— Прошу! — сказал он, улыбаясь и жестом приглашая Хельгу зайти в комнату.

Это было началом представления, которое Клаус тщательно продумал, и поэтому он не стал отказывать себе в удовольствии внимательно пронаблюдать за тем, как Хельга будет вести себя в этот первый момент их встречи. Начав с ее глаз, которые, как ему показалось, стали еще желтее от страха, он перенес взгляд на волосы, уложенные в незатейливую прическу. Затем он медленно рассмотрел, как на ней сидит платье, отмечая про себя, что Магда выглядела в нем куда менее привлекательно. Он, также не торопясь, осмотрел и магдины туфли, о которых забыл и которые Хельга на свой страх и риск решилась отыскать в гардеробной. И обратив внимание на то, в каком сильном напряжении она находится, Клаус завершил свой осмотр и пригласил Хельгу к столу. В ее же голове в этот момент крутилась только одна трепещущая мысль: «К чему все это ведет?», поэтому, вся внутренне сжавшись, она села на приготовленное для нее место и стала с ужасом ждать, что будет дальше.

Когда Антонио подал им первое блюдо и налил в бокалы вино, Клаус решил несколько разрядить создавшуюся обстановку и, ухмыльнувшись, сказал:

— Не бойся, Хельга. Сегодня вечером тебе ничто не угрожает. Это просто ужин.

И, увидев в ее глазах оставленные без ответа вопросы «зачем» и «почему», он добавил:

— Я немного устал за эту неделю, давай выпьем за то, чтобы жизнь стала чуть-чуть спокойнее.

Вздрогнув от звона хрустальных бокалов, Хельга сделала глоток и обреченно подумала: «По крайней мере, даже если в конце этого вечера он меня убьет, я поужинаю так, как еще никогда в жизни не ужинала».

Сначала они ели молча, но через некоторое время, после того как итальянец сменил тарелки, а хмель от вина заставил Хельгу выйти из ступора, между ними наладилась некая атмосфера взаимной удовлетворенности поведением друг друга, появления которой так старательно добивался Клаус. И, почувствовав, что момент настал, он произнес:

— Ну, теперь ты немного расслабилась, и мы можем чуть-чуть поговорить. Тебе нравится еда?

— Да… — хотела машинально отрапортовать Хельга, но Клаус прервал ее словами:

— Я приказываю тебе навсегда в обращении со мной оставить этот лагерный тон и отвечать так, как это принято в нормальном обществе. Итак, тебе нравится еда?

Хельга подавила накатившуюся волну страха и, с трудом заставив себя вспомнить давно оставшиеся в прошлом хорошие манеры, ответила:

— Да, большое спасибо, это все очень вкусно, — а чуть позже, неожиданно осмелев под действием выпитого, добавила, — честно говоря, я еще никогда не пила такого хорошего вина.

В голове Клауса мелькнула мысль, что дело стало двигаться именно так, как ему хотелось, и, воодушевившись легко давшейся первой победой, он продолжил разговор:

— Это «Шато Марго», оно считается женским вином. Хотя на самом деле это только так говорится, потому что оно в равной степени подходит и мужчинам, и женщинам, — и, сделав глоток, добавил, — Тебе не приходилось бывать в дорогих ресторанах, когда ты жила в Кракове?

Поборов в себе инерцию привычки, Хельга заставила себя не отвечать монотонным безликим голосом:

— Нет, у меня были не очень состоятельные родители. А после, когда я собиралась выйти замуж, мой жених приглашал меня в заведения среднего уровня. В основном это были такие места, которые держали его друзья.

«Интересно, каков он был, этот ее жених, — подумал Клаус, разглядывая изменившийся цвет Хельгиных глаз. — Наверное, какой-нибудь мелкий банковский служащий».

— Расскажи мне о нем. Ты была влюблена? Или это должен был быть брак по расчету?

Хельга вздохнула и, на минуту задумавшись, сказала:

— Я познакомилась с ним на дне рождения моей тети. Мы понравились друг другу, стали встречаться. Наши родители были примерно одного круга, поэтому сразу согласились на свадьбу. Он работал — служил в банке. У него была своя квартира в центре Кракова, так что все складывалось почти так, как я хотела…

— Почти? — с интересом перебил ее Клаус. — Значит, тебе чего-то не хватало в этой связи?

