Даже после нескольких гостей остается куча грязной посуды.

— Ненавижу, когда мужики заняты бабским делом, — отклонила Римма предложение Саввы помочь ей с уборкой и мытьем посуды. — Тебе дали письма с фотографиями, вот и изучай.

Она собрала часть грязной посуды и унесла на кухню. А когда вернулась за новой партией, спросила:

— Ну что, нет там твоей женушки?

— Пока нет, — отозвался Савва.

— А вообще-то жена у тебя была? Ты все-таки напрягись, вспомни? Может, искать и не нужно. Будешь ты у нас молодым и неженатым.

— Я не помню, Римма Семеновна.

Рассказывать про сны, которые преследуют его время от времени, не хотелось.

— Нет, у такого красивого мужика, не может быть, чтобы не было. Ну что ты смущаешься-то! Мне бы такого Бог послал вместо этого кошкореза!

— Олег Глебович — очень хороший человек. И вы тоже — замечательная женщина, Римма Семеновна. Просто вы не подходите друг к другу.

— Да? А медики уверяют, что любой мужчина может подойти любой женщине.

Она унесла на кухню следующую партию посуды, оставив недопитую бутылку шампанского и несколько фужеров. Но через несколько минут появилась вновь.

— Слушай, а что это ты меня на «вы». Даже неприлично как-то. Я — тыкаю, а ты — все «вы» да «вы». Тебе сколько лет? — Она спросила и тут же, увидев растерянность на лице Саввы, засмеялась. — Никак не могу усвоить, что ты все забыл.

Она подошла к нему ближе и положила теплые, мягкие ладони ему на плечи.

— Ну-ка повернись. Так. Еще повернись. Савва послушно повернулся.

— Нет, ну тридцать-то лет тебе точно. Или больше. По крайней мере, не меньше. Слушай, а давай мы с тобой на брудершафт выпьем, и уж тогда точно можно не «выкать». — Она налила шампанское в фужеры.

— Я же не пью вина, Римма Семеновна! — взмолился Савва.

— Один-то раз можно?! Если женщина просит.

— Я лучше воды…

— Ну, один только раз.

— Римма Семеновна, я не могу!

— Ой, Савва, с тобой один смех! Такой мужик, и чтоб не пил! Ладно, вот я тебе воду наливаю, смотри. Но только, чтобы после брудершафта честно поцеловаться!

По ее команде они сплели руки, потом выпили: он — воду, она — шампанское.

— Теперь говори, мне «ты». Просто произнеси: «ты».

— Ты, — выговорил не сразу Савва.

— Ну, видишь, получилось! Получилось же! Все вас учить нужно. — И она захлопала в ладоши. — Чур, я тебя целую! Ладно? А ты меня обнимаешь — вот так и вот так, понял? — И она взяла его руки, одну положила на свое полуобнаженное плечо, вторую на спину. — Господи, ты что, женщин никогда не обнимал, что ли? Давай, делай это по-мужски. А я тебя буду целовать. Я жутко целоваться люблю! — Она звонко, игриво рассмеялась, потом добавила: — Целоваться положено в губы

И. обхватив Савву за шею. она крепко, как мощный пылесос, впилась в него губами.

— Ой, ну тебя, у меня даже голова закружилась, — произнесла она, оторвавшись. — У тебя кроме жены женщины были? В смысле сексуального опыта?

Савва растерянно пожал плечами.

— Ну мужик! — восхищенно проговорила Римма. — Даже этого не знает. — Слушай, Савенок, мы же взрослые люди, ну что мы, правда, как дети! На фиг эту посуду, я иду в душ и сразу ляжем, ладно? Остаться вдвоем с мужиком и не переспать с ним — это просто аморально!

В гимназии, где преподавала биологию Ольга Васильевна, протекла крыша. Возможно, люди, сбрасывавшие недавно снег, делали это чересчур усердно или сама она прохудилась от времени, но в нескольких классах на верхнем этаже потолок покрылся быстро набухающими грязными пятнами, а потом началась настоящая капель. Так что пришлось подставлять ведра и организовывать специальное дежурство. Понятно, что учебный процесс сорвали. Их гимназия, которой гордилась Академия наук, о которой мечтали одаренные школьники всего города, и так перегружена — занятия шли в две смены, даже пришлось ввести нулевой урок.

