Войдя, Ахмет сразу же заговорил о том, что его беспокоило.

– Сулейман, меня выставили в дурацком свете! Получается, я чуть ли не предатель! Ты помнишь Тарика, капитана янычар?

– Это человек, с которым ты не ладил?

Чувствовалось, Ахмет не на шутку рассержен.

– Сегодня Тарика убили. Не секрет, что мы с ним часто ссорились. Теперь янычары наверняка обвинят в его убийстве меня.

– Дядя, какая ужасная новость.

– Хуже не бывает. И когда она достигнет ушей моего отца, он вытряхнет меня из города!

Сулейман не удержался и беспокойно поглядел на Эцио. Ахмет это заметил. Его поведение сразу же стало сдержаннее.

– Прости меня, племянник. Я не знал, что у тебя гость.

– Это… Марчелло, – быстро нашелся Сулейман. – Один из моих европейских советников в Кефе.

– Buona sera[62], – сказал Эцио, низко поклонившись.

– Марчелло, у меня с племянником конфиденциальный разговор, – довольно резко произнес Ахмет.

– Понимаю. Не смею вам мешать.

Эцио снова поклонился и попятился к двери, успев переглянуться с Сулейманом. Только бы юный принц сумел подтвердить обещанное. Надо отдать Сулейману должное: в столь юном возрасте он умел быстро приспосабливаться к изменившимся обстоятельствам.

– Мои распоряжения вам известны, – сухим официальным тоном сказал ему Сулейман. – Как я уже говорил, когда вы подготовитесь к отъезду, корабль будет вас ждать.

– Grazie, mio principe[63], – ответил Эцио.

Выйдя, он не торопился покидать дворец. Ему хотелось услышать окончание разговора между дядей и племянником. Но услышанное не принесло облегчения. Эцио понял: его беды отнюдь не остались позади.

– Дядя, мы обязательно найдем убийцу капитана, – говорил Сулейман. – Будь терпелив.

Эцио задумался. Неужели все так серьезно и мрачно? Но ведь он недостаточно хорошо знал Сулеймана. Разве Юсуф не предупреждал его, говоря, что соваться в политику Османской империи опасно?

Ассасин покидал дворец в еще более мрачном состоянии. Было только одно место, где он мог бы вздохнуть спокойно и собраться с мыслями.

Несколько дней назад София посоветовала ему перечитать «Божественную комедию». Эцио начал с «Ада». Это произведение он читал очень давно, еще в школе. Тогда Данте не произвел на него особого впечатления, поскольку юного Аудиторе занимало совсем другое. Но сейчас строки «Божественной комедии» показались ему откровением. Прочитав завершающую песнь «Ада», Эцио отложил книгу и удовлетворенно вздохнул. Потом взглянул на Софию. Та была поглощена работой. Со своими неизменными очками на носу, она смотрела то на карту, то в одну из толстых книг, служивших ей источниками сведений, то в записную книжку, где делала пометки. Эцио не решался прервать ее работу и снова взялся за Данте. Может, пора перейти от «Ада» к «Чистилищу»?

В этот момент София подняла голову.

– Наслаждаетесь поэмой? – улыбаясь, спросила она.

Эцио тоже улыбнулся, потом отложил книгу и встал.

– А кем были люди, обреченные на адские муки?

– Политические противники Данте. Его обидчики. Перо Данте Алигьери разило не хуже меча. Согласны?

– Sì, – задумчиво ответил Эцио. – Неплохой способ отмщения.

Ему не хотелось возвращаться в реальность, но скорое путешествие все равно занимало его мысли. Однако прежде надо дождаться известий от Сулеймана… при условии, что принцу можно доверять. И тем не менее мысли Эцио потекли спокойнее. С какой стати Сулейману его предавать? Ассасин снова сел, взял «Божественную комедию» и раскрыл там, где окончил чтение.

– Эцио. – Голос Софии звучал неуверенно. – Где-то через месяц я намереваюсь съездить в Адрианополь. Там открылась новая типография.

Откуда эта застенчивость в ее голосе? Может, она наконец-то заметила, как мягко и почти нежно он всегда разговаривал с ней? Может, догадалась, что его все сильнее… тянет к ней? Обрадованный этим, он ответил нарочито беспечным тоном:

– Думаю, вы получите большое удовольствие от поездки.

– Видите ли, путь туда займет дней пять или шесть, и мне понадобится сопровождение.

– Prego?

София смутилась:

– Простите. У вас ведь полно своих дел.

Теперь уже смутился он сам:

– София, я бы с радостью стал вашим провожатым, но мое время истекает.

– Это справедливо для каждого из нас.

Эцио не знал, как ответить, поскольку фраза Софии имела несколько значений. Он промолчал, думая о двадцатилетней разнице в возрасте.

София углубилась было в карту, но тут же снова подняла глаза:

– Я почти расшифровала последнее направление, однако сейчас я вынуждена отложить работу. Есть одно дело, которое мне нужно успеть сделать до захода солнца. Задержка в один день не будет для вас критична?

– Я чем-то могу помочь?

Она потупила взгляд:

– Может, это глупо… но мне нужен букет живых цветов. Предпочтительно белых тюльпанов.

Эцио встал:

– Я достану вам эти цветы. Nessun problema[65].

– Вы уверены?

– Передышка мне не помешает.

– Bene![66] – тепло улыбнулась София. – Давайте встретимся в парке к востоку от Айя-Софии. Цветы в обмен… на информацию!

Цветочный базар притягивал веселой пестротой красок и ароматов. Поблизости не было ни одного янычара. Эцио прошел это великолепие вдоль и поперек, однако нигде не увидел даже скромного букета белых тюльпанов.

– Вижу, вы при деньгах, но не знаете, на что их потратить, – крикнул ему один из торговцев. – Может, я подскажу?

– Я ищу тюльпаны. Белые. У вас они есть?

– Увы. Закончились. Могу предложить цветы не хуже, – ответил торговец.

Эцио покачал головой:

– Я выполняю поручение другого человека.

Торговец задумался, потом наклонился к Эцио и тоном заговорщика прошептал:

– Так и быть, я выдам вам свой секрет. Белые тюльпаны, которыми я торгую, я собираю возле ипподрома. Честное слово. Можете сходить туда и убедиться.

Довольный, Эцио улыбнулся, вынул кошелек и щедро вознаградил торговца за столь ценные сведения.

– Grazie, – пробормотал он и быстро покинул базар.

Он почти бежал по жарким от солнца улицам. Торговец его не обманул. Среди травы, окружавшей беговую дорожку, в изобилии росли белые тюльпаны. Эцио выдвинул скрытый клинок и срезал их столько, сколько, как он надеялся, было нужно Софии.

Имперский парк, раскинувшийся к востоку от Айя-Софии, был причудливым смешением участков геометрически правильных садов, устроенных на европейский манер, и нетронутых зеленых лужаек с рощицами и мраморными скамейками. Укромные уголки как нельзя лучше подходили для уединенных встреч. В одном из таких уголков Эцио и нашел Софию.

Она устроила небольшой пикник, однако угощение было отнюдь не турецким. Эцио это понял, едва взглянув на еду и напитки. Непостижимым образом Софии удалось раздобыть блюда, привычные для их родных городов. Здесь были moleche[67] и rixoto de gò[68] из Венеции и флорентийские panzanella[69] и salame toscano[70]. К этому София добавила фиги из Тускула, оливки из Пичено, а также блюдо печенья и куски палтуса. Запивать все это великолепие им предстояло вином фрескобальди. Рядом с аккуратно расстеленной белой скатертью стояла плетеная корзина с поднятой крышкой.