– Вы знаете, куда он направлялся?

– Нет, в КК мы не зафиксировали ничего особенного. Он не говорил о деле по телефону.

КК было сокращением, которое использовалось для фразы «контроль за коммуникациями». КК заключался в том, что полиция прослушивала все телефонные разговоры и общение в интернете. Это был один из тайных методов, которые используются главным образом в борьбе против серьезной организованной преступности, однако он был не настолько эффективен, как хотелось бы. Те, за чьими коммуникацями действительно надо было следить, знали о том, что полиция ими интересуется, поэтому разговаривали, используя шифры – ключевые слова, и чаще всего только для того, чтобы договориться о времени и месте встречи для безопасной беседы.

– Мы допускаем, что у него может быть сим-карта и мобильный телефон, о которых нам неизвестно, – продолжал Лейф Мальм. – Мы установили наблюдение за квартирой и «Шазам Стейшн» на случай, если он там появится.

– Что с интернетом?

– Он читает, так сказать, всё, что газеты пишут о деле. Есть и другая вещь, которая усиливает подозрение, что Мюллер замешан в произошедшем с машиной похоронного агентства. Он длительное время изучал веб-страницы, описывающие пожары и процессы горения. Одна из них, на которой он провел больше всего времени, специализируется на описании ожогов и повреждений тканей в результате воздействия высоких температур. Поисковые запросы показывают, что он интересовался тем, как долго и сильно пламя должно воздействовать, чтобы тело сгорело полностью, и какие существуют возможности идентификации тела, пострадавшего от огня, в том числе ДНК и зубы.

– Это интересно, – прокомментировал Вистинг.

– Да, и имеет ценность как доказательство, если, конечно, будет сочтено возможным раскрыть КК, – согласился Лейф Мальм.

– Осведомитель узнал еще что-нибудь?

– Нет, вчера встреча между ним и Руди Мюллером не состоялась. Возможно, он чувствует, что у него земля горит под ногами, и идет на попятную.

– Этого нельзя допустить, – заметил Вистинг, – он нам нужен.

– Петтер работает над его мотивацией.

– Какова, кстати, его мотивация? – спросил Вистинг. – Почему источник согласился на такую опасную для себя игру?

На мгновение наступило молчание. Использование осведомителей было непростым делом и, в конце концов, действительно могло оказаться игрой, в которой полиция всего лишь выполняла отведенную роль. Тот, кто передавал служителям закона информацию, часто имел шкурный интерес, например, желая отомстить или вынашивая планы занять место того, на кого стучал. Такая игра была очень опасной и могла стоить осведомителю жизни. По этой причине весьма небольшое количество следователей знали, кто является источником.

– Это только наше дело, – сообщил глава органов внутренней безопасности.

Вистинг подумал, не спросить ли, не пытается ли источник, информируя полицию, сместить фокус, снять подозрение с себя и обвинить невиновного. Однако решил оставить все как есть, предполагая, что занимающиеся такими делами хорошо обучены обращению с осведомителями.

– Как я погляжу, пилоты полицейского вертолета отрицают, что виновны в смерти птиц, – произнес Лейф Мальм, переводя разговор на другую тему. – Об этом пишут даже в американских газетах. И Руди Мюллер тоже этим интересуется. Читает все материалы по этому поводу.

– Я полагаюсь на то, что ты будешь держать меня в курсе, – Вистинг попытался придерживаться темы.

– Как только что-нибудь произойдет, ты узнаешь, – уверил Лейф Мальм.

Вистинг закончил разговор с отчетливым ощущением того, что коллега из органов внутренней безопасности что-то от него скрывает. Следователь встал перед окном. Снаружи снова начался дождь. Плотная приятная изморось, сделавшая город и пейзаж за стеклом еще более серыми, чем раньше.

Ширококрылая птица взмыла в воздух из трещины в трубе старого фабричного здания, расположенного ниже полицейского участка. Сделала круг и громко крикнула, потом бесшумно скользнула над крышами и пропала из поля зрения.

