— Его там не будет, — сказал Эд Гроб. — Он мертв. Они знают, что он умер, но ты не должен подавать вида, что тебе это известно. Ты только что сошел с корабля и пришел повидаться с ним по этому адресу, который он дал тебе, когда твой корабль приходил в прошлый раз.

— То есть я как бы один из них?

— Это точно.

— Что мне делать, когда они скажут мне, что он мертв.

— Они не станут говорить тебе этого. Они пригласят тебя войти и попросят подождать. Скажут, что они ждут прихода Джуниора с минуты на минуту.

— Что мне делать, пока я буду ждать?

— Черт возьми, парень, откуда ты такой взялся? Это же дом свиданий голубых. Они найдут, чем тебе заняться.

— Я не пойду для этой дряни, — пробормотал Роман.

— Ну что ты за дурень такой? Это тебе не доки. Здесь люди изысканные. Кого, по-твоему, встретишь в стотысячнодолларовом доме в одном квартале от площади Гремерси? Никто на тебя не набросится. Ты просто садись там, пей коктейли и выгляди смущенным…

— Вам это-то не очень трудно.

— Делай вид, что ждешь Джуниора. Затем, минут через пять, начни беспокоиться. Пошарь глазами вокруг. Затем спроси того, с кем ты разговаривал, когда придет мистер Барон.

— Барон! — Роман так и подскочил. — Мистер Барон? Тот человек, что продал мне мой автомобиль? Он должен быть здесь?

— Мы не знаем. Возможно, будет, а возможно, и не будет. Если ты увидишь его, когда войдешь, просто хватай его и зови на помощь.

— Мне не понадобится помощь, — заявил Роман.

— Нет, она тебе будет нужна, — сказал Эд Гроб. — Потому что мы не хотим, чтобы ты изувечил его. Ты просто сгреби его в охапку и начни вопить.

— А что, если он попытается наставить на меня пистолет? — поинтересовался Роман.

— Если ты сожмешь его покрепче, он забудет об этом.

— Если вы готовы, то я готов, — сказал Роман.

— О’кей, — сказал Эд Гроб. — Мы собираемся подъехать поближе и остановиться у следующей двери. Если ты услышишь, как я сигналю — один длинный гудок и два коротких, тут же выходи наружу.

— Да, сэр, но я надеюсь все же увидеть до этого мистера Барона.

— Мы тоже, мы тоже, — сказал Эд Гроб.

Могильщик перегнулся назад через сиденье, отомкнул наручники на запястьях Романа и снял их.

— Хорошо, иди, — сказал он. — Но только помни одну вещь. Ты можешь убежать, но спрятаться ты не сумеешь.

— Я не собираюсь бежать, — сказал Роман.

Они наблюдали, как он своей переваливающейся морской походкой подошел к бронзовой двери и остановился, глядя на дверной молоток, словно не зная, что с ним делать. Они увидели, как он стучит в дверь костяшками пальцев.

— Он, должно быть, никогда не покидал своего корабля, — заметил Эд Гроб.

Могильщик хмыкнул.

Они увидели, как дверь открылась, мгновением позже он вошел вовнутрь, и дверь закрылась. Эд Гроб завел мотор и отогнал машину назад.

Черный «кадиллак»-лимузин, без единой блестящей металлической детали на отделке, был припаркован на 134-й улице несколькими домами поодаль от погребальной конторы Клея на противоположной стороне дороги. Если судить по его мрачному виду, это мог бы быть похоронный автомобиль.

Мотор работал, но совершенно бесшумно. Стекло-обогреватель был включен, фары потушены. «Дворники» скользили по стеклу вперед и назад.

Джордж Дрейк сидел за рулем, чистя ногти крошечным перочинным ножом с золотой рукоятью. Это был цветной человек обычного вида и неопределенного возраста. Даже темная дорогая одежда на нем выглядела ординарно. Единственное, что было необычным в его внешности — это слегка выкаченные глаза. Его взгляд не был скучающим, его взгляд не был нетерпеливым, его взгляд не был терпеливым. Он смотрел так, словно ожидать чего-то было его работой.

Большой Сикс сидел возле него, ковыряя в зубах зубочисткой из китового уса. Он выглядел внушительно в просторном светло-коричневом пальто, перетянутом поясом, и черной велюровой шляпе с широкими полями, надвинутой на глаза. Его покрытое оспинами лицо казалось необычайно обширным. Между большими желтыми зубами — широкие щели.

