Славословие царю (II, I, 6) I Небо навеки храни тебя, царь! Сила твоя да пребудет тверда, Благо и счастье да будут тебе, Да не иссякнут они никогда! Многие небо щедроты пошлет, Несть им числа, на года и года! II Небо навеки храни тебя, царь! Даруй без меры щедроты одни! Долгу послушный, прими от небес: Милости – будут стократны они. Счастье, о небо, тебя осени, Счастье на долгие, долгие дни! III Небо навеки храни тебя, царь! Пусть и все царство твое процветет, Точно гора иль вершина холма, Точно утес или горный хребет, Точно река, что в разливе своем Все полноводнее мчится вперед. IV Время избрав и очистивши все [147], Пир сотворишь и сыновние сам Жертвы четыре в году принесешь [148]Прежним владыкам и предкам-царям. Их заместитель [149] тебе изречет Жизнь без конца по векам и векам! V Светлые духи, представ пред царя, Счастьем обильным тебя одарят. Прост твой народ и правдив, что ни день Пищу свою добывая в труде. В черноволосом народе твоем Доблесть твоя разольется везде. VI Ты как луна, чье сиянье растет [150], Ты как пресветлого солнца восход! Вечностью жизнь да сравнится твоя С южной горой, что вовек не падет, Ты как на соснах и туях хвоя, Что в бесконечном преемстве живет! В походе на гуннов[151]
(II, I, 7) I Собирали мы папоротник по лесам, И ростки его чуть поднимались тогда, А когда нам прикажут идти по домам, Дней в году завершится уже череда. Ни семьи и ни дома нет больше… Беда – Это гуннская вторглась орда. На коленях и то я не мог отдохнуть – Это гуннская вторглась орда. II Собирали мы папоротник по лесам, Были стебли его в эту пору мягки, А когда нам прикажут идти по домам – Изболится, иссохнет душа от тоски. И сердце тоска все мучительней жжет, Истомил меня голод, и жажда гнетет! Но охране границы не будет конца, И проведать домашних не сыщешь гонца. III Собирали мы папоротник по лесам, И уж крепкими стебли казалися мне, А когда нам прикажут идти по домам – Год подвинется, верно, к десятой луне. Но на службе царю ты не будь нерадив – И не мог отдохнуть я, колени склонив… И скорбит мое сердце сильнее: солдат Не придет из похода назад! IV Чьих цветов красота так нарядно пышна? Это сливы: прекрасней цветов не найти. Это чья на пути колесница видна? Благородного это повозка в пути. В боевой колеснице четыре коня, И крепки и могучи его скакуны… Смею ль я отдыхать? Три победы в бою Одержать приказал он в теченье луны! V Впряжены в колесницу четыре коня, Вижу мощь запряженных четверкой коней, Благородный наш вождь в колесницу войдет, Мы, ничтожные, следовать будем за ней. Ровно кони бегут, их в порядке убор, Лук в слоновой кости, из кожи тюленя колчан. Как же нам, что ни день, не сбираться в дозор? Гуннов с севера крепнет напор! VI Помню время, когда уходили в поход, Был на ивах зеленый, зеленый наряд; Ныне мы возвращаемся к дому назад – Только снежные хлопья летят и летят… Долго, долго солдатам обратно идти, Нас и голод и жажда томят на пути, Сердце ранено скорбью. Никто, говорят, Не узнает, как страждет солдат. Ода о походе воеводы Нань Чжуна против гуннов (II, I, 8) I Выходят ряды боевых колесниц За дикую степь, устремляясь вперед, И вождь нам сказал, что от Сына Небес Приказ поступил собираться в поход. Велит колесницу свою снаряжать, Возницу своей колесницы зовет: «Будь скор и проворен. На службе царю Немало вам будет трудов и забот!» II Выходят ряды боевых колесниц – Они за предместьями: стяг водружен, И змей с черепахой расшиты на нем. Висят бунчуки на верхушках знамен, Вся в змеях и в соколах ткань их ярка, И ветер ужель не колышет шелка? И горе сжимает сердца у солдат, Томлением страха возница объят. III Приказ от царя был Нань Чжуну вручен, Чтоб дальний Шофан [152] был стеной укреплен. Идут колесницы, на ткани знамен И змеи блестят и сверкает дракон. «Сын Неба [153] отдал повеление мне, Чтоб дальний Шофан был стеной укреплен!» Был грозен Нань Чжун, и ужасен был он, И изгнаны гунны, и враг поражен. IV Когда выступали мы в этот поход, Цвело еще просо в полях, колосясь, А ныне, когда мы уходим домой, – Снег падает хлопьями в липкую грязь. Сколь служба царю многотрудна для нас – Не мог отдохнуть на коленях солдат! Иль думы о доме назад не манят? Нарушить боялись мы царский указ. V Уж снова запели цикады вокруг, Кузнечики скачут… Далеко супруг. И долго супруга не видит жена, И сердце болит от волнений и мук, Лишь только завидит супруга жена, И сердце ее успокоится вдруг. Был грозен Нань Чжун, и ужасен был он, И западных варваров ранит испуг. VI И дни удлиняются в пору весны, И травы пышны, и деревья пышны, И иволги звонкие песни слышны, Кувшинки сбирают… Из дальней страны Мы толпами пленных с собою ведем; Солдат возвращается в брошенный дом. Был грозен Нань Чжун, и ужасен был он, И гунны на севере усмирены. вернутьсяВремя избрав и очистивши все – избрав благоприятные дни для жертвоприношении и очистившись постом и омовениями. вернутьсяЖертвы четыре в году принесешь. – Имеются в виду жертвоприношения царя своим предкам, совершаемые им в храме весною, летом, осенью и зимой. вернутьсяЗаместитель (предков) – лицо, представляющее предков при жертвоприношениях им. вернутьсяТы, как луна, чье сиянье растет – то есть подобен нарастающей день ото дня луне. вернутьсяСеверных варваров сянюнь времени «Шицзина» китайские историки отождествляют с сюнну – гуннами, обитавшими, например, в III в. до н. э. у северо-западных границ Китая. Именно для защиты от гуннов в III в. до н. э. императором Цинь Ши Хуанди была начата постройка Великой китайской стены. вернутьсяШофан – область на крайнем северо-западе Китая того времени, в пределах нынешней провинции Ганьсу. Как видно из последующего текста, первые попытки укрепиться стенами от вторжения кочевников с северо-запада, завершившиеся через несколько веков постройкой Великой стены, были предприняты еще в эпоху «Шицзина». вернутьсяСын Неба – так в Китае называли императора. |
