Теперь у него было две Зеры. Зера большая и Зера маленькая.

— Дочь! — он гордо посмотрел на сонного Босса, жену которого опередила его отважная Зера.

30 декабря 1999 года

— В общем, договорились? — Гоша с надеждой посмотрел на Нура. — Я тебя на презентацию заброшу, сам скажу пару слов и исчезну. Ты будешь представлять группу спонсоров. А мне сегодня ещё Зеру надо забрать из роддома. Двоих Зер, — гордо добавил он.

Они стояли в пробке на Тверской, ожидая своей очереди свернуть в Камергерский. Именно там, в театральном кафе и началась уже десять минут назад презентация Нюшиного журнала. Поэтому Нюша и перестала звонить, хотя до этого трезвонила каждые три минуты:

— Народ устал ждать! — стыдила она Гошу. — Все напьются до открытия!

В конце концов Гоша не выдержал и отдал распоряжение начинать торжественное открытие без них.

Презентация пилотного номера литературно–художественного, точнее, по Лёвкиному выражению, зашибись–художественного журнала «Горе от ума» была назначена на самое предновогодье. «Чтоб этот номер стала последним литературным событием прошлого века!», — выспренне объясняла Нюша брату, тренируясь на нём перед будущими интервью. Обещались отметиться все программы. И в первую очередь, конечно ВСТ и НРТ.

Идея делать эстетский литературный журнал пришла Нюше после плодотворной работы над мексиканскими сериалами. Вдоволь нарыдавшись над мыльными сюжетами, она взалкала исключительно высокого искусства. Тем более, что все литературные издания высоколобого профиля исправно захирели, захлебнулись в бурном потоке новых экономических отношений.

Журнал «Горе от ума», конечно же, не смог бы родиться без мощной финансовой поддержки, ведь прибыли от такого издания ждать не приходилось вовсе. Ни–ког–да. Нюша сразу объявила об этом брату, которого теребил нетерпеливый Лёвушка, подсчитавший, что если тираж будет расти…

— В лучшем случае, — сказала тогда Нюша и показала Лёвке кулак, — через несколько лет мы выйдем на нулевой баланс. Но это — вряд ли, — честно и даже с некоторым вызовом добавила она.

— Будем считать, — вздохнул Гоша, — что благодаря тебе, сестрёнка, мы когда–нибудь, — он закатил глаза к потолку, — будем иметь всемерную поддержку интеллектуальной элиты России.

Лёвка фыркнул, но Нюша не обратила на него внимания. Гошка дал денег на журнал — и это было главное!

— Выходить будем четыре раза в год, — предупредила она брата.

И вот — день торжества настал, а спонсоры застряли в пробке!

— Гош, какой из меня спонсор? — ухмыльнулся Нур. — Я ж с корабля на бал, даже без галстука.

— Для спонсора главное не галстук, а кошелёк, — отпарировал Гоша.

Наконец, доехали.

— Лёвка, похоже, ещё не появился, — сообщил Гоша, осмотрев ближайшие подступы к Камергерскому: среди многочисленных машин Лёвкиной пока не наблюдалось, хотя, как известно, Лёвка всегда умудрялся пристроить своё авто максимально близко от того места, куда он в данный момент направлялся. — Так что мы не последние.

В помещении кафе было шумно и накурено. Торжественная часть, похоже, уже закончилась — литераторы пили шампанское и водку. Кто–то уже даже танцевал.

— А Нюша где? — спросил Нур и вдруг почувствовал, что волнуется. Почему–то предстоящая встреча с Нюшей, которую он не видел уже несколько месяцев, жутко беспокоила его. Сердце колотилось, как бешеное.

— А вот и она! — Гоша показал в сторону танцующих.

Нур обернулся. И обомлел: прямо на него смотрело криво улыбающееся лицо Президента. Президент вяло топтался в якобы быстром танце. Казалось, он вот–вот скажет:

— Вот, танцую, понимаешь!

Только вот что было странно — на Президенте было надето длинное синее платье, а с плеча свисала серебряная гирлянда. И вообще… Да, точно — если считать лицо Президента передом, то фигура явно была развёрнута совсем наоборот…

Президент обернулся — и Нур увидел Нюшу. Маска с лицом Президента была надета на ней — задом наперёд.

— Спонсоры приехали! — радостно провозгласила Нюша и сделала знак маленькому оркестру. Музыка смолкла. Телевизионщики, с видимым сожалением оторвавшись от фуршетных столов, засуетились около аппаратуры.