В это же мгновение Вистингу стало зябко, как будто температура в комнате понизилась на несколько градусов. Неприятное ощущение поползло вниз по спине и к пальцам. Руки онемели, сердце забилось чаще, во рту пересохло.

«Холодно не в комнате, холод внутри меня», – подумал он и поёжился.

Эспен Мортенсен положил фотографию на письменный стол перед Вистингом. На ней был худой обнаженный мужчина, лежащий на патологоанатомическом столе. По пустым глазницам Вистинг понял, что это тот труп, который Лине обнаружила в старой вёсельной лодке.

Сейчас, когда тело было без одежды и тщательно вымыто, причину смерти было легко увидеть. Две темные дыры в нижней части впалой грудной клетки показывали, где пули вошли в тело.

– Мы знаем, кто это, – сказал Мортенсен.

Вистинг взял фотографию в руки и ждал, когда коллега назовет имя.

– Дариус Платер.

– Будто из Восточной Европы.

Мортенсен листал бумаги.

– Он родом из Вильнюса, из Литвы, – зачитал молодой эксперт. – Двадцать три года. Автомеханик.

– Как мы это выяснили?

– Отпечатки пальцев. Он был задержан за кражу на лодочном причале в Эстфолле прошлым летом, так что он есть в наших базах. Провел месяц в тюрьме в Хальдене и был депортирован. Потом, очевидно, вернулся.

Вистинг отложил фотографию. После расширения Евросоюза преступности стало больше. В основном речь шла о воровстве, но полиция все чаще наблюдала, что промышлявшие кражами также осуществляли и другую серьезную преступную деятельность и с легкостью шли на насилие.

– Не сходится, – сказал Вистинг. – Этот мужчина взломщик-гастролер, а у нас есть сведения, что произошедшее связано с торговлей наркотиками.

– Литовцы – профи в том, что касается наркотиков, – напомнил ему Мортенсен. – Речь может идти о комбинированном деле. Наркотики – в страну, награбленное – из страны. Мы видели такое раньше.

– Конечно, но тогда речь шла об амфетамине. Кокаин же везут из Южной Африки, через Испанию и Португалию, иногда через Западную Африку. Не с востока.

– Зато эту версию подтверждают сведения органов внутренней безопасности из Осло, что один из приплывших в лодке из Дании пропал.

Вистинг снова взял в руки фотографию, не комментируя последнюю фразу.

– Судмедэксперты нашли пули?

Мортенсен утвердительно кивнул.

– Вот тут начинается самое интересное. Есть два входных отверстия и два разных диаметра.

– Ты имеешь в виду, что его застрелили из двух разных пистолетов?

Мортенсен протянул ему рапорт.

– Во всяком случае об этом говорят цифры. 10,4 миллиметра и обычный, 9 миллиметров.

– А какой калибр был у пистолета, который нашли рядом с покойником?

– Намного меньше, он двадцать второго калибра. Серийный номер оружия стёсан. Вполне возможно, что мы сумеем его протравить, но прежде чем класть пистолет в емкость с кислотой, нужно сделать тестовые выстрелы, чтобы мы могли понимать, какие следы оставляют ударник и выбрасыватель.

Вистинг задумался.

– Девять миллиметров ведь соответствует пустым гильзам, которые мы нашли возле тропы? – решил он удостовериться.

Мортенсен снова кивнул.

– 10,4 миллиметра соответствуют сорок первому калибру. Например, револьвера, который не выбрасывает пустые гильзы.

Вистинг крепче сжал фотографию. Если все так, как они представляют себе, то в прошлую пятницу в темноте случилось что-то, превратившее преступника в жертву.

– Два стрелка, – заключил Мортенсен.

– Или стрелок с двумя типами оружия, – предложил Вистинг. – Что у нас есть на Дариуса Платера?

Мортенсен снова начал листать бумаги.

– Практически ничего. Летом его в компании подельников остановили возле Гримстада. Платер был водителем фургона, в документах фигурирует только его имя. Машину досмотрели. Внутри было немного оборудования, но ничего такого, чтобы патруль мог их задержать.