Альтаир привык видеть ассасинов, противостоящих врагам. Противостояние между собратьями было тягостным. В этой напряженной тишине старый ассасин поднял левую руку с отсутствующим безымянным пальцем.

– Здесь нет никакого колдовства, – сказал он. – Никакой магии. Поступайте так, как подсказывает вам совесть. В Масиафе слишком долго правила смерть. А ведь у нас есть много настоящих врагов, и потому нам недопустимо воевать между собой.

Одна из недавних защитниц Аббаса сбросила капюшон, подошла к Альтаиру и опустилась на колени.

– С возвращением, Наставник, – сказала она.

К ней присоединилась другая женщина:

– Добро пожаловать домой.

Потом и третья, сказавшая:

– Я буду сражаться за тебя. За братство.

Пример троих женщин вдохновил многих. Ассасины приветствовали Альтаира, как родного отца, которого уже не чаяли увидеть. Они обнимали собратьев, с которыми еще недавно чуть не оказались по разные стороны. Лишь горстка приверженцев Аббаса, бормоча проклятия, отступила вслед за ним в башню.

Вскоре туда же повел своих сторонников и Альтаир. Они добрались до большого зала. Дальше начиналась лестница, на верху которой стоял Аббас, окруженный верными ему ассасинами. На галерее замерли лучники и копьеносцы.

Альтаир спокойно смотрел на них. Под его взглядом наемники дрогнули, но никто из них не покинул лженаставника.

– Аббас, вели своим людям сложить оружие, – приказал Альтаир.

– Никогда. Я защищаю Масиаф. Разве ты не сделал бы то же самое?

– Аббас, ты извратил все, на чем зиждилось братство. Все, чего мы когда-то достигли, твое правление превратило в развалины. Ты пожертвовал всем ради своей злобы и ненависти.

– И ты тоже, – бросил ему Аббас. – Ты потратил не один десяток лет, пялясь на это проклятое Яблоко и мечтая только о собственной славе.

Альтаир сделал шаг вперед. И сейчас же двое копьеносцев Аббаса выступили ему навстречу с оружием наперевес.

– В одном, Аббас, ты прав. Благодаря Яблоку я многое узнал и многому научился. Я узнал о жизни и смерти, о прошлом и будущем… Мой давний товарищ, как бы я ни сожалел, но вынужден применить против тебя одно из средств, о котором я тоже узнал от Яблока. Как я вижу, ничем иным тебя не остановить. Ты ни за что не согласишься измениться и увидеть свет, который и сейчас еще тебе доступен.

– Убейте предателей! – закричал Аббас. – Убейте всех, а их тела свалите в навозную кучу!

Верные Аббасу люди ощетинились, но атаковать не решались. Альтаир знал: повернуть назад уже невозможно. Он выдвинул пистолет, прицелился и выстрелил в человека, который семьдесят лет назад, пусть и недолго, был его лучшим другом.

От удара пули Аббас зашатался. На его иссохшем лице отразилось удивление. Он еще не верил в случившееся. Аббас глотал воздух, силясь устоять на ногах. Он отчаянно размахивал руками, но подмога не приходила.

Потом он упал и покатился по ступеням вниз, к ногам Альтаира. Старый ассасин опустился на корточки. Аббас тяжело дышал. Его ноги были неестественно вывернуты. Плащ на груди был мокрым от крови. Он умирал. Превозмогая боль, лженаставник приподнялся на локте, запрокинул голову и посмотрел Альтаиру в глаза.

– Я тебя никогда не прощу, Альтаир, – срывающимся голосом произнес Аббас. – Я не прощу твоей лжи о моем отце. Не прощу унижения, на которое ты меня обрек.

Альтаир смотрел на бывшего друга и не испытывал ничего, кроме сожаления.

– Увы, Аббас, но я сказал тебе правду. Мне было тогда одиннадцать лет. Среди ночи ко мне вдруг пришел твой отец. Он был весь в слезах и просил меня простить за то, что предал моего отца… А потом он вдруг перерезал себе горло.

Аббас выдерживал взгляд своего давнего врага, но молчал. Его лицо искажала гримаса особой боли – боли человека, столкнувшегося с правдой и упорно не желающего ее признать.

– Я видел, как жизнь стремительно уходит из него, – продолжал Альтаир. – Мне никогда не забыть этой страшной картины.

