— Ты иди, а то у нас обход скоро, — сказала она, и Нур послушно поднялся.

Она смотрела ему вслед, а на кожаном диване лежали тюльпаны. Обычные красные тюльпаны.

Нюша хотела заплакать, но почему–то засмеялась. Может, так она и начинается, желанная амнезия?

Часы на башне Киевского вокзала показывали без пяти двенадцать. Константин Сергеевич Петухов, отхлебнув горячего кофе, только–только собрался ублажить себя долькой шоколада, как раздался звонок. Это был главбух Виктор Степанович:

— Константин Сергеевич! Только что фирма «Царь» расплатилась по кредиту.

— Замечательно! И чего только кочевряжились? Обошлись безо всякой пролонгации. Документы принесите мне после обеда. Подпишу вместе с остальными бумагами.

— Да, конечно, Константин Сергеевич. Но…

— Что–то не так? — насторожился Петухов. Главный бухгалтер, специалист старой формации, редко говорил загадками.

— Да нет, формально всё в порядке.

— Так что же, что же? Говорите яснее, что вы как сфинкс темните?

— Извините, Константин Сергеевич, мне кажется, что вам лучше спуститься в хранилище.

— Ладно, сейчас буду.

Петухов заглотнул подтаявшую шоколадную дольку и, промокнув губы краешком шёлкового платка, отправился в подвальные банковские закрома.

В подвале было прохладно и, казалось, пахло деньгами. Хотя как банкир Петухов прекрасно знал, что деньги не пахнут. А если и пахнут, то никак уж не озонированным воздухом.

Виктор Степанович в вечных нарукавниках приветствовал Петухова стоя:

— Вот, Константин Сергеевич, взгляните!

На стойке аккуратно были сложены долларовые пачки, скреплённые банковской лентой.

— Здесь ровно пятьсот тысяч, — пояснил Виктор Степанович.

— Так в чём проблемы?

— А вот в чём, — Виктор Степанович наклонился, поднял картонный ящик и поставил его на стойку перед Петуховым.

В ящике лежали использованные банковские упаковки — будто огромная денежная змея сбросила на время свою очередную шкуру.

— И что? — Петухов озадаченно потёр переносицу.

— А вы взгляните, — Виктор Степанович достал одну из использованных банковских лент из коробки и развернул её перед Петуховым.

Константин Сергеевич просмотрел ленту повнимательнее. Это была их, «ва–банковская» лента с датой упаковки вчерашним числом:

— Хм, — хмыкнул он. — Круговорот денег в природе, однако.

— Но дело в том, Константин Сергеевич, что все такие, — от волнения прядь главбуха свисла набок, обнародовав аккуратную веснушчатую лысину.

Петухов наугад выхватил несколько лент из коробки. И впрямь — это была одна денежная партия. Выданная вчера.

— Куда вчера ушли эти деньги? — спросил Петухов сдавленным голосом, хотя сам знал уже наверняка, кому эти денежки передал собственными руками. И чуть ли не до машины проводил.

— Кредит в полмиллиона был выдан вчера Фонду защиты животных в лице…

— Я знаю, в чьём лице, — перебил Петухов. — Спасибо, Виктор Степанович. Продолжайте работать.

— Подпишите, пожалуйста, приходные документы.

Петухов, мельком глянув в бумаги, поставил свою подпись.

Поднявшись в кабинет, он позвонил начальнику кредитного отдела:

— Миронов, уточни состав соучредителей Фонда защиты животных… Да–да, которым мы вчера кредит выдали… Срочно… Жду!

Через десять минут список соучредителей Фонда лежал перед ним на столе. Среди двух десятков названий разного рода общественных организаций он, как и предполагал, обнаружил фирму «Царь».

Однако вместо того, чтобы рвать на голове волосы, Петухов рассмеялся. Эти ребята обвели его как мальчишку! Погасили долг ему его же собственными деньгами! Да ещё и получили кредит под самую низкую процентную ставку.

А он тоже хорош! Засмотрелся на ножки и глазки! Кстати, о ножках и глазках — Петухов, после минутного размышления, достал визитку Екатерины Германовны и набрал номер.

На шестом этаже гостиницы «Арена» в офисе фирмы «Царь» пили шампанское.

