– Как приятно, – сказала она и поцеловала его.

– Ты такая молодец, – улыбнулся он, посмотрев через ее плечо.

– Я люблю работать в саду. Так легко думается.

– И о чем ты думаешь?

– Об этом я могу рассказать в другой раз.

Она рассмеялась и снова поцеловала. Сделала шаг назад и принялась рассматривать его лицо.

– Как ты?

– Болит, – пожаловался он и направился к входной двери. – Я должен найти обезболивающее.

– Ты поэтому домой пришел?

– И поэтому тоже. – Он улыбнулся ей. – У нас будут гости.

– Кто же?

– Томас Рённинген.

Она повторила имя, казалось, не понимая, что он имел в виду.

– Рённинген – свидетель по делу, – объяснил Вистинг. – В его загородном доме нашли труп.

– Он как-то с этим связан?

– Как раз попробую это выяснить.

– И ты будешь говорить с ним здесь?

– Так было удобнее всего.

Сюзанне стянула с себя большие сапоги.

– Странно получается, – протянула она.

– Что странного?

– Мы вчера смотрели на него по телевизору, а сегодня он придет сюда.

Вистинг нашел коробку парацетамола в кухонном шкафчике. Наполнил стакан водой из-под крана и положил две таблетки в рот. Сюзанне поставила кипятиться воду для чая.

– Лине заезжала, – рассказала она. – Забрала ключи от дома.

– У тебя не получилось уговорить ее остаться у нас? – спросил Вистинг и уселся возле окна.

– Я ей предложила, но она сказала, что ей нужно немного времени для себя.

– Как она вообще?

– На вид все в порядке, но мне совсем не нравится, что она будет в Вэрвогене совершенно одна. Я думала, может, мне туда съездить.

Вистинг отпил приготовленного ею чая. Ему нравилось, что Сюзанне заботится о Лине.

– Она ведь именно этого хотела. Побыть немного одной.

– Все равно, – сказала она и кивнула на серость за окном. – Сообщили об ухудшении погоды.

В дверь позвонили прежде, чем они успели допить чай. Вистинг пошел открывать.

Томас Рённинген был ростом ниже, чем предполагал следователь. На ведущем были джинсы, под плотной курткой виднелся черный свитер с высоким горлом. Мужчина протянул руку, в голубых глазах плескалось дружелюбие. Вистингу подумалось, что они здороваются как старые знакомые.

Следователь проводил гостя в квартиру. Известный ведущий повесил куртку в прихожей и снял обувь. Поприветствовал Сюзанне и последовал за Вистингом на второй этаж в лофт-гостиную.

Рённинген стоял у окна, пока Вистинг доставал бумагу и ручку. Дневной свет практически полностью исчез с пепельного цвета неба.

– Вид, должно быть, фантастический, когда погода хорошая, – подал голос Рённинген.

– Вы абсолютно правы, – подтвердил Вистинг и пригласил шоумена присесть.

– Вообще, мы могли и по телефону поговорить, – сказал Томас Рённинген и занял место на диване. – Я ничего не знаю о произошедшем.

Вистинг сел напротив него и включил небольшой диктофон, что придало ситуации чуть более официальный тон.

– Все же хорошо, что вы смогли найти время.

Собеседник кивнул.

Допросы всегда проводились с одной целью. Получить новую информацию. Вистинг часто размышлял о том, что по сути это было игрой между двумя людьми, каждый из которых владел своими знаниями об одном и том же деле. Полицейский должен был вести диалог и задавать наводящие вопросы. Другой же участник беседы должен был делиться информацией. Иногда происходило так, что допрашиваемый так хорошо владел навыками коммуникации, что забирал контроль над некоторыми частями допроса и полицейский вместо того, чтобы собирать информацию, сам делился ею.

Томас Рённинген был профессиональным собеседником. В случае если он связан с этим делом сильнее, чем пытается представить, Вистингу нужно поостеречься. Он положил блокнот на колени и открыл чистую страницу, подав сигнал собеседнику о том, что допрос начался.

– Когда вы последний раз были в дачном доме?

– Четырнадцать дней назад. С пятницы на понедельник.

– Вы были там один?

