Массовый характер общества и господства массы в духовном производстве создает общественное сознание, которое не фиксирует, в силу гетерогенности, противоречий своего существования, а создает идеальный образ «дома» — общества, в котором совмещаются противоречащие цели — благосостояние и равенство, социальная стабильность и рынок, национальная традиционность и процветание по образцу мировых стандартов и пр. Это общественное настроение некритически переносится в публицистику и науку, выражая все то же господство масс.

Но локализовать его, отделить от господства власти и деятельности людей, занятых в духовном производстве, очень трудно до тех пор, пока не работают институты представительства. Мы не знаем, где разрывается эта цепь реально непрерывной связи между массами, государством и интеллигенцией, чтобы указать на ту грань, где требования масс не вырождаются в неадекватное осознание ими своих интересов, где притязания государства и сферы управления на выражение интересов масс и их воспитание не превращаются в злоупотребления и бюрократию, где намерение ученых, писателей, художников, музыкантов выразить народную жизнь и дать ей новые смыслы, улучшить ее не смыкается со спекуляцией на чувствах людей, с эксплуатацией их отрыва от профессиональной духовной деятельности в коммерческих целях.

Утверждение о преобладании сознания масс и диктата его установок в общественной жизни требует дать социальный адрес носителей этого сознания в сфере производства, управления, духовного труда. При этом обнаружится ограниченность науки и идеологии, всецело исходящих из установок массового сознания. Происходит двойное копирование: массовое сознание отражает существующие экономические, социальные, политические структуры и трансформирует их образы в образцы поведения. Массовое сознание зависит от наличного опыта, который один ломает прежние нормы и традиции. Этот опыт сам зависит от наличного массового сознания, массового чувствования. Агенты власти и духовного производства попадают в зону массового сознания, в том числе действительных интересов массы, влиянию которой подвергаются политики, деятели духовного производства и сферы управления.

Необходим социальный и культурный портрет масс. Мера ответственности переносится на ее представителей, в том числе мера ответственности за справедливое общество. Массы никогда не остаются безучастны.

Но кто определяет их облик? То ли это слои рабочих квалифицированного труда, то ли другие слои, в том числе средне- и малоквалифицированного труда и соответствующей им культуры? Такого анализа нет. По всей видимости, наиболее квалифицированные слои рабочих, коллективы, овладевшие непосредственной демократией, сельскохозяйственные производства, ведущие самостоятельную Экономическую и социальную политику. Но здесь нужна большая работа социологов, чтобы не просто изучить социальную структуру общества, но дать дифференцированный портрет массы.

Состоится ли «дом людей», зависит от того, какие люди в доме. Необходимо обратить внимание на то, что «движение к социальной однородности, социальному единству осуществляется путем сложного диалектического преодоления существующей неоднородности — не в форме простого отмирания, исчезновения всякой дифференциации, а путем изменения самих типов этой дифференциации, т. е. перехода от более глубоких и широких различий к различиям менее глубоким и широким (хотя и не менее, а скорее более многочисленным)»[105]. Т. е. социальный портрет масс усложняется, а не упрощается. И отсюда следует проблема соотношения истины и правды.

Генезис обществознания закономерно ведет к появлению стройной системы марксистского обществознания, построенной на основе материалистической диалектики и материалистического понимания истории. Они играли методологическую роль в формировании канонов и критериев научности обществознания, среди которых выделяют как логико-методологические (доказательность, эмпирическая обоснованность, проверяемость, соответствие научным методам и правилам построения теории и пр,), так и социально-культурные критерии получения истинного знания (классовость, партийность, историзм), утративших ныне свои притязания на обоснование научности социального знания.

Выяснение научного статуса обществознания требует определения его места по отношению к вненаучному социальному познанию, а также уяснения специфической роли исторического материализма в общественных науках, соотношения методологических выводов и исследовательской практики.

Поставленная в заглавии параграфа проблема является чрезвычайно важной. Она состоит в том, чтобы выявить отношение (сходство и отличие) научного обществознания как к системе естественных и технических наук (чтобы, с одной стороны, определить их специфику, а с другой — присущие им общенаучные закономерности), так и к тем знаниям об обществе, которые добываются вне и помимо науки. Последняя проблема в настоящее время не стоит перед естествознанием или стоит в очень незначительной мере, можно привести примеры сельскохозяйственных и производственных, медицинских навыков, полученных на основе обыденно-практических знаний, но в целом знания о природе, функционирующие в производственной практике, получены наукой.

В познании общества объем и функции вненаучных знаний существенно иные. Социально-преобразующая деятельность, практика людей в целом непременно «обслуживается» сознанием, которое далеко не всегда является научным. Как отмечал Ф. Энгельс, «в природе… действуют одна на другую лишь слепые, бессознательные силы, во взаимодействии которых и проявляются общие законы. Здесь нигде нет сознательной, желаемой цели… Наоборот, в истории общества действуют люди, одаренные сознанием, поступающие обдуманно или под влиянием страсти, стремящиеся к определенным целям. Здесь ничто не делается без сознательного намерения, без желаемой цели»[106].

Структура как практического, так и познавательного отношения включает в себя объект, субъект и помещенного между ними посредника. В той мере, в какой субъект-объектное отношение в практике и познании превращает в объект своего действия общество, совершенствуются «посредники», с помощью которых субъект воздействует на объект. Если речь идет о производственной деятельности как элементе практики, то таким посредником являются прежде всего орудия труда, а также навыки, знания работников и, наконец, на определенном этапе развития производства — научные знания. При возрастании роли науки сохраняется значение как орудий, так и знаний и навыков.

В социально-преобразующей деятельности в качестве посредника воздействия субъекта на объект выступают обыденное сознание, формы общественного сознания, идеологии, наука. Возрастание роли науки в этом качестве не отменяет значения других уровней (сфер) общественного сознания в осуществлении социально-преобразующей деятельности. Было бы сциентистской иллюзией полагать, что наука может вытеснить все другие сферы сознания, функционирующие в практике. Равным образом она не вытесняет и других форм общественного сознания — морали, искусства, политического сознания и т. д.

По этой причине проблема соотношения научного и вненаучного социального знания важна во многих отношениях[107]. Прежде всего ее решение дает ответ на вопрос об условиях генезиса науки, в особенности обществознания, о выборе основных ориентаций в истории философии. Научным знаниям предшествуют донаучные, вырабатываемые в ходе практической деятельности. Переход от донаучных знаний к научным осуществляется не сразу, а посредством формирования преднаучного знания (в нашем случае классической буржуазной политической экономии и других общественных дисциплин), где в известной мере отрабатываются приемы научной работы, но еще не достигается проникновение в сущность процесса.