Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Скажем и о двух двоюродных сестрах Валентина Петровича…

Надежда родилась 8 июня 1880 года. В 1900-м она вышла замуж за уроженца Одессы, потомственного дворянина, военного медика Павла Николаевича Виноградова, выпускника Военно-медицинской академии, переведенного во Владивосток на Русско-японскую войну, а затем в Петербург. Его не стало в 1924-м (как вспоминал Катаев — врач-рентгенолог умер от онкологии). Их сын Анатолий в 1920-е годы перебрался в Финляндию («по ту сторону щели», — сформулировал Катаев). Жизнь Надежды оборвал 1937 год.

Зинаида родилась 24 марта 1884 года. В 1920-м в голодной Одессе она приютила у себя Петра Васильевича Катаева. Занималась шитьем на дому. Тихо прожила 64 года до самой смерти в 1949-м.

Валя и Женя Катаевы были похожи, но только внешне.

«Вообще в нашей семье он всегда считался положительным, а я отрицательным». Кажется, отношение старшего брата к младшему с его рождения до его смерти оставалось заботливо-жалостливым. «Я хорошо помню, как мама купала его в корыте, пахнущем распаренным липовым деревом, мылом и отрубями. У него были закисшие китайские глазки, и он издавал ротиком жалобные звуки — кувакал, — вследствие чего и получил название наш кувака». Хотя в старости в разговоре с писателем Василием Субботиным Валентин Петрович признался: «Мы с Женей очень не ладили, ссорились и часто дрались».

«Смерть ходила за ним по пятам». Интересно наблюдение литератора Сергея Белякова о том, что если гибельные ситуации лишь убеждали Катаева в чувстве своей защищенности и добавляли ему жизнелюбия, то несчастья, происходившие с Евгением, каждый раз почему-то указывали на какую-то роковую обреченность, и это ощущали оба.

Отец вывозил сыновей на побережье Черного моря, далеко за пределы города. Будаки, Днестровский лиман… Наслаждение этим отдыхом Катаев потом красочно передал в книге «Белеет парус одинокий».

Вале было восемь, когда первая волна смуты захлестнула страну, густо пенясь и в Одессе. Из окон он видел казачьи разъезды, огромную толпу с хоругвями… А на горизонте дымил мятежный броненосец «Потемкин».

В девять лет он поступил в Одесскую 5-ю гимназию (туда же поступил и брат). Валя учился слабо и без вдохновения, на уроки, по его признанию, «плелся». В подростковом возрасте он остался на второй год и постоянно переживал «постыдные переэкзаменовки».

Но и с тех же девяти лет начал писать стихи. У Катаевых была библиотека с двадцатитомной «Историей государства Российского» Карамзина, полными собраниями сочинений классиков, энциклопедиями, словарями. Одним из первых впечатливших Валю писателей стал Гоголь, чьи персонажи сходились к детской постельке сквозь жар болезни:

(Зовет меня по имени…
А может быть, в бреду?)
— Отец, отец, спаси меня!
Ты не отец — колдун!
— Христос, храни!
— До Бога ли,
Когда рука в крови?
— Зачем давали Гоголя,
Зачем читали Вий?

Но даже описание изнурительной скарлатины в повести «Отец» дает представление об уюте домашней обстановки: «Вечером у его постели на стуле горел стакан крепкой малины. Лампада наполняла угол сусальным жаром образов. Громадная тень пальмовой ветки легко и сладко лежала на полутемном потолке. Позади (он не видел, но знал) за письменным столом сидел, исправляя тетрадки, отец».

Петр Васильевич подарил сыновьям маленькую паровую машину — наглядное пособие по физике и микроскоп.

Валя, как и все одесские мальчишки, балдел от циркового представления — французской борьбы (когда соперника кладут на лопатки) и «дяди Вани», Ивана Лебедева, предводителя турниров. Любил и театр (самый любимый — Одесский городской), где отец ерзал рядом, поскольку очень беспокоился за нравственность сына.