Гоша разливал. Лёвка с калькулятором сводил дебет с кредитом. Нур, несмотря на общее веселье, мрачно складывал из бумаги кораблики. Катя, крутясь в кресле, пригубливала шампанское, отставив мизинец, и лучезарно улыбалась всем и каждому, даже вентилятору.

— Так, актёру — двести. Телефонщику — триста. Аренда «ауди» — четыреста. Итого… — приговаривал Лёвка, нажимая на кнопки.

— Парик — полторы тысячи, — вставила Катя.

— Ладно, это рубли, не считово, — отмахнулся Лёвка. — Выходит на круг девять сотен. Это в расход. Теперь — приход, — Лёвка довольно загоготал и потёр руки. — Мы у них просили пятьсот тысяч под пятнадцать процентов годовых. Это бы нам стоило дополнительно…

— Семьдесят пять тысяч долларов, — мгновенно подсчитал Гоша.

— Точно. Дали же нам кредит под двенадцать процентов. Это значит…

Гоша опять опередил калькулятор:

— Шестьдесят тысяч.

— Ну, ты силён! — восхитился Лёвка. — Мы в плюсе на пятнадцать штук.

— Минус девятьсот, — уточнила Катя и добавила упрямо, — и парик.

Она достала из ящика стола роскошный брюнетистый парик и, встряхнув, ловко водрузила на Лёвку.

— Я — животное! Дикий вепрь «Ы», — завыл тот. — Защити меня, Кэт!

В сумочке у Кати запиликал мобильник. Достав телефон, она взглянула на экранчик:

— Это Петухов. Лёгок на помине.

— Ну, Катька, держись! — Лёвка мгновенно сдёрнул тёмные глянцевые «волосы» и напялил их на Катю, ставшую мгновенно Екатериной Германовной.

Она поправила чёлку и, наконец, ответила нетерпеливо заливающемуся телефону:

— Алло! — она подмигнула ребятам, отставил трубку так, чтобы те слышали разговор.

Нур выстраивал кораблики клином, будто собирался в дальний морской поход.

— Екатерина Германовна! — рокотал в трубке Петухов. — Восхищён, покорён и прочая…

— Рада слышать вас, Константин Сергеевич! — медово пропела Катя.

— Но за вами должок!

— Не сомневайтесь, всё будет возвращено в срок. Вы же имели возможность убедиться, что мы — надёжные партнёры.

Ну, женщины! — подумал Нур. — Развела банкира, как мальчишку, а голос сладкий, как у сирены.

— Да уж, куда надёжнее, — беззлобно рассмеялся Петухов. — Привет Сидорову.

— Сей момент. Он как раз рядом.

Гоша приветственно помахал рукой, будто Петухов мог видеть его.

— Но я о другом долге… — вкрадчиво продолжал Петухов.

— О каком же? — закокетничала Катя.

— Вы обещали со мной пообедать. Может быть, сегодня?

— Сегодня никак. А вот завтра… — она выдержала театральную паузу. — Поужинать — годится?

— Договорились, — обрадовался Петухов.

Катя положила телефон на стол, потеснив флотилию Нура, и победно оглядела друзей:

— Ну? — спросила она и глотнула шампанского. — Где празднуем?

— Вечером в «Золотом драконе», — распорядился Гоша, — в шесть. Столик я закажу.

— Катьк, — хитро заулыбался Лёвка, — может, и нового поклонника позовёшь?

— Всему своё время, — мудро ответила Катя и сдёрнула парик. — Фу, жарко!

— Он как, миленький? — не отставал Лёвка.

— Богатенький, — отпарировала Катя.

— Я, наверное, опоздаю, — подал голос до сих пор молчавший как рыба Нур. — У меня важная встреча.

— Не иначе — что–то романтическое, — поторопился съехидничать Лёвка.

— Иначе, — осадил его Нур.

Генерал–лейтенант Покусаев всегда проигрывал генерал–полковнику Морозову. Только ему. И вовсе не из соображений субординации. Он вообще не любил играть в теннис. И всем прочим предпочитал настольные игры. Но положение обязывало. Хотя Сам по состоянию здоровья теперь редко выходил на корт, политическая мода по–прежнему предписывала решать важные вопросы на теннисных площадках.

В отличие от Покусаева Морозов начал играть в теннис ещё в юности. Правда, степеней высоких не достиг, но на уровне кандидата в мастера даже сейчас вытягивал. Так что с Покусаевым играл не в полную силу. Скорее — игрался.