– Нет! – застонал Аббас.

– Аббас, твой отец не был трусом. Этим поступком он вернул себе честь.

Аббас знал: жить ему осталось считаные минуты. Огонь жизни почти померк в его глазах.

– Надеюсь, за этой жизнью придет следующая. Я увижу отца и узнаю правду о его последнем дне. – Он закашлялся. Его тело затряслось в судорогах. Аббас силился сказать что-то еще и не мог. Из горла вырывалось лишь клокотание. Собрав последние остатки сил, он все же заговорил. Его голос был твердым, как прежде. – Когда же придет твой час, мы найдем тебя и рассеем все сомнения.

Его руки обмякли, а через мгновение обмякло и его тело, застыв на каменному полу.

Альтаир стоял над ним, склонив голову. Окружающий мир словно замер. Только тени от факелов все так же метались по стенам.

Эцио не знал, долго ли длилось его видение. Если день уже в разгаре… Но его страхи оказались напрасными. Восточный край неба лишь слегка порозовел, а солнце еще и не думало всходить над невысокими бурыми холмами в азиатской части города.

Измученный и изнуренный только что пережитым опытом, он поспешил в бюро ассасинов, где вручил найденный ключ заботам Азизы. Потом на негнущихся от боли ногах он почти инстинктивно побрел к лавке Софии. Час был весьма ранний, но Эцио упорно дергал шнурок звонка, пытаясь разбудить Софию, жилище которой находилось прямо над лавкой. Он надеялся, что она обрадуется ему или хотя бы новому пополнению для ее библиотеки. По правде говоря, он так сильно устал, что ему было все равно, взволнует ее этот ранний приход или нет. Эцио хотелось просто лечь и уснуть. Ему предстояла встреча с Юсуфом на базаре пряностей, и он рассчитывал прийти туда отдохнувшим.

Эцио не терпелось узнать, когда же будет готов корабль, на котором он поплывет в Мерсин, чтобы затем по суше отправиться в Каппадокию. Такие путешествия всегда требовали огромного напряжения сил. Это он знал по опыту.

Поспав пару часов (больше он не мог себе позволить), Эцио отправился на базар пряностей. Там уже вовсю толпились покупатели и зеваки. Наставник ассасинов проталкивался к месту встречи с Юсуфом, как вдруг в нескольких метрах заметил базарного вора. Тот схватил большой плотный мешок с пряностями и готовился дать деру. Старика-торговца, пытавшего его задержать, он грубо отпихнул.

К счастью для торговца, вор убегал в сторону Эцио. Верткий как угорь, он скользил между людьми, пока не поравнялся с ассасином. Крюк-клинок быстро опрокинул вора на землю. Падая, он выронил мешок. Обозленный вор сердито сверкнул глазами на Эцио, но ответный взгляд заставил его позабыть и о добыче, и о возмездии. Вскочив, он с крысиным проворством юркнул в толпу.

– Спасибо тебе, добрый эфендим, – несколько раз повторил благодарный торговец, которому Эцио вернул мешок. – Это шафран. Ты уберег меня от большого убытка. Может, ты соблаговолишь принять…

Но Эцио уже заметил в толпе Юсуфа, а потому лишь улыбнулся торговцу, покачал головой и поспешил навстречу своему помощнику.

– Что нового? – спросил он.

– Нам вдруг стало известно, что твой корабль готов к отплытию, – сказал Юсуф. – Не знал, что ты собрался нас покинуть.

– А разве мои действия не должны оставаться тайной для всех, в том числе и для моих помощников? – усмехнулся Эцио, довольный тем, что Сулейман оказался верен данному слову.

– Шпионы юного принца почти не уступают нашим, – сказал Юсуф. – Думаю, он послал за мной только потому, что знал: ты… занят другими делами.

Эцио вспомнил два часа, проведенных с Софией. Хорошо, что он у нее побывал. Неизвестно, когда теперь они свидятся… и свидятся ли вообще. Он до сих пор не осмеливался признаться ей в своих чувствах, которые становились все сильнее день ото дня и которые он больше не пытался отрицать. Неужели его долгое ожидание любви наконец-то увенчалось успехом? Если да, он не напрасно ждал столько лет.

Однако сейчас его занимали совсем другие дела.