Все засмеялись, Тюлень тоже. Он не был злопамятным, этот Тюлень.
Потом гопкомпания начала мечтать о том, как она весело заживет вчетвером, с Загниленом. У Феди и Грини создавалось впечатление, будто Загнилен не возражает, во всем с ними соглашается.
Хлопнула подвальная дверь. Послышался чей-то ворчливый голос… шаги по лестнице, тяжелые, скрипучие.
— Эт-то он! — проблеял Тюлень.
— Кто?
— Хозяин зверюги.
— Шухер! — шепотом закричал Большой Гоп и первым ринулся вон из Маленькой подвальной комнаты. Федя Елкин с Гриней едва успели нырнуть в узенький подвальный коридорчик. Быстро-быстро перебирая руками и коленками, поползли по трубам, туда, где светила в темноте дырка. За ними, чуть ли не наступая руками на их пятки, ползли Большой Гоп, Силыч и самым последним — Тюлень. Кто-то сказал довольно грубо:
— Интересное дело, вентиль системы отопления закрыт и причем наглухо, а подвальная дверь открыта и причем настежь.
— Сантехник это, — сдавленным шепотом сказал Силыч.
Федя и Гриня тоже узнали голос сантехника Бори.
— Скажи ему пару ласковых, — посоветовал Большой Гоп Силычу. — Управдом ты или нет?
— Не ровен час, науськает свою бутафорию! Да и не мой он, этот сантехник, не подведомственный.
Зажурчала в трубах вода, они быстро стали нагреваться.
— Ты, Силыч, виноват, — сказал Тюлень, — не надо было вентиль трогать.
— Голова! Мало тебя царские сатрапы розгами пороли. Старый гриб!
— Я, конечно, извиняюсь, — начал оправдываться Силыч, — но кто втравил нас в эту историю? Кто обещал склад или — на худой конец — клад?.. Сидел бы я сейчас в своем уютном кабинетике и пил чай с лимоном.
— Не надо, Силыч.
— Он хочет, чтобы мы его скормили Загнилену. Ишь, долгожитель нашелся!..
Так они бессовестно ругались, а Феде и Грине ничего не оставалось делать, как только слушать. Но вот наконец ребята подползли к дырке… В дырке стояли ноги. В древних, забрызганных грязью ботах и клетчатых брюках. Они постукивали друг о дружку, как будто стояли давно и порядком успели замерзнуть. Федя и Гриня погнали дальше, до самой стенки коридорного тупичка.
— Там кто-то ходит, — подползая к дырке, сказал Большой Гоп.
— Милиция?
— Не похоже.
— Следователь?
— Тсс.
— Переждем на всякий случай.
— Трубы жгутся!
— Ты, Силыч, сам напросился на прогревание, но мы-то за что страдаем?
— Ой, братцы, беда, — простонал Тюлень.
— Что такое?
— Горох кончился.
— С вами не соскучишься.
— Кажется, ног уже нет, — сказал Тюлень. И сунулся было в дырку. — Ой, мама! — заорал он.
«МЕУУУ!!!»
«Блюмп-блямп-блюмп», — забулькало под трубами.
Вцепившись когтями в ногу Тюленя, вылезала из воды кошка. В дырку заглядывала любопытно забиячливая морда собаки Муськи. Тюлень схватил кошку за загривок, вышвырнул вон из подвала. Некоторое время слышался еще скандальный Муськин лай и азартное кошачье шипенье. Потом прямо у Феди над ухом во всю мочь подвального нутра раздалось:
«Ы-ООО-УМРРР-ТЫХ-ТЫХ!!!»
Федя чуть с трубы не свалился. Большой Гоп метнулся в дырку, в одно мгновение он уже был под лестницей. Следом, ловко оттолкнув Тюленя, полез Силыч.
Большой Гоп, пробежав школьный двор, стриганул ножницами над забором и исчез в ближайшей подворотне.
Силыч бежал уже не так быстро, он вообще замедлил бег до делового шага, когда увидел идущего навстречу Петра Никаноровича.
— Кх-м, — интеллигентно покашлял Силыч и любезно приподнял резиновую шляпку, с полей которой пролилась рыжеватая вода. — Проверяя отопительную систему, и некоторые вентили в частности, я, кх-м, я пришел к выводу, что шляпу все-тки надобно отдать в чистку… Извиняюсь, спешу, мож-скать, на совещание по вопросам пользования патрубков.
«Какой странный и на редкость рыжий гражданин», — подумал про него Петр Никанорович.