— Да, пожалуй… — Хельга стала разглядывать неподвижное пламя свечи, но, быстро спохватившись, снова стала смотреть Хайделю в глаза и продолжила отвечать. — Я чувствовала, что происходящее между нами — это не такая любовь, о которой пишут в книгах…

— А ты много читала таких книг?

— Да, у моей подруги была очень большая библиотека. И я… Я стала понимать, что Вацлав, он… Он, конечно, любил меня, но как-то не так, как мне бы хотелось…

— Ты не будешь против, если я закурю? — спросил Клаус, предвкушая ее реакцию на этот вопрос.

Хельга, на миг опешив, хотела ответить ему вполне подходящей фразой: «Как вам будет угодно», но, вовремя вспомнив инцидент на лагерном плацу, взмахнула руками и сказала:

— Конечно, нет. Я спокойно к этому отношусь.

Клаусу стоило большого труда не улыбнуться, однако он сдержал себя и, щелкнув зажигалкой, вернулся к интересующей его теме.

— А как ты относилась к нему? — спросил он, закуривая.

— Я… — Хельга сделала паузу, — я не знаю. Нет, конечно, он мне нравился. Но это была не любовь.

«Подумать только, — пронеслось в голове у Клауса, — у нее была какая-то жизнь, любовь… А теперь ничего этого не существует. Она была свободным независимым человеком, а теперь вынуждена сидеть здесь и, превозмогая страх, стараться угодить мне». На мгновение ему стало неуютно. Допив до конца свой бокал, он сказал:

— Может быть, перейдем к десерту?

— Да, пожалуй, — сказала Хельга, уже смирившись с этими провокационными вопросами.

Антонио, как ему было приказано, оставил их вдвоем, и они некоторое время провели в молчании. А чуть позже, когда старинные часы пробили четверть, Клаус спросил:

— А как ты попала в лагерь?

Этот вопрос неожиданно заставил Хельгу вернуться в реальность из приятных воспоминаний о довоенной жизни, однако полностью прийти в себя она не успела. Весь этот вечер, ужин, вино, сам тон разговора, в котором Клаус заставил ее общаться, погрузили ее в чересчур расслабленное состояние. Неожиданно для самой себя Хельга отвернулась в сторону и, вздохнув, сказала:

— Мне не хочется об этом вспоминать. Пусть это останется в прошлом.

Клаус с явным удовольствием отметил про себя, что они подошли ко второй части его плана, и, слегка вздернув бровь, внимательно посмотрел на Хельгу. Секунду она продолжала сидеть отвернувшись, а потом, когда понимание того, что она только что сказала, окончательно пришло к ней, Хельга повернула к нему лицо и, подняв на Хайделя немигающие желтые глаза, прижала руку к губам и издала чуть слышный стон.

— Да? — коротко спросил Клаус, даже не стараясь сдержать улыбку.

«Именно этого он и ждал», — подумала Хельга, и, пытаясь унять все нарастающую дрожь, секунду раздумывала над тем, означает ли его «да» разрешение говорить. И, решив, что в этой ситуации терять уже нечего, пролепетала:

— Пожалуйста, я… — но сама оборвала себя, задумавшись над тем, соответствует ли то, что она хочет сказать, его приказу об общении, принятом в светских кругах. В итоге она потеряла дар речи и, до боли сжав перед собой переплетенные пальцы, молча сидела, глядя в глаза Хайделю.

«Чудно! — подумал он, разглядывая ее лицо, которое именно в эту минуту стало казаться ему по-настоящему красивым. — Теперь пришло время завоевать ее доверие». Медленно закурив очередную сигарету, он спокойным тоном сказал:

— Я не настаиваю. Забудь об этом вопросе. Давай лучше пересядем в кресла и поговорим на какую-нибудь другую тему.

Хельга выдохнула и, поспешно встав, пересела в глубокое кожаное кресло. Внимательно глядя на Клауса, который в это время наливал два бокала коньяка — себе и ей, — она подумала, что, может быть, он все-таки не такой уж и жестокий человек, как о нем говорили. И эта слабая надежда вдруг поселила в ее душе какую-то странную уверенность в грядущих переменах. «Нет, — промелькнуло у нее в голове, — если бы он был абсолютным животным, он не смог бы так вести себя со мной. Так сыграть нельзя. Просто ему было действительно одиноко сегодня вечером, и он решил, что я вполне могу составить ему компанию».