– Не путайся под ногами! – рявкнул капитан. – Πάει µακριά από το δρόµο µου![10]

Схватив поводья, бритоголовый сердито обернулся к своим солдатам:

– Никто из вас не уйдет из деревни, пока ассасин не будет схвачен и убит! Понятно? Ищите его!

До сих пор Эцио доводилось слышать в основном арабскую и итальянскую речь, но капитан говорил по-гречески. Неужто бритоголовый – византиец, оказавшийся в рядах тамплиеров? Должно быть, потомок византийских греков, бежавших из Константинополя почти шестьдесят лет назад, когда султан Мехмед захватил город. Эцио знал, что большинство изгнанников затем осели на полуострове Пелопоннес, однако турки добрались и туда. Многие погибли, однако часть изгнанников сумела уцелеть. Даже сейчас в Малой Азии и на Ближнем Востоке оставались небольшие византийские общины.

Эцио вышел из толпы.

Увидев его, тамплиерские солдаты заволновались.

– Господин капитан! – крикнул один из сержантов. – Пока мы искали ассасина, он успел найти нас.

Вместо ответа капитан выхватил кучерский хлыст и огрел лошадей:

– Пошли! Быстрей!

Эцио бросился следом. Солдаты попытались было его задержать, но ассасина вновь выручила его кривая сабля. Он сделал отчаянный бросок, но схватиться за край повозки не сумел. Тогда он схватился за толстую веревку, волочащуюся по земле. Повозка дернулась и помчалась дальше, увлекая Эцио за собой.

Стискивая зубы от напряжения, Аудиторе перебирал руками, подтягивая себя к краю повозки. Сзади послышался топот копыт. Двое тамплиерских всадников скакали вслед за повозкой, размахивая мечами. Приближаясь, они выкрикивали предупреждения капитану. Тот неистово хлестал лошадей, заставляя несчастных животных нестись галопом. Вдогонку выехала еще одна повозка, легче первой. Она стремительно приближалась.

Эцио подбрасывало на каменистой дороге, но он упрямо двигался к цели. До заднего борта повозки оставалась всего пара метров. В этот момент его настигли всадники. Эцио втянул голову в плечи, ожидая удара, но его спасла невнимательность противников. Они увлеклись погоней, совсем забыв про лошадей, и те столкнулись, когда до Эцио было рукой подать. Дорогу окутало облаком пыли, когда испуганные лошади отчаянно заржали, а упавшие всадники принялись не менее отчаянно ругаться.

Каждое движение отдавалось болью в руках. Эцио с трудом заставил себя одолеть последний метр, отделявший его от борта. Извиваясь всем телом, он вполз на повозку и застыл, глотая воздух.

Вторая повозка была почти рядом. Капитан орал, требуя, чтобы его люди двигались вровень, и, когда это случилось, он перепрыгнул в их повозку, столкнув тамошнего кучера. Бедняга успел лишь вскрикнуть. Падая, он ударился о придорожный валун и с жутким грохотом отлетел в сторону, после чего замер, неестественно вывернув голову.

Капитан подхватил вожжи и хлестнул лошадей. Эцио успел перебраться на кучерское сиденье первой повозки и сделал то же самое. Саднящие мышцы отказывались ему подчиняться, но он цепко держал поводья. Обе лошади были в мыле. Они мотали мордами, очумело вращали глазами и фыркали кровавой пеной. Непонятно, откуда они брали силы, но повозка Эцио не отставала от капитанской. Видя это, бритоголовый резко свернул к старым воротам, которые держались на полуразрушенных кирпичных колоннах. Краем повозки задело одну из них, и колонна едва не рухнула на лошадей Эцио. Он успел взять правее. Повозку вынесло на обочину, где росли колючие кустарники. Ассасин впился в левую вожжу, пытаясь вернуть лошадей на разбитую дорогу. Пыль заставляла его щуриться. Мелкие камешки, вылетавшие из-под колес, царапали ему щеки. Но погоня продолжалась.

– Убирайся в ад, чертово отродье! – обернувшись назад, прокричал капитан.

Солдаты, ехавшие с ним, перебрались в конец повозки. Каждый взял в руки по бомбе.

Эцио принялся петлять. Бомбы рвались то слева, то справа, то сзади. В любое мгновение перепуганные лошади могли встать на дыбы и опрокинуть повозку. К счастью для ассасина, солдаты были скверными бомбометателями и постоянно промахивались.