Вслед за Силычем в дырку сунулся Тюлень. Конечно, он поступил опрометчиво. Дело в том, что Тюлень проходил далеко не во всякую дверь, а если и проходил, то с небольшого разбега и бочком. Бедный Тюлень, он застрял в дырке еще надежнее, чем Винни Пух, побывавший в гостях у Кролика. Он даже не мог набрать в грудь побольше воздуха, чтобы крикнуть, позвать кого-нибудь на помощь. Раздавался только сдавленный стон. Федя колотил Тюленя по спине, по ногам, по чему попало. Ему казалось, что Загнилен ползет по трубам, вот-вот схватит его и проглотит. Тюлень же, чувствуя Федины удары и не видя его, полагал, что чудовище уже пробует его на зуб. Только Гриня не очень поддавался панике, может, потому, что страшным голосом на этот раз кричал он сам.
Неизвестно, чем бы кончилось дело, если бы мимо дырки не проходила школьная баскетбольная команда во главе с физруком Владимиром Константиновичем. Сдавленный стон Тюленя был услышан.
Владимир Константинович ухватил Тюленя за руки, уперся ногами в стену. Самый высокий из баскетболистов капитан команды Фитилев обхватил его за пояс, уперся ногами в землю. За Фитилева взялся Драник. И так далее. Последним был Петька Коротких — самый низенький из команды. Его рост едва дотягивал до метра девяносто.
— Раз-два-взяли! Еще-взяли! — командовал Владимир Константинович, и команда тянула Тюленя что есть силы.
Случившийся тут Подготовительный Сева уцепился за Петьку. Толку, конечно, от него было мало, только резинку у Петькиного спортивного трико растягивал.
— Раз-два-взяли! Раз-два-взяли!
Мало-помалу Тюлень вылезал из дырки.
— Раз-два-взяли! Раз-два-взя… — Тюлень щучкой вынырнул на поверхность. Команда сделала дружный кувырок назад и встала на ноги. Поднялся, встал на ноги, хотя и очень медленно, Тюлень. Посмотрел сверху вниз на Фитилева. Пройдя сквозь дырку, Тюлень здорово видоизменился. Он стал нисколько не ниже телеграфного столба, но зато таким же и тонким, как телеграфный столб.
— Игдая с огдем, фаблюдайте пдавила подарной бедобдазности, — сказал Тюлень высоким, тонким, каким-то столбо-телеграфным голосом и пошел, пошатываясь, через школьный двор. У забора он остановился, почесал колено. Для этого ему даже не пришлось нагнуться — вот такие у него стали руки. Потом он спокойненько перешагнул через забор — вот такие у него стали ноги.
В подворотне Тюленя ждал Большой Гоп.
— Тюлень? Кабася? Ты, что ли?
— Кабазя, — укоризненно проблеял Тюлень, — издебаезя, да?
— На, Тюлень, рубль, сходи в аптеку, купи себе рыбьего жира. Я слышал, это хорошее средство от любого недуга.
Быть может, впервые за многие годы дружбы Большой Гоп пожалел Тюленя.
Проводив взглядом рыжего, в рыжей же форме, пожарника, физрук хлопнул себя по лбу. Ему пришла замечательная идея: а что, если перед соревнованиями всю команду продергивать через специальное калибровочное отверстие?! Несомненно, она получит немалое преимущество в росте.
Глава восьмая,
в которой старшее поколение ставится в пример младшему, и что интересно, вполне заслуженно.
Петр Никанорович шел по важному делу и столкнулся с Федей. Вернее, Федя столкнулся с Петром Никаноровичем. Грине повезло, успел проскочить незамеченным.
— Извините, — пробормотал Федя, выпутываясь из складок большого серого драпового пальто Петра Никаноровича.
— Торопишься? — грустно спросил директор. — Я вижу, очень торопишься. Так торопишься, что даже на уроках некогда посидеть.
— Да я… мы, мы это… склад, фу ты, клад… хотели для школы… там сокровища. Мы думали, потому что там дядьки говорили, но они ошибались. Жаль, на сокровища можно было купить новый барабан для ансамбля и еще чего-нибудь… жвачки, например… — Федя очень уважал Петра Никаноровича и потому говорил ему сущую правду, он даже хотел ему сообщить нечто большее, поделиться некоторыми своими опасениями, чтобы Петр Никанорович срочно принял меры, но тот прервал его.
— Стыдно, Елкин, очень стыдно. Еще и врешь… «Барабан». «Сокровища». Главное, кому? Взрослому человеку, директору… Хотел бы я знать, что с тобой, с вами всеми, происходит. О чем я говорил на линейке?