— Продолжаем торжественное открытие! — провозгласила Нюша. Гоша, вздохнув, отправился к оркестру, чтобы оттуда, из центра, прочесть приветствие авторам и создателям нового издания.

— Привет, Нур, — радостная Нюша пожала руку Нура и заглянула в глаза. — Ты журнал видел?

Нур не только видел толстенький, похожий на кирпич журнал, но и успел мельком перелистать его:

— Молодец, Нюш! Поздравляю! А тот материал про Грибоедова — просто блеск. Что, правда, Пушкин писал?

Это было единственное, что он успел отфиксировать — неизвестные письма Пушкина Грибоедову о двадцати пяти способах соблазнения замужней женщины.

— Пушкин, да не тот, — загадочно ответила Нюша. — Видишь, вон того паренька, ну, пьяного совсем? Это и есть Пушкин. Только не Александр, а Алексей. Он письма и писал.

— А Грибоедову какому? Тоже Алексею?

— Нет, Грибоедову тому самому. В прошлое из будущего, то есть — настоящего, — рассмеялась Нюша. — Ну, это такая мистификация, — объяснила она. — Редколлегия была против, но я решила, пусть будет. Ведь я — хозяйка, а хозяин — барин, правда?

— Правда, — легко согласился Нур. — Пойдём, потанцуем?

Гоша, сказав несколько ласковых, скрылся по–английски, и оркестр уже наигрывал что–то лирическое.

— Да можно никуда не ходить, — улыбнулась Нюша и положила руки ему на плечи. — Здесь танцуют везде.

Краем глаза Нур успел заметить, что Пушкин кружит в каком–то танце типа вальса полную даму с белоснежными волосами. Наверняка — замужнюю. Но уже через секунду Нур забыл обо всём на свете. Нюша, такая незнакомая в длинном синем платье и в этой дурацкой маске Президента, послушно двигалась в такт его движениям.

По новому всплеску активности телевизионщиков Нур понял, что в кафе происходит нечто. Они с Нюшей обернулись одновременно и застыли на месте. В дверях стоял шикарный Лев Викторович Кобрин. В новом, с иголочки, фраке и лаковых штиблетах. Широко улыбнувшись камерам, он направился прямо к друзьям:

— Нюша, поздравляю! — он наклонился и поцеловал ручку. — Нур! — пожал руку Нура. — как тебе мой прикид? Прикольно?

— Приколько, — согласился Нур и, переглянувшись с Нюшей, засмеялся легко и радостно.

Оркестр наяривал туш.

31 декабря 1999, ночь

Праздновали в новой квартире Сидоровых на Фрунзенской. Полностью обустроили только детскую. Там теперь царствовала маленькая Зера. По большей части пока она, правда, спала.

Остальные пространства уже тоже разгородили и привели в относительный порядок, но мебели было по минимуму.

В пустой гостиной стоял огромный длинный стол с креслами вокруг. Другой мебели пока вовсе не наблюдалось. Были только огромный плоский телевизор и музыкальный центр, стоявший прямо на полу. Хорошо хоть пол был уже не бетонным, а покрытым настоящим паркетом, а стены оклеены светло–бежевыми обоями.

Ах, да, была ещё ёлка. Огромная, пушистая, с мохнатыми лапами, она пахла, казалось, на всю Вселенную. Установили её у окон, выходящих в сторону Кремля. Когда на неё смотрели чуть прищурившись, то представлялось, будто Кремлёвские звёзды висят непосредственно на её ветвях. Наподобие игрушек.

Остальные игрушки добавили уже от себя. И тоже не простые, а по большей части символические. Эти игрушки Лёвка с Нуром мастерили полдня собственными руками, используя набор цветной бумаги из «Детского мира».

Самое сложное дело — развешивание игрушек, досталось, естественно, мужчинам: Лёвке, Гоше и Нуру. Женщинам — Кате, Нюше и Зере, конечно же, выпало что полегче — сервировать стол и выставлять напитки. От готовки Лёвка их освободил, заказав жратву по телефону с доставкой на дом. Всё должны были привезти к десяти. Лёвка гарантировал молочного поросёнка с гречневой кашей, свежих устриц с омарами, фантастические салаты и прочие кулебяки. Список был составлен, похоже, исходя из потребностей полутора дюжин персон.