Растерянного директора футболили из одной инстанции в другую. Бюджет на этот год был исчерпан, а в плане на следующий строительство нового школьного здания не предусматривалось.

— Ищите спонсора, — давали всюду бесполезный совет.

А то они сами не знали про спонсора.

Эту проблему Ольга Васильевна и обсуждала с Петром Владимировичем по дороге с уроков. Было скользко, на ее итальянских сапожках были высокие каблуки, и, чтобы не грохнуться, Ольга взяла собеседника под руку.

Ольга Васильевна педагогического образования не имела, она была биологом, ведущим специалистом в академическом НИИ. Но однажды в городе образовался коллектив энтузиастов, мечтавший внедрить в российскую школу с помощью современных методов обучения самые что ни на есть новейшие научно-естественные знания. Это был год, когда в стране осуществлялись самые на первый взгляд безумные проекты. Их проект осуществился тоже — им даже здание дали. Правда, довольно обветшалое и замызганное. И все лето они приводили его в более или менее приличный вид. Работали за поломоек, стекольщиков, электриков, штукатуров и маляров.

Муж Ольги Васильевны тогда очень на нее обиделся, Он как раз ушел из инженеров в собственный бизнес и настаивал, чтобы она, раз уж оставила свой высокоученый институт, закончила бы в темпе бухгалтерские курсы. Ему срочно был нужен бухгалтер, которому он бы мог доверять.

— Во всех частных фирмах муж — генеральный директор, жена — главный бухгалтер, — убеждал он.

Но она оставила лабораторию ради иного дела. Через год их школу стали восхвалять, а спустя несколько лет — травить. Им довольно долго удавалось отбиваться, ведь именно их школа поставляла городу основной контингент победителей всероссийских и международных олимпиад и вела совместно с академическими институтами вполне серьезные научные разработки.

Но чем дальше, тем становилось хуже. Получалось, что руководители районного и городского управления образования менялись один за другим, и каждый следующий, как будто специально, обладал все меньшим энтузиазмом по отношению к непростой школе.

— Оля, это нормальная ситуация. Давно известно, что, например, в армии в мирное время прославленных боевых генералов вытесняют бездари. Их так и называют «генералы мирного времени». Так же и с нами. Нынешней власти нужны не талантливые энтузиасты, а послушные исполнители. Это нужно понять и спокойно делать свое дело.

Они шли, беседуя, к автобусной остановке, как вдруг столкнулись с мужем Ольги.

Она сначала даже образовалась, не прилив значения его кривой ухмылке

— Гена! Познакомьтесь, это мой муж, Геннадий Алексеевич, а это — мой коллега, Петр Иванович, — представила она их друг другу.

Петя протянул руку для приветствия, но Геннадий свою демонстративно не подал. И ухмылка у него была не ироническая, а скорее нервная, даже губы дрожали.

— Значит, вот как? Значит, мне не зря говорили!.

— Геннадий! — попыталась одернуть его Ольга Васильевна. Но он ее не услышат

— Ну прямо как в анекдоте про мужа в командировке.

Мимо шли дети из их школы, кто-то оглянулся, а Геннадий, неожиданно подмигнув Петру Ивановичу, спросил:

— Ну, и как она в этом деле — ничего?

Губы его затряслись.

— Если бы вы не были мужем Ольги Васильевны, я бы влепил вам сейчас звучную пощечину, — проговорил медленно и четко Петр Иванович. — Я советую вам немедленно уйти с дороги, тем более, здесь наши ученики, а вечером как следует извиниться перед женой.

Странно, но Геннадий неожиданно послушался. Он повернулся и побрел, пошатываясь, между домами.

— Боже мой, какая гадость! — негромко проговорила Ольга, закрыв лицо руками и отвернувшись к стене дома, у которого они остановились, — Идите, Петя, я приду в себя и потом поеду.