Она выпрямилась, чтобы он смог стянуть ее свитер через голову и отбросить его почти через всю комнату. Затем чуть смущенно прислонилась лбом к мужской груди. На мгновение услышала биение его сердца, прежде чем он повалил ее, оказался сверху и снова поцеловал.

Она обняла его за шею и ответила на поцелуй. Дразнила его язык, прикусывала его губы, делилась своим дыханием и хотела еще больше.

Теперь они оба были совершенно обнажены. Теплый, сильный и твердый, он скользнул в нее. Лине издала судорожный вздох. Чувство было таким переполняющим, что слезы потекли по щекам девушки, когда он стал двигался в правильном, привычном темпе.

Волна чувств нарастала внутри нее, пока она, закрыв глаза и прикусив нижнюю губу, не достигла вершины с небольшим стоном и не сбавила скорость, практически не желая останавливаться.

Затем она лежала ослабшая, задыхающаяся и с колотящимся сердцем, а Томми гладил ее по волосам. Лине чувствовала, как бьется его сердце, как его сильные руки обнимают ее. Было хорошо, но в то же время ее наполняло сожаление.

Она села в кровати и обернулась пледом, кусочек которого он позаимствовал, чтобы прикрыться.

– Как ты меня нашел? – спросила она.

– Это было не так просто, – улыбнулся он и рассмеялся. – Но я примерно знал, где ты находишься, так что ездил кругами, пока не увидел твою машину. Тогда оставалось только ходить от дома к дому. Я побывал практически во всех, прежде чем нашел тебя.

– А ты на чьей машине?

Томми поднялся, не одеваясь подошел к окну и выглянул.

– Я одолжил машину у одного из официантов, – объяснил он. – Кстати, на парковке стоит еще одна, – добавил он, кивнув в сторону автомобилей. – Грязный фургон.

Лине пошевелилась. Она была рада, что больше не одна.

Вильям Вистинг и Мартин Алберг каждый несли по кофейной чашке из зала для завтрака к одному из столиков в лобби. Вистинг плохо спал. Впечатления, которые подарила ему встреча с чужим городом накануне вечером, последовали за ним в сон, и он проснулся до звонка будильника.

Ровно в девять начальник уголовного розыска Антони Микулскис прошел через крутящиеся двери. На нем был открытый темный плащ, он встал, сунув руки в карманы. Литовец увидел, когда они начали вставать с мест, подошел к ним и поприветствовал сердечным рукопожатием.

– Вы хорошо спали, господа?

– Очень хорошо, – заверили оба.

– Отлично, – сказал он. – Отлично. Машина ждет.

Микулскис развернулся и вышел из гостиницы перед ними. Вплотную к тротуару стоял серый «Опель» и ждал с включенным мотором. Литовский полицейский открыл им заднюю дверь, и Вистинг увидел, как под плащом мелькнула кобура табельного оружия.

За рулем гражданской машины полиции сидел крепкого сложения мужчина. Он повернулся, кивнул и что-то вежливо сказал по-литовски.

– Куда мы едем? – спросил полицейский.

Вистинг открыл папку, в которой у него хранились самые важные документы по делу.

– Начнем с этого мужчины, – сказал он и протянул коллеге распечатку с фотографией и персональными данными мужчины, напавшего на него пять дней назад. – Валдас Муравьев.

Микулскис взял распечатку и повторил имя.

– Vilkiškės gatvė, 22[24], – сказал он водителю.

Мужчина с широкой шеей кивнул, и они поехали.

Центральные улицы столицы были ухоженными, с крутыми ресторанами, красивыми автомобилями и прекрасными зданиями, но всего через несколько кварталов от гостиницы городской пейзаж стал более потрепанным. Они приехали в место, напоминавшее о старом советском пригороде, и впечатление, что Вильнюс – современный город, поблекло. Контраст с богатыми и успешными людьми, которые преобладали в центре днем, становился тем больше, чем дольше они ехали.

Через десять минут застройка стала еще более разреженной.

Они проехали мимо дощатых домов, побитых погодой, участков со свалкой автомобильных деталей, временных сараев, ржавых канализационных бочек, мимо кур, гулявших и поклевывавших землю. Вот свинья рылась в куче навоза. То тут, то там висели написанные от руки таблички с предложениями о продаже различных овощей.

