– А я всегда считал, что Земная Больница нанимает людей из других миров, – сказал Ворон. – Идиот! Если люди отказываются идти на Землю даже ради собственных детей-инвалидов...

– Нам в интернате постоянно об этом говорили: что мы должны быть ответственными, не полагаться на других, помогать заботиться о младших. И выбирать профессии в образовании или воспитании, потому что это наша обязанность – вырастить следующее поколение брошенных детей других миров.

– Но этим же должны заниматься не только те, кто сами росли в интернатах. Разве некоторые из детей инвалидов?..

Я замотала головой:

– Девять из десяти рожденных инвалидами детей – нормалы и отправляются жить в другие миры, как только заканчивают школу. Земная Больница уже который год грозится разрешить проблему, издав закон, что после окончания школы все инвалиды должны отрабатывать по пять лет нянечками.

– Земная Больница не может издавать подобные законы, – заявил Фиан.

– Совет директоров Земной Больницы управляет этой планетой и может сделать все, что угодно, – сердито возразила я. – Мы их не выбираем, они внеземные, назначенные секторами.

Ворон нахмурился:

– То есть жители Земли не имеют никакого влияния на местное законодательство?

– Именно так. От принятия подобного закона совет директоров останавливает только страх испортить себе отчетность и потерять годовые премии: если людей заставлять ухаживать за детьми, возрастет количество случаев злоупотреблений.

Завопила сирена поисковых саней, и все обернулись. Луч спасательного троса поднял Стина в воздух, и из здания раздался грохот падающих камней.

– Какого хаоса, что это? – спросил Ворон.

– Должно быть, обвалились два последних этажа, – предположила я. – Хорошо. Теперь и внутри будет безопасно.

Стина опустили на землю, и он продолжил работу. Я же начала сражаться со скучнейшими задачами по математике, время от времени спрашивая Фиана, если не получалось разобраться самой. Конец моим мучениям положил голос Плейдона, раздавшийся по групповому каналу:

– «Кассандра-2» говорит, что они прекращают работу, так что мы тоже сворачиваемся и едем обратно к куполам вместе с ними. После обеда я сначала открою стазисную ячейку, а потом начнем лекции.

Через несколько минут мимо проехали сани «Кассандры-2», а вслед за ними потянулись и наши. К тому времени, как мы добрались до купола, я задумалась, не стоит ли приложить к боку жидкий пластырь. Обычно я не заморачиваюсь лечением синяков, но этот ощутимо болел.

Мы поспешили внутрь с непокрытыми головами, стремясь поскорее стащить с себя неудобные бронекостюмы и помыться. Вся первая команда жила в конце коридора, у кладовой, поэтому мы так и шли вместе: первым Ворон, за ним мы с Фианом, а за нами Крат, Амалия и Далмора. Мы почти дошли до наших комнат, когда внезапно раздался незнакомый мне резкий звон.

– Ложись! – заорал Ворон.

Я, как идиотка, уставилась на него, но через долю секунды он уже сбил меня с ног и накрыл собой. Сверху тут же навалилось еще что-то тяжелое, значит, Фиан геройствовал и тоже меня прикрывал. А звенел, видимо, маленький сенсор, с которым Ворон не расставался. Мы с Фианом шутили над тем, как он постоянно проверяет и перепроверяет купол, но...

Раздался оглушительный грохот, и на меня полетела гибкопласовая стена коридора.

Кажется, я на несколько секунд потеряла сознание. А придя в себя, увидела тошнотворную картину: на полу неподалеку лежала Амалия с рассеченным до кости кровоточащим лицом. Над ней склонился Крат, будто не замечавший застрявшего в его левой руке куска металла.

Где-то рядом кричал Плейдон:

– Выходите! Всем выйти наружу!

Я попыталась сесть, но голова невыносимо болела. Фиан с Вороном подхватили меня под руки и потащили по коридору. Фиан тихо ругался себе под нос:

– Ядрить, ядрить! Вот ведь типично: нас обоих даже не задело, а в Джарру попало. Она притягивает неприятности, как...

– У меня все хорошо, – сказала я, – помогите Амалии.

– Амалию выводят Крат с Плейдоном.

