— Сейчас скажу такое, что ты мигом забудешь о своей обиде и грусти, — сказал Большой Гоп и посвятил Силыча в дело.

Силыч не был таким наивным, как Тюлень, чтобы поверить всему безоговорочно, и только из уважения к дружбе согласился пойти в подвал на рекогносцировку (так он выразился) местности. Он облачился в старый гуммированный плащ, обмотал шею шарфом, надел на голову солидную резиновую шляпку. Закрыв свой кабинетик, повесил на дверь табличку:

Большой Гоп подвел Тюленя и Силыча к школе, как раз к тому месту, где была первая дырка, и сказал:

— Ныряйте по одному, пока никого нет.

— Я постою на шухере, — попробовал увильнуть Тюлень.

— Тебе помощь требуется, да?

— Несолидно как-то, — поправил шляпку Силыч. — Да и зачем лезть в дырку, когда можно через дверь. Она всегда открыта.

— Ты, Силыч, у нас голова.

Дверь и в самом деле была открыта.

— То-то же, в гимназии, между прочим, я был, можно сказать, круглым отличником, разве что по закону божьему выделялся скромностью, потому как рос отчаянным атеистом.

Оказавшись в темноте, гопкомпания начала спускаться по широкой подвальной лестнице, придерживаясь за стены. И вдруг:

«Ы-ООО-УМРРР-ТЫХ-ТЫХ!!!»

— Ой, у меня шнурок развязался, — остановился Силыч, запамятовав, что обут в резиновые сапоги.

— Эй ты, Кабася, — сказал Тюленю Большой Гоп, — двигай первым! В случае чего закроешь нас своей широкой, хы-хы, грудью, — и ткнул его черенком пожарной лопатки, как дулом боевой винтовки.

Тюлень двинулся первым. По ржавым трубам струилась вода, тут и там скапывало, шипело, квакало. Тюленю показалось, что они попали в желудок страшного чудовища, кровь стыла от этих утробных звуков могучего пищеварения, Тюлень даже на некоторое время забыл лущить горох. Он то и дело останавливался, но, чувствуя спиной «дуло», делал маленький шажок вперед.

— Где-то были выключатель и лампочка.

— По-моему, в маленькой комнате.

— Сворачивай направо.

Свернули направо, вошли в Маленькую подвальную комнату, принялись шарить по стенам, ища подвальный выключатель. Наконец Тюленю удалось нащупать маленькую шишечку выключателя… Он повернул ее — на мгновение вспыхнул свет.

— Ой, мамочка! — заорал Тюлень.

в которой Геннадий Николаевич нагоняет страху, Федя Елкин анализирует события последних дней и приходит к неутешительным выводам, Тюлень кричит «мамочка» во второй раз. В этой главе проливается немного света на то, которое в подвале.

Весь класс дрожал от страха. Дрожали коленки, столы, в которые упирались эти коленки, дрожал пол, на котором стояли столы, дрожали шкафы, которые стояли на этом полу, дрожали колбы и реторты в шкафах, дрожали и мелодично позвенькивали. Вообще Геннадий Николаевич умел нагонять страху. А только и сделал, что, легонько постукивая мелком, написал на доске два слова:

Все просто онемели от страха, а тут еще — «Ы-ООО-УМРРР-ТЫХ-ТЫХ!!!»

— Не отвлекайтесь, — сухо отреагировал Геннадий Николаевич. — У вас не так много времени, как вам кажется. — И, подумав, добавил: — Это, должно быть, трубы отопительной системы.

Федя не стал даже переписывать условия задач. Никакой надежды на то, что с ними справится, не было. Но сказать по правде, это его не особенно огорчало. Был уверен, что двойки получат многие. А ведь когда чувствуешь поддержку товарищей, никакая беда не страшна. Федя заглянул в тетрадку Грине — никаких сдвигов, но Гриня был оптимистом, не терял надежды у кого-нибудь слизать.

И тут сдавленный из глубины крик:

«Ой, мамочка!»

Класс вопросительно посмотрел на Геннадия Николаевича: что, и это — система? «Ну как?» — толкнул локтем Федя Гриню. Другой на месте Геннадия Николаевича отменил бы контрольную, но то другой — не Геннадий Николаевич.

