Тот неуверенно приподнимает уголки рта, а затем заставляет себя широко улыбнуться, тихо хмыкает, отворачивается и покидает квартиру.

Передовая оперативная база «Сангин», провинция Гильменд

Внутри двухместной палатки душно, солнце просвечивает сквозь желто-коричневый брезент, бросает золотистые отсветы, воздух кажется тяжелым и загустевшим. Джордж Берроуз сидит на краю раскладушки, сжав руки и задумчиво наклонив голову. Джон откидывает в сторону полог и заходит внутрь. На долю секунды при виде высокого, худого и темноволосого человека, глаза его радостно и изумленно вспыхивают, черты лица смягчаются, но в следующий же миг он возвращается к реальности, по-военному подтягивается и принимает привычный хладнокровный вид.

- Сэр?

- А, вот и вы, капитан, - откликается Берроуз, поднимает голову и смотрит на Джона.

Джон слегка расслабляется, сводит брови, отворачивается, ставит в угол винтовку и вешает на нее каску. Затем снова оборачивается к Берроузу, ослабляет застежки бронежилета. Берроуз кивает на вторую раскладушку, и Джон садится. В палатке тесно, так что их колени почти соприкасаются.

- И как сегодня прошло патрулирование? - светским тоном интересуется Берроуз.

- Жарковато, - отвечает Джон. – И бессмысленно. Талибы минируют дороги вокруг Аль Ахада, потому что мы их патрулируем, а мы патрулируем, потому что они минируют. Так и ходим кругами друг за другом.

Берроуз тихо фыркает.

- Хинда ведь уже обнаружили? – тихо спрашивает Джон.

Улыбка Берроуза становится шире и мягче.

- Хорошо. Быстро они, - Джон кивает и слегка опускает голову.

- Место хорошо отметили, - произносит Берроуз.

Джон снова кивает, не поднимая взгляда.

- Тело обернули в спальный мешок и обложили камнями, чтобы до него не добрались падальщики, - сообщает майор.

В тесном и замкнутом пространстве палатки медленный выдох Джона кажется тихим скрежетом.

- Тело перевезли в «Бастион», - продолжает Берроуз. – Утром он едет домой.

Джон потирает правую ладонь, растирает въевшуюся грязь.

- Ты поговорил с семьей, - то ли утверждает, то ли спрашивает его собеседник.

- Да, - Ватсон поднимает голову.

- Как они?

Джон медленно качает головой.

- В его семье нет военных, - произносит он после минутного колебания. – Они… им не понять.

Берроуз шумно выдыхает и опирается спиной на натянутую ткань палатки.

- Они злы. На нас… и на него, - говорит Джон.

Берроуз дергает уголком рта и слегка наклоняет голову, как будто не совсем согласен с собеседником. Джон решительно встряхивает головой.

- Они имеют на это право, - продолжает он, чуть приподняв брови. – Со стороны все мы тут как будто в игрушки играем - пока кого-то не убьют. Но ведь кого-то всегда убивают.

- Если бы он не пошел в армию, чем бы он занялся? – тихо интересуется Берроуз. – Если бы ты не стал военным, что бы ты делал?

Джон смеется, коротко, сухо, но искренне.

- Да черт его знает, - отвечает он. – На крокодилов бы охотился, или еще на какую гнусь.

Несколько секунд они пристально смотрят друг на друга.

- О Мюррее ничего не слышно? – спрашивает Джон.

Берроуз качает головой, Ватсон вздыхает, снова наклоняет голову и проводит рукой от затылка к макушке.

- Если он расколется и скажет, что Холмс отправился с тобой, они нагрянут сюда, - говорит Берроуз.

- И что? Не найдут, - Джон смотрит на него исподлобья. – Его тут больше нет.

- Но ты-то здесь, - хмыкает Берроуз.

- Значит, помимо двадцати с чем-то там миллионов афганцев, сотни с лишним тысяч наемников талибов и черт его знает скольких идиотов, по которым мы то и дело лупим с воздуха ракетами, на меня открыли охоту еще целых три высокопоставленных американских психа? – на лице Джона появляется дерзкая ухмылка.

- Ну да. Чтобы точно мало не показалось, - смеется Берроуз.

- Понял. Спасибо, сэр.

Берроуз встает, коротко хлопает Джона по плечу, делает шаг к выходу и наклоняется, чтобы пройти через откидной полог. Джон растягивается на раскладушке и смотрит на подсвеченный солнцем брезент над собой, потом закидывает руку за голову и закрывает глаза.

Сеймур-роуд, Бристоль

Узкий каменный фасад дома в викторианском стиле облицован светло-абрикосовыми плитками. На простой деревянной двери бронзовый молоток. Шерлок стучится, и после недолгой задержки ему открывают. Девушка, стоящая в дверном проеме, смугла, у нее широкая кость и по-спортивному подтянутая фигура. Темное, с резкими чертами лицо ее скорее поражает своей необычностью, нежели очаровывает.

- Мисс Кришначандра? – уточняет Шерлок. – Я Шерлок Холмс. Я звонил вам.

- Рами, пожалуйста, - отвечает она, безуспешно пытаясь улыбнуться. – Заходите в дом.

Низкий и четкий голос, тягучий звук «р» и слегка певучее произношение выдают в ней человека, чьим родным языком был хинди. Шерлок переступает порог, она закрывает дверь и проводит его по коридору в маленькую гостиную. Занавески плотно задернуты, но даже в полумраке видно, что чистая и аккуратная комната пышно и ярко обставлена в восточном стиле. На узком столике у стены, задрапированном светлой тканью, стоит фотография Хинда в темно-синей парадной форме, а рядом с ней несколько бронзовых плошек с цветами, специями и мотками красных ниток. Шерлок пристально смотрит на Рами, она слегка качает головой, указывает ему на кресло, сама опускается на край дивана.

- Прошу извинить родителей Вильяма за то, что они не могут встретиться с вами, - говорит она. – Боюсь, что они…

Она отворачивается, но лицо ее остается приветливым и спокойным.

- Я привез некоторые его вещи, - Шерлок достает из кармана пальто карманное издание «Бхагавад-гиты» и рыжевато-коричневый сверток.

Шерлок наклоняется вперед, и Рами забирает вещи из его протянутых рук, задумчиво проводит большим пальцем по потрепанному срезу книги.