С этими словами старик исчез.
Федя живо спустился вниз.
— Славик, мы с тобой друзья?
— А что?
— Я в подвале знаю все ходы и выходы. Могу провести, мне ничего не стоит.
— Была охота ночью шарахаться… Да и некогда, у меня — режим. В девять я должен быть в постели. Сейчас как раз около девяти.
Федя и Славик вместе вышли из школы, вместе подошли к подъезду Славика. Славик, посмотрев на свои электронные часы, сказал:
— Еще без пяти. Пожалуй, минуты две еще можно подышать свежим воздухом. Полезно перед сном.
Федя домой не спешил, но и дышать рядом со Славиком не хотелось, снова направился к Грине.
В то самое время, может, на минуту раньше, Елена Ивановна с авоськой в руках, в которой были две бутылки кефира и два батона, звонила в дверь Петра Никаноровича, чтобы сообщить ему неприятную новость. Дома директора не оказалось. «Где же ему быть, как не в школе?..» — подумала она. И действительно настигла его на лестнице, он поднимался в кабинет, чтобы еще раз обдумать план мероприятия, до начала которого оставалась всего лишь одна ночь.
Глава десятая,
из которой становится известно, что бдительная железнодорожная милиция предотвращает международный скандал. Однако положение в школе остается по-прежнему напряженным.
Они вошли в актовый зал. Елена Ивановна поставила авоську на стол, устало опустилась на стул.
— У, змеюга! — замахнулась она на Загнилена — лампочки в люстре мигнули, в зале стало заметно темнее. — Ой! — вскрикнула Елена Ивановна.
— Что «ой»? — спросил Петр Никанорович. — Это вы сказали «ой»?
— Нет… то есть да, скорее всего, я.
— А что такое?
— Мне показалось, что он, оно, неприятно так ощерился, — шепотом сказала Елена Ивановна.
— Кто он? Я, что ли? — тоже шепотом спросил Петр Никанорович.
— Этот, — Елена Ивановна показала на Загнилена.
— Ерунда, — бодро сказал Петр Никанорович. Лампочки мигнули. Он подошел к Загнилену. — Сами же сотворили, чего же вы, ха-ха, боитесь?
— На свою голову.
Петр Никанорович потрогал одну из голов Загнилена пальцем, постучал ногтем по другой.
— Ой! — отдернул он руку. — М-мм… задел за что-то остренькое… укололся, можно сказать… Могли бы, конечно, сделать поаккуратней. Да, что касается качества, то мы далеко не на уровне.
— А-а.
— Так что будем делать?
— Лично я буду есть. С утра маковой росинки… — Елена Ивановна взяла один из стоявших у графина стаканов, плеснула в него кефиру, отломила полбатона.
— Я имею в виду Васю Гопа и его компанию.
— Позор на весь город! — жевала и возмущалась Елена Ивановна. — И это надо же, накануне такого события! Вышла из магазина с кефиром, иду в детский сад за дочкой, а тут Нина Николаевна, инспектор детской комнаты. Забирайте, говорит, своих вундеркиндов — железнодорожная милиция с поезда сняла. Во главе с Маленьким Гопом в Америку, говорит, собрались, в Белый дом.
— В Белый дом, хорошенькое дело! Но зачем?!
— Кнопку Рейгану на кресло подложить, остренькую, чтоб войны не развязывал.
— Да-а, международного скандала нам еще не хватало!
— Это Вася Гоп воду мутит. Известное дело, яблоко от яблони…
— Надо немедленно ехать забирать.
— Я имею право поесть хоть один раз в день?! — возмутилась Елена Ивановна.
— Я, между прочим, тоже не ужинал, — сглотнул слюну директор, — не говоря о том, что не обедал и не завтракал.
— Простите, — ударила себя в грудь Елена Ивановна, чтобы прошел застрявший в горле кусочек. Она взяла еще один стакан, вылила из бутылки оставшийся кефир, положила перед Петром Никаноровичем полбатона. — Пожалуйста…
— Да-а, замечательная идейка, — досадливо протянул директор.
— Стара как мир, — сказала Елена Ивановна.
— Да, но мы ее здорово видоизменили.
— Загнилен тоже здорово видоизменился. Не надо было держать его в подвале. Сыро.
— Головы-тыквы, как говорится, задумались. Плесень местами. Будто шерсть дремучая выросла. А ведь была вполне приличная прическа из пакли.