В тот день утром Федя и Гриня провожали Гринину сестренку в садик. Когда они проходили мимо школы, Юлька спросила:

— А правда, в школьном подвале дракон живет?

— Драконы живут в сказках, — объяснил Гриня.

— А Подготовительный Сева говорит, и в школьном подвале тоже. Страхххный. Каждый день съедает по одному отличнику. А тебя не съест?

— За него не волнуйся, — сказал Федя, — у нас в школе много отличников. Отличников съест, потом примется за ударников. Ну а до нас, твердых троечников, очередь не скоро дойдет.

Утром ребята просто посмеялись над Юлькой. Но теперь было не до смеха.

— В подвале кто-то есть, — сказал на перемене Федя.

— Ну не дракон же, — сказал Гриня.

— Какой-нибудь хищник.

— Откуда?

— Зоопарк рядом — соображаешь? Залез через дырку и живет себе там припеваючи, питается кошками и собаками… Этих-то меньших собратьев там предостаточно.

— Я знаю, что делать, — сказал Гриня. — Надо позвонить в зоопарк директору и спросить: скажите, пожалуйста, у вас хищник из клетки не убегал? Директор ответит: убегал. Приедет укротитель, пистоль в одной руке, кнут в другой. Спустится в подвал, выгонит оттуда хищника, запрет его в клетку. А нам, за то что сообщили, подарят по транзистору или по электронным часам. На линейке, представляешь?

— А мопед в придачу не хочешь?.. Держи карман шире! Позвонить — не штука! Вот если бы сами привели, — сказал Федя.

— Скоро перемена кончится, не успеем, — засомневался Гриня. — Ты же знаешь, сколько с ними мороки, с хищниками… Пока намордник найдем, пока веревками окрутим…

— Еще проглотит ненароком.

— Думаешь, я боюсь?

— Разве нет?

Такие вопросы — все равно что удар ниже пояса: пришлось идти.

Между тем с гопкомпанией происходило следующее.

Когда Тюлень закричал «мамочка», гопкомпания ломанулась назад, набивая шишаки, синяки и ссадины об углы и змеящиеся слишком низко трубы, запинаясь о разбросанные тут и там кирпичи и патрубки; кубарем выкатилась за широкую подвальную дверь, чуть не унеся эту дверь за собой. Но охладившись на воздухе, она набралась мужества, чтобы вновь спуститься в подвал.

Впереди всех опять шел Тюлень. Большой Гоп подталкивал его «дулом» лопатки в спину.

— Если, тебе снова что-нибудь померещится, честное слово, лопаты не пожалею, — предупредил он Тюленя.

— Конечно, не твоя лопата, что жалеть. А я, между прочим, за нее расписывался, с меня начальник спросит, куда лопату дел.

— Послушай, Гопик, послушай меня как старшего по возрасту человека, — сказал Силыч, — давай не пойдем туда, ну что мы там забыли?!

— Отсталый ты, Силыч, человек, — вздохнул с сожалением Большой Гоп. — Живешь сегодняшним днем. А ты пошевели извилиной, о перспективах подумай! Если наше дело выгорит, ты сможешь себе купить автомобиль, дачу с мансардой и даже новые резиновые сапоги.

— Так-то оно так, я ведь и сам, будучи еще мальчонкой, сопливым гимназистиком, слышал, что кто-то зачем-то когда-то почему-то… но со здоровьишком перебои, ревматизм, поди, ступить не могу…

— Тише вы, — сказал Тюлень. — Там кто-то есть. Слышите — дышит?

Гопкомпания подошла к двери Маленькой подвальной комнаты и повернула выключатель.

Спустившись в подвал, Федя и Гриня увидели, что из щелей Маленькой подвальной комнаты сочится свет. Попробовали заглянуть в них, но видели только Тюленя — он заслонял собой все. Зато каждый звук был слышен отчетливо.

— Ты его не бойся, Тюлень, — говорил Большой Гоп, — подойди, погладь по голове, вон по той, самой большой — она, наверно, начальница над другими.

— А укусит? — очевидно, Тюлень боялся, не подходил.

— Хех-хе, — сказал Силыч, — сдается мне, оно не настоящее, бутафория, мож-скать.

— Подойди, сунь палец, если бутафория.

— Просто-напросто его надо чем-нито угостить. Ежли настоящее — съест, а ежли бутафория — не тронет.