Русский театр в немецком лагере военнопленных в Кенигсбруке.

Все роли исполняют мужчины – русские солдаты и офицеры. Некоторые представители советской травести-культуры прошли подобные лагеря

Фотооткрытка, 1917–1918 годы. Архив

О. А. Хорошиловой

После революции магазин Лейфертов национализировали, однако Александр Васильевич оставался при деле и продолжал сдавать костюмы напрокат. В своих показаниях Иван Греков говорит о том, что Лейферт устраивал у себя костюмированные рождественские вечера, как это было принято в старом-добром Санкт-Петербурге[102]. Именно туда, на маскарад к Лейферту, держал свой путь матрос Греков, но на беду встретил знакомого красноармейца Василия Афанасьева, позвавшего его на свадебный вечер в квартиру на Симеонов-ской улице, где их повязала милиция вместе с прочими гостями.

Некоторые завсегдатаи костюмированных вечеринок не могли себе позволить дорогого Лейферта и шли за женскими театральными платьями в пролетарский Народный дом. Здесь подрабатывали некоторые члены «бычковской организации», к примеру артист Николай Петров и пианист Иосиф Юрман. Мастерские при доме были бедны, костюмы незамысловаты, материалы грубы. Но зато они оставляли свободу для выдумки и ничем непобедимой русской смекалки. Этим пользовались не только тихие любители травестии, но и художники-авангардисты. Валентина Ходасевич вспоминала: «Было две возможности в смысле костюмов: подбирать костюмы в национализированных костюмерных мастерских фирмы “Лейферт” (они роскошны по материалам, но безвкусны) или шить новые костюмы в мастерских Народного дома из брезента, холста, бязи и миткаля. Все делалось из этих четырех простейших материалов: фраки, бальные туалеты, головные уборы, обувь и парики. Я убедилась тогда, что “ограничения” в театре очень полезны и обостряют выдумку при условии, что художник этому хозяин»[103].

К делу о вечеринке подшиты два снимка. Они не датированы, лица, на них запечатленные, не названы. Ни места съемки, ни автора. Ничего. Из документов понятно лишь то, что они с 1921 года хранились в Регистрационном Дактилоскопическом бюро и в Учебном отделе Севзапкино. В октябре 1922 года их затребовал народный следователь, ведший дело о вечеринке. При этом охарактеризовал их так: «Фотографии гомесексуалистов (sic), снятых во время обряда свадьбы»[104].

Но какая свадьба имелась в виду? С 1919 по январь 1920 года в Петрограде было сыграно несколько. И самые громкие среди них две – 18 декабря 1920 года на квартире у военмора Андреева и 15 января 1921 года на Симеоновской улице, во время которой произошла милицейская облава.

К счастью, удалось найти небольшое упоминание об этих снимках в допросном листе Федора Полуянова. Он опознал восемь человек – среди них лишь трое участвовали в свадьбе 18 декабря, и не названы главные виновники торжества, «невеста» Нестеренко и «жених» Андреев, которых Полуянов знал. Следовательно, оба снимка были сделаны 15 января 1921 года во время свадьбы Льва Савицкого и матроса Шаура. После кропотливой сверки 98 показаний с лицами и костюмами на фото удалось установить большинство позирующих, в том числе и молодого усача в центре группы, одетого во фронтовую бекешу, – это хозяин квартиры милиционер Александр Мишель.

Автором же снимка может быть лишь один человек – подводник, верный коммунист Афанасий Фирсович Шаур. Именно он под предлогом «свадьбы» собрал на квартире по улице Симеоновской девяносто пять человек, представителей квир-культуры Петрограда. И цель его была отнюдь не разоблачить травестию. Он вознамерился раскрыть крупный контрреволюционный военный заговор.

Но это – уже другая детективная история.

В январе 1921 года в сводках уголовного розыска появились странные сообщения. На частной квартире милиционера Мишеля арестовано 95 человек, среди них – военные, «переодетые в женское». Как выяснилось, они шумно и пьяно отмечали свадьбу. Там были посаженые мать и отец, свидетели, балерины, гимнастки, цыгане – и все до одного мужчины. Невесту изображал красноармеец Савицкий, жениха – матрос Шаур, названный в милицейских сводках «нашим агентом Ш.».

Об этой странной свадьбе потом много писали – юристы, врачи, журналисты. Академик Бехтерев составил даже целый трактат.

Но вечеринка с переодеваниями в этом деле не главное. Организатор мероприятия, матрос и коммунист Афанасий Фирсович Шаур, задался благородной целью раскрыть, ни больше ни меньше, контрреволюционный заговор среди петроградских военных. Он придумал эту свадьбу, чтобы вместе с угрозыском повязать сразу всех «заговорщиков». В 1920 году подобных Шауру славных и честных парней было много. Каждый выискивал агентов «белой разведки» и «германских шпионов». Эти бравые парни фабриковали одно дело за другим – о епископе Палладии, о Петроградской боевой организации В. Н. Таганцева, о лицеистах… Но дело, которое придумал матрос, обернулось скверным анекдотом.

Об этом горе-детективе кое-что известно. Родился в 1890 году в Витебской губернии. Окончил приходскую школу. В начале Первой мировой войны числился в 1-й Кадровой роте 2-го Балтийского флотского экипажа, с июня 1915 года служил на подводных лодках «Акула» и «Барс». В 1916 году состоял монтером и старшим шофером в гараже Морского Главного штаба, жил в Петрограде. В конце 1916 или начале 1917 года, если верить его показаниям, отправился на фронт, попал в плен к австрийцам (в других документах – «попал в плен к белым»), возвратился в Петроград, был арестован, но выпущен, благодаря помощи хорошего знакомого, барона Шиллинга.

В 1918 году Шаур записался военмором на подводную лодку «Вепрь» и в 1920 году вступил в партию. Служил хорошо, нареканий не имел. В общем, неплохой среднестатистический матрос. Но Шаур любил детективы и был карьеристом. Заболев, как и многие тогда, идеей борьбы с контрреволюционерами, он начал активно их выискивать: в экипаже, матросских клубах, на частных квартирах. И ему невероятно повезло – он их быстро нашел.

Еще во время Первой мировой войны Шаур коротко познакомился с неким бароном Шиллингом, стал часто бывать у него на квартире (проспект Володарского, 60). Посещал и литературно-музыкальные вечера Михаила Бычкова (Зоологический переулок, 4). Устраивались там и вечера с переодеваниями. Артисты, приглашенные хозяином, переоблачались в балерин, гимнасток и циркачек, даже изображали хождение по канату. Собирались на такие шоу по 20–25 человек, исключительно мужчины и почти все военные. Обращались друг к другу не по именам, а по кличкам, как это делали шпионы или агенты. И матрос Шаур понял, что это и есть настоящая контрреволюция, отлично замаскированная под театральное представление.

Верный партиец Шаур решил «внедриться в бычковскую организацию, желая точнее узнать ее цели». Сначала он просто принимал приглашения и ходил на частные вечера – к Георгию «Жоржику» Суворову на Английский проспект, к бывшему монаху на Васильевский остров, где «пили много спирту», в Павловск «к каким-то двум милиционерам».

Но только на встречах у военмора Георгия Андреева (улица Офицерская, 10) Шаур понял, что ошибается. Вечеринки устраивались не с целью антибольшевистского переворота. «Бычковская организация» и «ее сочлены» затягивали невинных красноармейцев в аморальную мужскую среду, угощали алкоголем, показывали травестийные представления и этим хотели медленно разложить военные кадры изнутри, расшатать «нравственные устои коммунистической молодежи».