хищнице и обхватила её руками. Что удивительно, кобра и не думала сопротивляться, когда Шакти волокла её к двери. С тех пор девочка не раз брала змей в руки. Ей предлагали выступать перед публикой в качестве заклинательницы, но она отказывалась.

Возможно, на отношение змей к девочке проливают свет те странные сны, которые она рассказывала близким. В сновидениях ей казалось, что у неё длинное серебристо-зелёное с чёрными узорами тело, настолько длинное, что его можно сворачивать кольцами. Вокруг неё множество змей, но во сне Шакти почему-то не воспринимала их как змей и вообще как животных. Для неё они были людьми. Часто одни и те же змеи снились ей по нескольку раз. Во сне она вступала с ними в беседу, и отношение к ней было неизменно почтительное.

Брахманы, к которым родители Шакти обратились за советом, высказали мнение, что в предыдущей жизни Шакти была змеёй. Причём не просто змеёй, а Змеиной Королевой. Надо сказать, что среди охотников и змееловов Южной Индии с давних времён ходит слух о существовании где-то в непроходимой глубине джунглей огромной кобры, обитающей в развалинах древнего дворца. Ей подчиняются все змеи, и ни один зверь или человек не может подойти к её жилищу. По мнению брахманов, в Шакти вселилась душа умершей Змеиной Королевы. Подобная реинкарнация, если она действительно имела место, не могла не отразиться на человеке. На девочке лежала печать, незримая для людей, но чувствуемая змеями.

Особенно наглядно это проявилось после смерти Шакти. Она умерла в возрасте 15 лет от воспаления сердечной мышцы. Когда перед обрядом кремации вошли в комнату, где лежала покойная, неожиданно зашевелилась покрывавшая её траурная ткань. Люди в испуге отпрянули. Им показалось, что накрытое саваном мёртвое тело зашевелилось. Из-под савана показались головы змей. Ночью змеи заползли в комнату к девочке и обвили её мёртвое тело. Отогнав рептилий, родственники Шакти уложили девочку на носилки и двинулись к месту кремации. Церемония проходила у реки, на окраине леса. Когда к небу взметнулось пламя погребального костра, из леса, с болот и из волн реки начали выползать змеи. Их было множество. Люди в ужасе отбивались от них, многие погибли от ядовитых укусов. Те же, кому удалось спастись, утверждали, что змеи ползли к костру и многие из них даже бросались в огонь, как бы желая сгореть вместе с девочкой. Долгое время никто не решался приблизиться к останкам Шакти — окрестности буквально кишели змеями, что прежде никогда здесь не наблюдалось. Людям всё же удалось добраться до праха и развеять его над рекой. Только после этого змеи начали расползаться. Местность постепенно очистилась от них.

Так кем же в действительности была Шакти Андьявара? Индийские учёные до сих пор не могут дать ответ на этот вопрос. Брахманы уверены, что, не умри Шакти в столь раннем возрасте, она стала бы повелительницей змей и ушла бы с ними в джунгли, туда, где обитала до своего рождения.