— Мне звонит муж. Можно ответить?
— Разумеется, — я встал и, подойдя к окну, посмотрел на вздрагивающие огни городских кварталов.
— Алло, Максик. Что случилось? — она засюсюкала с ним, как с младенцем. — Я же говорила тебе, что пойду к доктору. Не волнуйся… Ну хорошо, хорошо… Скоро буду. Встречай меня через пятьдесят минут возле выхода из метро.
— У вас чрезвычайно трепетный муж, — я криво усмехнулся. — В следующий раз отключите телефон, чтобы нас никто не беспокоил. А теперь, как я понимаю, вам пора идти?
— Простите, но он не понимает, насколько это для меня важно. Макс очень ревнивый. Ему, как и папе везде мерещится какое-то коварство. Мне очень неудобно. Я чувствую себя виноватой… — она встала с кресла и, сделав несколько шагов, замерла посреди комнаты.
— К чему эти извинения? — я взглянул в ее глаза наполненные разочарованием от вопроса оставленного без ответа. — Прервавшись на полпути, вы теряете значительно больше, чем я. Однако не стоит так уж расстраиваться — теперь, если вдруг что-то заставит вас разволноваться, попробуйте восстановить в памяти состояние комфорта, которого вы сегодня достигли, и вам станет немного легче. А теперь, — я махнул рукой в сторону двери, — идите. Иначе Макс простудится, стоя у метро, и ему придется разводить анисовую микстуру…
Проводив ее, я вышел на балкон и облокотился на перила. Теплый вечер пленял очарованием распустившейся зелени и юных цветов. Где-то шумели машины, рисуя разноцветными огнями вензеля на развязках шоссе. Было томно и пронзительно грустно. Далеко-далеко, в какой-то чужой стране, или может быть, наоборот, совсем рядом в этом же гигантском городе живет, может быть, даже не подозревая о моем существовании, красивая женщина, которая никогда не пользуется отвратительными духами, не пьет сладких молочных коктейлей, не увиливает от прямых ответов, да и вообще делает все совсем не так, как делают все остальные люди, просто потому, что она создана именно для меня. Идут годы, мы вращаемся по разным орбитам, медленно стареем, страдаем от этой разделенности, и почему-то никак не можем встретиться, дополнив друг друга до целого существа, вопреки здравому смыслу и в угоду несправедливости судьбы.
* 16 *
Этой ночью книга Анн начала перенастраивать механизмы людских судеб, пододвигая одного короля и одну даму к бездонной пропасти, именуемой в народе словом страсть.
Анн действительно умела писать волшебные тексты, но увы, наперекор ее мечтам, они не могли исполнять желания всех читателей — фортуна улыбалась лишь тем, у кого на руках были неоплаченные облигации прошлых заслуг и достижений.
За выходные дни ветер не смог вдоволь наслушаться слов, сказанных мысленно или полушепотом — ему хотелось собрать еще больше тем для своих мелодий, которые он любил трубить, дуя в водосточные трубы и чердачные окна. Ветру не хватало выплескивающихся аккордов желания, и поэтому в понедельник он, теплый от разыгравшегося воображения, стал крутить пыльные смерчи в колодезных дворах и срывать шелковые флаги, испуганно трепещущие на шпилях высотных зданий.
* 17 *
В одиннадцать утра меня вызвала к себе начальница. Полная идей, Салтанат стала втолковывать мне всевозможные тезисы о пользе рекламы:
— Кроме телевидения, мы заявим о наших лечебных программах в разных журналах, и от пациентов не будет отбоя! — она расхаживала по периметру своего кабинета и строила планы, не думая о том, что при таком наплыве желающих излечиться, у нас с ней не останется ни капли свободного времени.
— Может быть, вам стоит немного отсрочить реализацию своих проектов? — от ее беспрестанного хождения у меня начала кружиться голова. — На сегодня записано в два раза больше больных, чем обычно. Так я не смогу дописать свое исследование, а ведь вы сами хотели, чтобы монография вышла при поддержке нашей клиники…
— Герард! — она наконец села за стол и придвинула к себе еженедельник. — У вас будет ровно столько свободного времени, сколько вам необходимо. Пишите, изучайте, лечите… Но только небольшая просьба, — она хрустнула своими узловатыми пальцами. — Когда сегодня приедет корреспондент из одного издания, побеседуйте с ним и поподробнее расскажите о своем новаторском подходе к лечению мигрени.