— Трубы текут, и Боря взял паклю обратно.
— Как директор средней школы, я далек от детских сказочек, но все наши несчастья начались с того дня, как вам…
— Нам…
— …нам пришла эта идея. Взял сегодня журнал пятого «Б», посмотрел оценки, противно стало, будто взял в руки лягушку. Впрочем, что же мы сидим, надо действовать.
При этих словах Петра Никаноровича в зал вбежала мама Славика. Без шляпки, пальто нараспашку, в комнатных тапочках.
— Где Славик? — выпалила она.
— Разве дома его нет? — спросила Елена Ивановна.
— Боже мой! Боже мой! — забегала, запричитала она.
— Нет дома — так и что особенного? — попробовал успокоить ее Петр Никанорович.
— Боже мой! Боже мой!
— Может, к другу зашел?
— Боже мой! Нет у него друзей, — бегала по сцене мама Славика. — Боже мой! Он всегда ложится в девять. — И вдруг как закричит: — А-аа! Что это?
— Это чучело, — пояснил Петр Никанорович. — Вы не беспокойтесь, идите домой, а мы найдем вашего мальчика. Заигрался где-нибудь. Мало ли. Ведь когда мы были мальчишками, тоже, случалось, приходили в пять минут десятого.
Опасливо косясь на Загнилена, мама Славика выбежала из зала.
Петр Никанорович сел и глубоко задумался: куда бежать? кого спасать? Пожалуй, с теми ребятами, которые в милиции, ничего плохого уже случиться не могло, в надежном, так сказать, месте, поэтому резонно бросить все силы на поиски Славика.
— Делимся с вами на две группы, — сказал он, выйдя из глубокого размышления. — Я иду в юго-западном направлении, держа курс на детский кинотеатр «Салют». Вам же я предлагаю выступать в противоположном направлении, беря в захват дендропарк, прилегающие к нему берега реки, а также прилегающие к этим берегам развалины…
Тут прозвонил телефон, Елена Ивановна взяла трубку.
— Сашеньку покормили? — спросила она. — Очень хорошо… Светочку забрать из садика не забыли?.. Очень славненько. Воспитательница привела… Да, ей не в первый раз… Мойте ноги и ложитесь спать. — Елена Ивановна положила трубку, грустно сказала: — Потеряли.
— Что такое? — испугался Петр Никанорович. — Кого еще потеряли?
— Меня потеряли… семья.
— А-а, — успокоился Петр Никанорович. — Меня еще три года назад потеряли… Как стал директором — так и потеряли… Да, прикрыть надо чучело, а то зайдет кто-нибудь — испугается.
Глава одиннадцатая,
в которой Федя и Гриня приходят на помощь товарищу, чего, может быть, и не надо было делать.
На этот раз Гриня оказался дома.
— Ловко же нас с тобой провели! — с порога заявил Федя и принялся рассказывать другу о Славике, о репетиции и о том, что Загнилен вовсе не животного, а растительного, точнее сказать, овощного происхождения.
Гриня слушал-слушал, потом сказал:
— Не нас провели, а тебя. Я-то сразу обо всем догадался.
Такой Гриня человек: сначала молчит, а потом — «Я так и знал».
Обидно оставаться в дураках, вдвойне обидно не вдвоем, а одному. Десять минут Федя вообще не разговаривал с Гриней, но потом сыграли в шахматы, Федя дважды выиграл, и настроение у него значительно улучшилось. Зато у Грини оно стало никудышным. Начал воспитывать Юльку. Раз мать во вторую смену — значит, воспитание на нем, на Грине. Кукольную посуду разбросала по всему паласу, библиотечную книжку заляпала вареньем.
— Опять пилишь, — сказала Юлька, — давай лучше в математику играть.
— Слушай задачу, — сказал Федя. — Мальчик Гриша дал мальчику Славе десять подзатыльников. Мальчик Слава не растерялся и дал сдачи мальчику Грише в количестве трех подзатыльников. Спрашивается, сколько всего подзатыльников получил мальчик Слава?
Юлька пыхтела-пыхтела, а потом сказала:
— Нисколько, он убежал.
— А теперь реши мою задачу, — сказал Гриня. — У Загнилена было три головы. Богатырь Федя размахнулся мечом, срубил три. Тогда змей чиркнул огненным пальцем — и наросло три новых головы. Спрашивается, сколько всего голов у Загнилена?
