Там, где плотина (I, XII, 10) Там, где плотина сжимает наш пруд, Лотосы там с тростниками растут. Есть здесь прекрасная дева одна… Кто мне поможет? – Печали гнетут; Встану ль, прилягу ль – напрасен мой труд, Слезы обильным потоком текут. Там, где плотина сжимает наш пруд, Там с валерьяной росли тростники. Есть здесь прекрасная дева одна, Стан ее пышен, прекрасны виски. Встану ль, прилягу ль – напрасен мой труд, В сердце лишь боль бесконечной тоски. Там, где плотина сжимает наш пруд, Лотосы там расцветают меж трав. Есть здесь прекрасная дева одна, Стан ее пышен и вид величав. Встану ль, прилягу ль – напрасен мой труд, Долго томлюсь, к изголовью припав! XIII. Песни царства Гуй[131]
Вы в шубе бараньей (I, XIII, 1) Вы в шубе бараньей опять беззаботно гуляли, А в лисьей опять на дворцовом приеме стояли. Могу ли о вас я не думать в тоске и в тревоге? Уж сердце устало – болит и болит от печали. Вы в шубе бараньей гуляете всюду без цели, А лисью вы, сударь, в дворцовых покоях надели. Могу ли о вас я не думать в тоске и в тревоге? Вы сердце мне скорбью глубоко поранить успели. Баранья та шуба как будто намазана салом, Лишь выглянет солнце – и шуба в лучах заблистала. Могу ли о вас я не думать в тоске и в тревоге? Давно уж печаль так глубоко мне в сердце запала. Коль путника встречу (I, XIII, 2) Коль путника встречу порою под шапкою белой [132], А путник от скорби по близким – худой, пожелтелый, – Опять утомленное сердце мое заболело! Лишь путника встречу я в белой одежде убогой – Как ранено сердце мое и тоской и тревогой, И следом за ним я отправился б той же дорогой! Увижу: у путника белым колени прикрыты – Вновь путами скорби и сердце и дух мой повиты, И, кажется, скорбью одной воедино мы слиты. Дикая вишня в той влажной низине растет, Нежные ветви на вишне слабы и гибки… Вишня, ты блещешь своей молодой красотой; Рад я, что вишня не знает забот и тоски! Дикая вишня в той влажной низине растет, Нежные, хрупкие вижу на вишне цветы… Вишня, ты блещешь своей молодой красотой, Рад я, что дум о семействе не ведаешь ты! Дикая вишня в той влажной низине растет, Нежный, прекрасный на ней наливается плод. Вишня, ты блещешь своей молодой красотой, Рад я, что вишня не знает о доме забот! Не ветер порывист[133] (I, XIII, 4) Не ветер порывист и буря дика, Не мчит колесница как вихрь седока – Смотрю на дорогу, что в Чжоу вела, И в сердце опять западает тоска. Не ветра порыв и не вихря полет, Не бег колесницы, в которой трясет, – Взглянул на дорогу, что в Чжоу вела, На сердце легли мне печали и гнет. О, если б кто рыбу сумел отварить – Я вымыл бы сам приготовленный таз. О, если б кто ехать на Запад [134] хотел – Я доброе слово сложил бы о вас! XIV. Песни царства Цао[135] Жук-однодневка (I, XIV, 1) Чешуйки жука-однодневки блестят – Как светел, как светел твой новый наряд! Но сердце печалью объято мое – О, если б ко мне ты вернулся назад. То крылья жука-однодневки весной – Как ярок, как ярок наряд расписной! Но сердце печалью объято мое – Вернись и останься отныне со мной! То выглянул жук-скарабей из земли, Он в платье из белой, как снег, конопли; Но сердце печалью объято мое – Вернись и жилище со мной раздели! Ходят они на приемы (I, XIV, 2) Ходят они на приемы, встречают гостей, Палицы с копьями носят с собою – и что ж! Люди пустые на княжеской службе у нас – В алых стоят наколенниках триста вельмож [136]. Там на плотине ленивый сидит пеликан, Крыльев мочить не хотел он, за рыбой гонясь. Люди пустые на княжеской службе у нас – Даже не стоят одежд, что пожаловал князь. Там на плотине ленивый сидит пеликан, Клюв он мочить не хотел и не ведал забот. Люди пустые на княжеской службе у нас – Княжеских больше не стоят похвал и щедрот. Видишь, у нас и деревья, и травы густы, Дымка поутру над южной горою видна. Юная девушка там… Но хотя и мила – Бедная девушка – голод познала она! На той шелковице голубка сидит
(I, XIV, 3) На той шелковице голубка сидит, Семь деток вскормила она. Сколь доблести муж совершенен собой, Все в нем – величавость одна. В поступках его величавость одна – В ней крепость и сдержанность сердца видна! На той шелковице голубка сидит, На сливу птенец залетел. Сколь доблести муж совершенен собой, Как пояс твой шелковый бел! Я вижу, как пояс твой шелковый бел, Ты черную с проседью шапку надел! На той шелковице голубка сидит, Птенцы на жужубе видны. Сколь доблести муж совершенен собой – В поступках не сыщешь вины! В деяньях его не отыщешь вины – Исправил четыре предела страны! На той шелковице голубка сидит, В орешнике вижу птенца. Сколь доблести муж совершенен собой! Народа исправил сердца. Примером исправил народа сердца – Пусть тысячи лет он живет без конца! вернутьсяГуй – мелкое удельное княжество в пределах территории нынешней провинции Хэнань; в VIII в. до н. э. было присоединено к владениям княжества Чжэн. вернутьсяПод шапкою белой… в белой одежде – то есть в трауре. вернутьсяПеснь об упадке царства Чжоу, о том, что не осталось уже зависимых от чжоуского двора князей. вернуться…ехать на Запад – то есть в столицу Чжоу. вернутьсяЦао – небольшой удел, находившийся в пределах нынешней провинции Шаньдун. В конце XII в. до н. э. был пожалован чжоуским царем У своему младшему брату Чжэньдо. Впоследствии удел был присоединен к сильному княжеству Сун. вернутьсяАлые наколенники являлись знаком высокого достоинства их носителя. |