Я терпеть не мог говорить с далекими от медицины людьми о том, каким образом мне удается добиваться результатов. Зачем это надо? Будто бы все то, что я хочу описать на пятистах листах, может поместиться на страничке какого-нибудь бульварного журнала? Чушь!
— Салтанат, прошу вас, увольте меня от этой обязанности. У вас прекрасно подвешен язык, объясните этому корреспонденту все сами.
Она нервно замахала руками:
— Да вы что!? Вы, человек, который стал гордостью моей клиники… Вы должны сиять в блеске славы. Будете давать интервью и точка. Идите и отдохните. А я пока позвоню своему знакомому редактору, чтобы он прислал нам подходящего человека.
Она начала шумно листать страницы телефонной книги, а я вернулся в свой кабинет в надежде хоть немного собраться с мыслями и подготовиться к новой и непривычной для меня роли интервьюируемого…
Вскипятив чайник, я заварил себе в стакане травяной сбор и присев за небольшой столик на кушетку, решил съесть парочку взятых из дома бутербродов. Ни минуту мне стало спокойно и приятно… Однако наслаждаться этим затишьем мне пришлось совсем недолго — ворвавшаяся без стука Салтанат с расплывшимся в улыбке лунообразным лицом, воскликнула:
— Герард! Через тридцать минут к вам придет девушка. Уделите ей внимание. Она должна будет написать о вас целый журнальный разворот!
Хлопок двери эхом отразился от стен. Я стал быстро доедать свою ветчину, обжигаясь глотками горьковатого чая. Спустя десять минут я уже восседал за столом, лихорадочно поправляя помятый воротник накрахмаленного халата, а еще через три минуты в мою дверь постучали…
Я искала кабинет с номером 52 и раздумывала над тем, что врач, о котором полчаса назад сказал редактор, возможно, окажется моей судьбой. А вдруг этот тот самый человек, которого я так давно жду? Герард… Красивое имя для того, чтобы изменить жизнь… Хоть бы это было так. Ведь я закончила читать книгу Анн уже несколько дней назад… Голова переполнилась мечущимися и неспокойными мыслями. Отыскав заветную белую дверь, я постучала.
— Войдите, — глухо прозвучал в ответ приятный мужской голос.
Зайдя в кабинет, я впилась глазами в сидящего за столом мужчину. Снова промах! Ему слишком много лет, он не в моем вкусе, у него на руке желтеет обручальное кольцо, да и вообще… Как болезненно все время обманываться…
Поздоровавшись и не найдя никакой вешалки или крючка, я положила куртку у изголовья кушетки и села на обтянутый коленкором стул. Перенапряжение последних минут сказалось во мне неприятной усталостью и апатией.
При виде девушки, которая зашла в кабинет, у меня бешено застучало сердце. Кто это? Кинозвезда с черно-белых лент моей юности или неожиданный подарок скупой на сюрпризы судьбы? Я рассматривал ее лицо, освещенное полуденным солнцем, следил за плавными движениями рук, любовался изгибом фигуры… Такая женщина рождена чтобы воспламенять, дарить неземное наслаждение и снова и снова сводить с ума. Я никогда не видел таких волшебных красавиц и не мог вымолвить ни единого слова…
— У нас с вами будет большая статья, посвященная лечению какой-то болезни, — ее голосок прозвенел в моей душе серебристым колокольчиком. — Редактор не понял, о чем должна идти речь, поэтому вам придется мне все подробно рассказать.
— Хорошо, с удовольствием… — я посмотрел на циферблат и, увидев, что до приема пациента оставалось два часа, с облегчением вздохнул — у меня впереди было семь тысяч двести секунд непрерывного восторга. — Ну, что ж… Начнем с самого основного — побеседуем на тему мигрени.