Через несколько километров водитель свернул с асфальтированной дороги на гравийку, окруженную замшелыми дубами. Зеленая от водорослей река текла в узкой канаве вдоль дороги.

Начальник уголовного розыска показал на группу построек, находящуюся по другую сторону открытого земельного участка.

– Вон там, – объяснил он.

Водитель снова повернул и продолжил ехать, пока хватало дороги. Перед ними находилось пять домов, окруженных непроходимыми зарослями деревьев, кустарников и высоких, до щиколотки, сорняков. Самым большим был двухэтажный дом, который в свое время был белым, но сейчас краска посерела и облупилась.

Они вышли из автомобиля. Это место было удивительно тихим и мрачным. Едкий дым из трубы одного из домов поменьше стелился понизу и висел туманом в воздухе.

За домами Вистинг заметил пожилую женщину, вешавшую на веревку постиранное белье. Антони Микулскис что-то прокричал и затем задал ей вопрос. Старушка показала на низкий деревянный дом с посеревшими от грязи окнами.

Они собрались перед домом. Лестнице недоставало нескольких ступенек, кусков перил тоже не хватало. Начальник уголовного розыска встал перед дверью вместе с водителем, а Вистинг и Алберг ждали на влажной траве.

Несколько черных птиц взлетело с дерева по соседству, когда они постучали. Вистингу показалось, что он услышал доносившийся изнутри плач младенца, но реакции не последовало.

Полицейский постучал еще раз.

Сразу после они услышали шаги, и полная женщина появилась в дверях. У нее было бледное лицо и светлые неухоженные волосы. Литовские полицейские объяснили, что они из Policijos, и показали свои удостоверения. Вистинг уловил в потоке фраз имя Valdas Muravjev.

Женщина покачала головой и бросила взгляд назад, в дом, туда, где рыдания ребенка стали громче. Потом она стала что-то объяснять, показывая на написанную от руки табличку в окне «Kambarių nuoma».

Антони Микулскис достал блокнот из кармана плаща и задал еще несколько вопросов, на которые женщина, казалось, не могла ответить. Потом ее голос стал раздраженным, она всплеснула руками. Микулскис ответил ей резким тоном, и только затем разговор был окончен уверенным кивком литовских полицейских. Женщина выразила свое недовольство еще несколькими громкими восклицаниями, прежде чем зайти в дом и закрыть за собой дверь.

– Он переехал, – объяснил Антони Микулскис. – Она живет здесь одна и сдает маленькую комнату.

Полицейский указал на табличку в окне, чтобы подтвердить сказанное женщиной. Kambarių nuoma. Сдается комната.

– Он переехал чуть больше недели назад и должен ей сто лит за четырнадцать дней аренды. Все, что она знает: он собирался искать себе работу. Сейчас она не знает, чем кормить ребенка. Комнату сдать тяжело. Отсюда в город не ходит автобус.

«Сто лит», – подумал Вистинг. Женщина сдавала комнату в своем доме чужому человеку за сумму меньшую, чем пятьсот норвежских крон в месяц. Такую же сумму он заплатил вчера вечером за вязаную куколку той девочке в переулке.

– Поедем дальше? – предложил Алберг.

Литовский полицейский попросил взглянуть на список адресов, которые они хотели посетить.

Вистинг протянул ему распечатку.

– Теодор Милош живет ближе всего, – сказал Микулскис и протянул бумаги назад. – Всего в пяти минутах отсюда.

– Давайте поедем туда, – согласился Вистинг.

Он сел назад в полицейский автомобиль и изучил фотографию коротко стриженного мужчины с широкой шеей. Теодору Милошу было двадцать четыре года, он был второй по старшинству в группе литовцев, прозванной норвежской полицией «Квартетом Паняряй», и, вероятно, главным. Именно он владел серым фургоном, на котором путешествовали литовцы, и именно он заказал паром через Балтийское море. В материалах расследования, лежащих у Вистинга на коленях, были телефонные подтверждения, помогавшие определить его положение в пространстве и времени, когда происходили события в Невлунгхавне.