– Да.

Вистинг бросил взгляд на диктофон. Из журналов о звездах он знал, что Томас Рённинген в разводе. Его называли привлекательным мужчиной и в течение последних нескольких лет связывали со многими известными актрисами и музыкантшами.

– Вас никто не навещал?

Томас Рённинген задумался на секунду.

– Нет, вообще-то нет. Я сейчас пишу книгу, и хочется быть в одиночестве.

– Книгу?

– Обо всем том, что не показывают по телевизору, – усмехнулся Рённинген. – О том, что происходит за кулисами и после того, как освещение камер гаснет. Я провел уже почти двести программ, принял более тысячи гостей. Каждый представитель элиты норвежского общества был у меня. Цвет предпринимательства и члены королевской семьи, порнозвезды и знаменитые преступники. Ясное дело, из такого должна получиться книга.

Вистинг улыбнулся в ответ и продолжил:

– Кто еще, кроме вас, имеет доступ в дом?

Томас Рённинген повернулся на стуле. То, как напрягся мускул в уголке глаза, заставило Вистинга заподозрить, что вопрос оказался неприятным.

– Я не понимаю, куда вы клоните. Суть в том, что тех, кто вчера был в моем доме, я не приглашал.

– Извините.

Вистинг положил ручку в открытый блокнот. Ему следовало лучше сформулировать, чего он ждал от допроса. Неуверенный свидетель – это плохой свидетель.

– Речь идет о том, чтобы сузить круг поисков, – объяснил он. – Криминалисты-техники собрали отпечатки пальцев и образцы ДНК. Мы должны исключить людей, имевших в последнее время законный доступ в дом, только тогда мы сможем быть уверенными в том, какие следы оставил преступник. Нам понадобятся ваши отпечатки пальцев. Если расследование затянется, то нам будет важно снять отпечатки пальцев ваших гостей.

Томас Рённинген откинулся назад на стуле. Едва заметные движения лицевых мышц отражали работу его мыслей.

– Я не знаю… – начал он, но прервал сам себя так же, как Вистинг привык видеть по телевизору, и вместо этого сказал: – Позвольте мне попробовать разобраться. Мой дом – место преступления, убийства.

Вистинг кивнул.

– Как я понял, убитый был найден в коридоре возле входной двери, – продолжил Рённинген. – Его убили в коридоре или в самом доме?

– Его убили в коридоре, – сообщил Вистинг. – Когда он заходил внутрь, убийца уже был в доме.

Вистинг замолчал и задумался, не разболтал ли он слишком много. Он должен был помнить о том, что Рённинген наверняка будет давать интервью и ссылаться на то, что узнал.

– Взломщики?

– Есть такая теория.

– Что они украли?

– Взлому подверглось несколько домов. Мы считаем, что они искали домашнюю электронику, которую легко можно пустить в оборот. Что у вас было в доме?

– Электроника была, а еще ноутбук, на котором я работал, когда оставался там.

Вистинг воссоздал в голове обстановку внутри ограбленного дома.

– Он стоял на столе в гостиной, – добавил Рённинген.

– Скорее всего, его там больше нет, – констатировал Вистинг. – Там лежало несколько страниц рукописи.

Томас Рённинген состроил гримасу.

– Это был древний ноутбук, и резервные копии у меня есть, разумеется, но мне совсем не нравится мысль о том, что моя работа может попасть в чужие руки.

Вистинг снова взял ручку. Рённинген сместил фокус и избежал вопроса. Казалось, что ему совсем не хочется рассказывать, кто еще, кроме него, пользовался домом. Все время, пока он говорил, его руки были беспокойны. Здесь он вел себя совсем иначе, не как на телевидении. Обычно беспокойство было признаком сложных и неприятных ощущений.

– Кто еще, помимо вас, бывал в доме? – Вистинг снова задал вопрос.

– Несколько гостей летом… Известный таблоид «Смотри и слушай» сделал репортаж. Приезжали коллеги из НРК.

Томас Рённинген перечислил несколько имен, рассказал обо всех своих летних гостях, пока Вистинг записывал. Подавляющую часть гостей составляли блондинки значительно моложе самого хозяина дома.