Внезапно кожу мне согрело солнце, и я увидела потрясенных сокурсников. Впереди стояла Далмора, по ее лицу струились слезы. В нашу сторону бежала «Кассандра-2» с фиолетово-серебристой фигурой во главе – Роно, его костюм ни с чьим не спутаешь.

– Хаос, что случилось? Что-то было в стазисной ячейке?

– Нет, – ответил Ворон. – Это было небольшое, срабатывающее при приближении взрывное устройство. Военная охрана уже порталится сюда, чтобы обследовать купол. Мы используем ваш портал, чтобы переправить раненых на базу «Зулу» для лечения.

– Взрывное устройство? – повторил Роно. – Кто-то подбросил бомбу?

– Петра! – тут же обвинил Стин.

– Не Петра, – возразил Ворон. – Бомбу подложили, пока мы работали на раскопе.

– Вы не можете быть в этом уверены, – не унимался Стин.

– Могу! – рявкнул Ворон. – Я не настолько бестолков. Я постоянно проверяю, не появилось ли угроз, и купол, когда мы его покидали, был абсолютно чист.

– Но я...

Спор прервал Плейдон:

– Роно, я отправляюсь на «Зулу» вместе с ранеными студентами. Возьмешь группу на себя?

– Конечно.

– Но я все равно думаю... – вновь начал Стин.

Роно его перебил:

– Если не заткнешься, я брошу тебя в бассейн, продемонстрировать, что люди в бронекостюмах тонут, как камни!

Через десять минут я лежала на кровати в лазарете военной базы «Зулу-79», и надо мной водила сканером командир медицинского звена.

– Со мной все в порядке! – ныла я. – Вы должны заниматься Амалией и Кратом, а не тратить время на меня. У Крата в руке кусок металла, а лицо Амалии...

Тут я прервалась, потому что всплывшая в памяти картина вызывала тошноту и ужасное, тяжелое чувство вины. Я знала, что, соглашаясь на предложение клана, бросаю вызов предрассудкам и становлюсь потенциальной жертвой. Но не подумала о том, что пострадать можем не только мы с Фианом, но и мои друзья. Кто-то мог погибнуть, и во всем была бы виновата я. Дура, дура, дура!

– Подполковник, им уже оказывают помощь. Ваша собственная травма может оказаться гораздо опаснее. Вас ударило по голове металлическим болтом, вы потеряли сознание.

– Но сейчас со мной все в порядке.

Врач вздохнула:

– К возможным травмам мозга нужно относиться очень осторожно. Даже страшнейшие повреждения тела успешно лечатся в баках полной регенерации, но восстановление мозговой ткани строго регулируется законом, так как может привести к утрате памяти и личности.

Она нахмурилась, поглядев на сканер, куда-то потянулась, и мою шею опрыскали чем-то холодным.

– Что это?

– Лекарство для предотвращения последствий сотрясения. Можете сесть, подполковник.

Я торопливо села, спустила ноги с кровати и встала. Командир медицинского звена снова вздохнула:

– Пожалуйста, избегайте физических нагрузок по крайней мере сутки и сообщите нам при малейших признаках тошноты.

Я раскрыла было рот, чтобы сказать, мол, мутило меня только при виде лица Амалии, но передумала. Стоит упомянуть тошноту, и меня запрут в медицинском центре на сутки, не меньше. Поэтому я торопливо вышла из палаты и направилась в комнату ожидания, где чуть не столкнулась с Плейдоном.

– А где?..

Я не договорила, увидев, что те, о ком собиралась спросить, сидят в уголке. Поверх облипок на них были надеты больничные халаты, и правой рукой Крат обнимал Амалию, будто защищая. Левую же обхватывала серая лечебная штуковина, а пол-лица Амалии закрывала красная повязка, напоминавшая панцирь странного насекомого.

– Мне так жаль, – сказала я. – Это я во всем виновата.

– Виноват тот, кто подложил бомбу, а не ты, – буркнул Крат.

– Но бомбу подложили мне. Гражданские не должны оказываться жертвами. Лицо Амалии...

Амалия заговорила медленно и не очень внятно, но очень решительно:

– К завтрашнему дню мое лицо будет как новенькое. В любом случае, Джарра, мы не гражданские, мы — археологи!