Знакомо ли вам умственное взросление уже годам к девяти? Случай, на самом деле, не редкий. Так бывает, и особенно часто в «книжных» семьях, где постоянно ведутся разговоры о литературе и политике. Катаев оказался сызмальства литературно и граждански развит, с амбициями публичного автора, и точно так же очень рано начал влюбляться.

То, что он — писатель, понял рано. «Когда, например, мне было девять, я разграфил школьную тетрадку на две колонки, подобно однотипному собранию сочинений Пушкина, и с места в карьер стал писать полное собрание своих сочинений, придумывая их тут же все подряд: элегии, стансы, эпиграммы, повести, рассказы и романы. У меня никогда не было ни малейшего сомнения в том, что я родился писателем». Но еще раньше, совсем крохой, накалякав нечто густое на бумаге, он с ошибками, кривыми печатными буквами приписал первую в жизни поэтическую строку: «Какой хороший этот лес и как прекрасно в этой дали».

Хорошо и прекрасно. Два холмика макушки. Темный лес, который не тяготит, а манит нескончаемой далью.

В 1910 году Петр Васильевич отправился на лето с сыновьями в долгое путешествие — на пароходе через Турцию и Грецию в Италию (осмотр знаменитых развалин, зданий и музеев, до Неаполя плыли с остановками в Катании и Мессине), а оттуда на поезде в Швейцарию. Маршрут путешествия был разработан давно («в то время, когда еще была жива мама»).

В другой раз побывали в Киеве в «паломнической поездке»: «Папа был очень рад, что ему удалось показать нам величие русской природы, древнейший русский город — источник православной веры».

ПЕРВЫЕ ПУБЛИКАЦИИ

В 1910 году в 13 лет он впервые напечатался со стихотворением «Осень» в газете «Одесский вестник», и я приведу его целиком. Надо сказать, когда я прочитал своему семилетнему сыну несколько стихотворений Катаева разных лет, впечатление на ребенка произвела именно «Осень» — слушал завороженно и с сопричастной усмешкой. Может быть, дело в ребячливом наиве. Такое ощущение, что стихотворение для детей, а значит, поучительная банальность как бы и оправданна (несмотря на тоскливые картины природы, все легко и бодро).

Холодом дышит природа немая,
С воем врывается ветер в трубу,
Желтые листья он крутит, играя,
Пусто и скучно в саду.
Море шумит на широком просторе,
Бешено волны седые кипят,
И над холодной кипящей пучиной
Белые чайки тоскливо кричат.
Крик их мешается с ревом стихии,
Скалы, как бронза, от ветра звенят,
Серым туманом окутаны горы,
Дачи пустые уныло молчат.

В день, когда стихотворение было напечатано, Катаев в гимназию не плелся, а бежал. Газетную страницу он прилепил к стеклянной двери класса, «и вся гимназия бегала смотрела на стихи, которые написал Валька». Он «получил страшный нагоняй от директора» — подписываться своим именем гимназисту было не положено.

Во множестве советских изданий и библиографий Катаева указывалось место его дебюта и ранних публикаций — «Одесский вестник». Удивительно, ведь это орган губернского отдела Союза русского народа: достаточно открыть любой выпуск газеты, в том числе прочитать любой текст, соседствующий с любым стихотворением Вали, чтобы натолкнуться на грубую риторику, которую еще называют «жидоедской» — к примеру, следом за стихами «Из великопостных мотивов» («Я к Тебе прибегаю, Христос») следовало листовочное «Самооборона от евреев».

В другой раз он именно бежал в гимназию в конце того же 1910-го. Бежал из-за дождя и потрясения, а мимо бежали газетчики, крича: «Смерть Льва Толстого!» Валя только что прочитал «Войну и мир» и был очарован этим романом. И вдруг — газетчики… «Ужас охватил мою душу. Мне показалось, что в мире произошла какая-то непоправимая катастрофа».

5
{"b":"551059","o":1}