Белый пьянчуга, пошатываясь, шел мимо, утопая по лодыжку в снегу. Темная фетровая шляпа на его голове, совершенно потерявшая форму, словно он наступил на нее в снегу, беззаботно сбита на затылок. Жесткие не стриженные прямые черные волосы отброшены назад с низкого лба. Внешностью он отчасти напоминал индейца: бело-голубое лицо с выступающими надбровными дугами, высокие скулы, грубые черты лица и широкий тонкогубый рот. Темное голубое пальто, припорошенное снегом и свисающее с одной стороны, распахнуто, показывая измятый двубортный, вышедший из моды, голубой пиджак.

Внезапно пьянчуга остановился, расстегнул штаны и принялся мочиться на правое переднее крыло «кадиллака», направляя струю из стороны в сторону.

Большой Сикс открыл окно и сказал:

— Пошел вон, подонок. Перестань мочиться на эту машину.

Пьянчуга повернулся и посмотрел на него черными налитыми кровью глазами.

— А я полью и тебя, черный парнишка, — пробормотал он с южным акцентом.

— Я посмотрю, как ты сделаешь это, — сказал Большой Сикс, пряча зубочистку в карман и открывая дверь.

— Оставь его, — сказал Джордж Дрейк. — Там Джексон уже спускается с крыльца.

— Я только прихлопну его, и все, — сказал Большой Сикс. — Это не займет и секунды.

В правое боковое зеркало Джордж заметил двух цветных мужчин, вышедших из дома, перед которым стоял кадиллак. Они несли гладстоновские сумки, словно швейцары или носильщики, идущие на работу. Они начали переходить улицу. Заднее окно «кадиллака» было запорошено снегом, и он потерял их из виду.

— Поспеши, мужик, — позвал он как раз в тот миг, когда Большой Сикс протянул руку и схватил пьянчугу за плечо.

Пьянчуга размахнулся правой рукой, которую он до этого прятал, и широким дугообразным ударом вонзил в голову Большого Сикса лезвие охотничьего ножа. Оно вошло чуть ниже левого виста и, пробив голову насквозь, вышло из противоположного виска, высунувшись на два дюйма. Большой Сикс мгновенно оглох, онемел и ослеп, но не потерял сознания. Он слегка пошатнулся и принялся шарить вокруг себя руками, как старый слепец.

— Че-е-е-е-е-рт во-о-о-зьми-и-и-и-и! — сказал Джордж Дрейк, левой рукой открывая дверь, а правой нащупывая пистолет во внутреннем кармане пальто.

Левая нога, которую он опустил на мостовую, утонула в снегу, и он, чтобы сохранить равновесие, схватился левой рукой за край двери, когда на шею его упала петля и его дернуло назад. В спину ему уперлось колено, и он почувствовал, будто хребет его сломан. Шляпа его упала. Удар обрушился пониже левого уха, в голове его взорвались разноцветные огни, и он потерял сознание.

— Положите его назад, — сказал белый мужчина с противоположной стороны автомобиля. — И поставьте сумки в багажник.

Он повернул голову, бросил последний взгляд на Большого Сикса и забыл о нем.

Большой Сикс медленно брел по обочине, загребая ногами снег. Рана почти не кровоточила, лишь тонкая струйка сбегала по его щеке из той точки, куда вошел нож. Глаза его были открыты, шляпа оставалась на голове. Он выглядел как самый обычный пьяный, если не считать костяной рукояти ножа, торчавшей из одного виска, и двух дюймов лезвия, высунувшихся из другого. Он тихонько звал Джорджа помочь ему.

Белый мужчина сел на заднее сиденье автомобиля и взял в руки конец петли, затянутой на шее Джорджа Дрейка. Один из цветных бандитов сел за руль, другой, убрав гладстоновские сумки, уселся на заднем сиденье.

Черный сверкающий катафалк осторожно вырулил из гаража, находящегося сбоку от погребальной конторы. Он развернулся и подкатил к обочине мостовой. Толстый черный человек в темной шоферской униформе вышел из кабины и запер двери гаража. Он посмотрел через улицу в сторону «кадиллака».

— Мигни ему разок фарами, — сказал белый мужчина с заднего сиденья.

Шофер на мгновенье включил яркий свет.