Тогда капитан вдруг замедлил бег лошадей. Эцио не успел сделать то же самое. Когда его повозка оказалась рядом с капитанской, бритоголовый резко дернул вожжи, и повозки столкнулись боками.

Неистовство капитана граничило с безумием. Он дико вращал глазами. Шрам на его вспотевшем лице стал мертвенно-синим. Несколько мгновений противники смотрели друг на друга сквозь тонкую завесу пыли.

– Сдохни, мерзавец! – рявкнул бритоголовый и повернулся вперед.

Только сейчас Эцио заметил впереди сторожевую башню, а чуть дальше – другую деревню. Больше Масиафа, частично укрепленную. Похоже, тамплиеры стремились обезопасить свои тылы.

Капитан с торжествующим воплем хлестнул лошадей, и, когда его повозка покатилась в сторону башни, солдаты бросили еще две бомбы. Одна из них почти достигла цели, взорвавшись под задним колесом Эцио. Повозку подбросило в воздух, а ассасин рухнул на землю. Лошади понеслись, не разбирая дороги, увлекая за собой обломки повозки. Под их ржание, больше похожее на вопли ведьм, Эцио покатился в неглубокий овраг, что тянулся справа от дороги. На дне оврага росли колючие кустарники, в которые ассасин и угодил.

Он лежал неподвижно, глядя на комья серой жесткой земли. Сил не было ни на что, даже на мысли. Кажется, он переломал себе все кости. Эцио закрыл глаза и стал ждать конца.

Эцио различил голоса, раздававшиеся будто бы с большого расстояния. Ему показалось, что он снова увидел молодого человека в белом плаще, который появлялся накануне его пленения и потом, на соседнем помосте. Юноша не вмешивался в происходящее и не пытался помочь, но вроде бы был на его стороне. Потом перед глазами мелькнули лица его давно казненных братьев Федерико и Петруччо. Затем Клаудии. На несколько мгновений появились лица отца и матери и, наконец, лицо той, которую он не звал и не хотел видеть, – прекрасное и одновременно жестокое лицо Катерины Сфорца.

Видения исчезли, а голоса остались. Теперь, когда к Эцио стали возвращаться привычные ощущения, голоса звучали громче. Пахло землей, к которой он прижимался щекой. Вкус земли был и у него на языке. Пробуждавшееся тело откликалось болью во всех частях. Эцио боялся, что всерьез покалечился и уже не сможет ходить.

Голоса доносились откуда-то сверху. Слов он не различал. Может, это тамплиеры вернулись, чтобы проверить, жив он или нет? Но кусты должны были надежно скрывать его от чьих-либо глаз.

Эцио дождался, когда голоса стихнут, и тогда осторожно попробовал согнуть руки, а потом и ноги, попутно выплевывая набившуюся в рот землю.

Ему опять повезло: он ничего не сломал. Морщась от боли, он медленно выполз из кустов и встал на ноги. Затем осторожно выбрался из оврага на дорогу.

И как раз вовремя. Впереди, почти в двух сотнях метров, он увидел бритоголового капитана. Тот входил в ворота деревенской крепостной стены. Придерживаясь левой стороны дороги, чтобы при случае спрятаться в кустах, Эцио пошел в деревню. Все мышцы его тела были решительно против этой затеи.

– Раньше было проще, – горестно признался себе ассасин.

Ему не оставалось иного, как заставить себя сделать еще шаг. И еще. Достигнув стены, он пошел вдоль нее, отыскивая место, где можно вскарабкаться.

На парапете было пусто. Никто не заметил появления Эцио. Он перелез внутрь и оказался в деревне, на каком-то скотном дворе. И там тоже никого не было, если не считать двух телок, которые отскочили в сторону и остановились, испуганно поглядывая на Эцио. Он выждал еще немного, на случай появления собак, потом открыл ветхую калитку и пошел на звук голосов. Деревня выглядела опустевшей. Голоса слышались со стороны площади. Там Эцио снова увидел бритоголового капитана и спрятался за сараем. Капитан стоял на вершине невысокой башенки в углу площади и распекал двоих угрюмых сержантов. За их спинами молчаливой толпой стояли жители деревни. Слова капитана перекликались с мерным стуком водяного колеса, установленного на речке, что текла через деревню.