– Не спеши... – пошло шепчет Крис. – Почувствуй. Почувствуй, как я проталкиваю их. Медленно... Давай, расслабься. Вот так, Томас...

Музыкант ловит ртом воздух, вцепившись в ладонь Хемсворта. А тот осторожно, миллиметр за миллиметром, проталкивает сразу два пальца, дурея от ощущения растягивающихся бархатных мышц вокруг.

– Жарко... – одними губами шепчет Том. – Мне жарко... Крис, пожалуйста...

– Хочешь их полностью? – Хемсворт чуть шевелит пальцами. – Хочешь, да?

– Да... – жалобно просит музыкант. – Мне надо...

Крис облизывает губы и, придерживая Тома за бедро, резко двигает рукой, вталкивая пальцы на всю длину. Хиддлстон ахает, всхлипывает, весь выгибается – подушечки проехались по простате.

– Нравится? – хрипло интересуется Крис.

– Да... – почти скулит музыкант. И от его интонации волоски на коже Хемсворта встают дыбом. Хочется схватить за волосы, вжать в матрас и трахнуть. Войти в это хрупкое тело так глубоко, чтобы искры из глаз... Чтобы самому до боли...

– Твою мать, Томас... – шепчет Хемсворт, почти грубо растягивая уже тремя пальцами тесную дырку. – Твою мать...

Том комкает в кулаке простыню, шепчет что-то невнятное. Тянется к своему члену. Но Хемсворт перехватывает его руку, заводит за спину.

– Крис... – жалобно хрипит Хиддлстон. – Я не могу... Мне...

Хемсворта обдает волной возбуждения, хотя казалось, что больше уже просто не может быть. Низ живота болезненно сладко ноет.

– В тебе уже три пальца, знаешь? – Крис сжимает зубы и проходится подушечками по стенкам.

– Почему ты не можешь просто трахнуть меня уже?! – сипло стонет Том. – Я больше не могу!

– Я тоже, – Крис ускоряет движение пальцем и убирает ладонь с бедра Тома, позволяя ему подаваться назад, насаживаясь. – Но тебе ведь нравится.

– Блять, Хемсворт! – шипит Том. – Не мучай меня!

– Томас умеет ругаться? – восхищенно тянет Хемсворт. – Тебе идет... Хочется сразу чем-то занять твой рот.

– Это пошлость! – музыкант хрипло вскрикивает, потому что Крис проталкивает четвертый палец.

– А то, что я сейчас трахаю тебя пальцами – не пошлость? – Хемсворт снова прихватывает бедро музыканта, лишая того возможности двигаться.

– Пожалуйста... – в голосе Тома мольба. – Пожалуйста!

Крис вздрагивает. Мягко вынимает пальцы, переворачивает Тома на спину и целует в губы, одновременно устраиваясь меж его ног. Гладит внутреннюю сторону бедра и мягко толкается, почти легко проникая в растянутую дырку.

Том захлебывается дыханием, весь выгибается, обхватывая ногами талию Криса. Хемсворт гладит ладонями его живот, целует лоб, щеки, залитые слезами.

– Тише... – голос срывается. – Я в тебе. Все хорошо...

В ответ Хиддлстон подается бедрами, углубляя проникновение, царапает короткими ногтями грудь Криса, требуя, чтобы тот двигался. И Хемсворт просто не может больше держать себя в узде.

Перехватывает ноги Тома под коленями, задирает, разводя в стороны, мощно двигает бедрами, буквально вдалбливаясь в горячую тесноту тела музыканта.

Том хрипло стонет, почти кричит, податливо принимая каждое движение. И от этой покорности кружится голова. Хочется грубо брать, не обращая внимания ни на что. Но Хемсворт только сжимает зубы, одновременно мягко лаская Тома – ему должно быть хорошо. Боль недопустима – это он знает точно.

Проходится пальцами по груди Тома, касается набухших ярких сосков, обнимает губами левый, одновременно сжимая второй меж пальцев. Вылизывает, чуть прикусывает. Поднимается чуть выше, прижимается губами к изгибу шеи, впивается поцелуем. Так, чтобы до боли... Том запрокидывает голову, скулит, пытаясь одновременно и сильнее насадиться на член Хемсворта, и толкнуться в его кулак.

Крис в каком-то неконтролируемом порыве перехватывает руки Тома, разводит в стороны, сжимает запястья. Теперь музыкант словно распят под ним. Тонкие губы закушены, из уголков глаз катятся слезы.

Сломать...

И Крис с каким-то животным рычанием, ускоряясь так, что темнеет в глазах, впивается зубами в нежную кожу шеи.

Том жалобно всхлипывает, выгибается всем телом. Его острые напряженные соски трутся о грудь Криса. А с губ срывается шепот. В котором Хемсворт разбирает только одно слово.

Обдает какой-то болезненной нежностью. Крис расцепляет пальцы, сжимающие запястья музыканта, чуть приподнимает, подхватывая под спину, прижимает к себе.

– Я больше... – шепчет Хиддлстон, – больше не...

– Подожди! – Хемсворт лихорадочно двигается в тесном теле, чувствуя, как накатывает горячая волна. – Подожди...

Но Том не слышит. Он с едва слышным стоном кончает, как-то беспомощно раскинув руки. Крис дотрахивает его мощными грубыми движениями, просто не в силах остановиться. Наверное, Тому больно. Но он просто молча смотрит Хемсворту в глаза. И столько тепла в его взгляде...

Крис кончает долго. Со всхлипами, до побелевших костяшек вцепившись в плечи музыканта.

– Вцепился... – Том улыбается. – Я никуда не денусь, пусти.

– Прости, – Крис виновато утыкается лбом в его грудь. – Синяки останутся, это точно.

– И засосы, – смеется музыкант. – Мне нравится. Ты затрахал меня до полусмерти. Я ног не чувствую.

Хемсворт сползает вниз и прижимается губами к бедру Тома. Целует ниже. Колено, ступня... Прикасается губами к каждому пальцу. Трется щекой.

– Целуешь мои ноги... – потрясенно выдыхает Хиддлстон.

– А тебя это удивляет? – Крис мягко прикусывает косточку на щиколотке.

– Но это ведь... – Том растерянно замолкает. Беспомощно смотрит на Хемсворта.

– Это один из способов выражения любви, если ты не знал, – Крис устраивает голову у Хиддлстона на бедре. – Мне нравится.

– Мне тоже, – полушепотом выдыхает Том. – Я просто... не привык к такому.

– Привыкнешь, – Хемсворт подтягивается повыше и подгребает Тома к себе под бок. – Я тебе обеспечу эту привычку.

И чувствуя, как Том счастливо улыбается ему в плечо, понимает вдруг, что сделает ради этой улыбки все. Все, что Том попросит. И если раньше такая зависимость от кого-то испугала бы, то теперь Хемсворт просто целует музыканта куда-то в волосы и закрывает глаза.

– У нас стена трещиной пошла, – вдруг негромко говорит Том. – Или это...

Хемсворт приподнимается и оглядывает комнату. Стены абсолютно ровные, на них нет и следа каких-либо дефектов.