— Любопытно, — сказала Мази, — я обожаю птиц, но у меня их никогда не было. Поздравляю вас с этой идеей, дитя мое! Когда Патрис закончит работу, мы устроим ему сюрприз.

— У меня для него есть еще один, более значительный, — сказала Элизабет.

— Да? — выдохнула мадам Монастье, и на ее лице появилось выражение такой легко угадываемой надежды, что Элизабет почувствовала, как краснеет.

Даже Мази оторвалась от корзины, внимательно посмотрев на эту молодую женщину, сказавшую, что подарит ее внуку нечто получше, чем эта бенгальская птичка. Стоя между этих женщин-матерей двух поколений, ожидавших от нее важного сообщения, Элизабет пожалела о том, что невольно ввела их в заблуждение. Опустив голову, она сказала:

— Я решила научиться водить машину.

— Что? — недоуменно переспросила Мази.

— Да, — продолжила Элизабет. — Я поступила в автошколу. Сегодня после обеда у меня первый урок.

Мадам Монастье была оглушена этой новостью. Лицо ее вытянулось, глаза потухли.

— Это и есть сюрприз? — пробормотала она.

— Да, мама, — скромно сказала Элизабет.

Мази легче пережила этот удар. Собираясь уже наклониться над люлькой правнука, она с такой же живостью заговорила об автомобиле:

— В добрый час! — воскликнула она. — Я всегда ругала Патриса за то, что он упорно отказывается водить машину. Если он увидит, что вы берете уроки, то ему тоже захочется, и он опять сядет за руль. Ведь вождение автомобиля — мужское занятие! Но его надо лишь подтолкнуть. Вы нашли самый лучший способ. Да, дитя мое, у вас есть голова на плечах! Мне это нравится. Что Вы об этом скажете, Луиза?

— Конечно-конечно, — поспешила сказать мадам Монастье. — Однако я надеюсь, что это столь неожиданное решение не рассердит Патриса.

— Чем больше он будет сердиться сегодня, тем лучше он это оценит завтра, — сказала Мази.

Она смолкла и подняла кверху палец. Из салона доносились громкие аккорды.

— Божественно! — сказала Мази.

— Божественно! — вторила ей мадам Монастье.

И подумав одновременно об этом уже взрослом мальчике, делавшем их обеих такими счастливыми, они с благодарностью посмотрели друг на друга.

Элизабет дождалась второго завтрака, чтобы сообщить Патрису о том, что приобрела птичку и поступила в автошколу.

Ни одна из этих новостей не взволновала его. Он был так доволен своей работой, что, казалось, ничто не могло отвлечь его от размышлений. По-прежнему погруженный в свою музыку, он с рассеянным видом поздравил Элизабет с ее начинаниями в области вождения автомобиля и разведения пернатых и даже посоветовал ей купить красивую клетку и, вернувшись к своим серьезным делам, заявил, что он наконец-то нашел стиль оркестровки. Убрав все переходы, всякое ненужное слияние музыкальных звуков, он сделает так, что каждый инструмент будет звучать как соло. Это позволит добиться особой эмоциональной окраски. Впрочем, соединение инструментальных партий может поставить интересные проблемы контрапункта! Он разглагольствовал, а бабушка и мать буквально упивались его словами, хотя ни та, ни другая не понимали и половины того, что он говорил. Молодая Евлалия с опаской прислуживала этому ставшему вдруг непонятным человеку, которого она знала еще ребенком. Даже Элизабет оробела перед столь глубокими познаниями своего собственного мужа.

Выпив кофе, он снова удалился в салон, куда его влекло мучительное вдохновение. Мадам Монастье ушла к себе переодеться: к пяти часам она ждала на чай важных гостей. Мази уселась в своем плетеном кресле в саду, поставила на стол корзину и принялась разглядывать птичку. В распорядок дня Элизабет входило после полудня два увлекательных занятия: покупка клетки и первый урок по вождению.

Она вернулась в шесть часов вечера, сияющая от радости, с пакетами в руках. Тут была клетка с серебристыми перегородками, птичий корм, усовершенствованная кормушка, поилка последней модели, пакет песка и книжка о разведении птиц. Распаковывая свои покупки перед Мази, она делилась своими впечатлениями о первом уроке в автошколе.

— Это так здорово! Я уже делала повороты, тормозила, выжимала сцепление, увеличивала скорость. В нашей школе точно такой же «Форд», как у нас. Значит, у меня потом не будет никаких трудностей при вождении. Инструктор сказал, что у меня очень хорошая реакция. Он считает, что дней через десять я буду готова к сдаче экзаменов на права.

Она засунула руку в корзину, вытащила бенгальскую птичку и, поцеловав в круглую головку, посадила ее, помятую и недовольную, в новое жилище.

К ночи клетку торжественно перенесли в спальню и установили на комоде. Фрикетта не проявила никакой ревности по поводу новой привязанности хозяйки. Перед тем как заснуть на плече Патриса, Элизабет послушала, как птичка клевала семечки своим острым клювом.

Однако на следующий день Элизабет заметила, что пленница скучает. Оперенье ее поблекло, глаза были полуприкрыты и она больше не слетала с насеста. Было очевидно, что ей не хватало партнера. Элизабет дождалась следующего базарного дня и принесла вторую бенгальскую птичку и два килограмма мастики. Молодая Евлалия воздела руки к потолку:

— Что я с этим буду делать, мадам Патрис? Мастики хватит на натирку полов во всех домах Сен-Жермена!

Вместо того чтобы развлекать друг друга, обе бенгальские птички снова заскучали. Однажды вечером, вернувшись из автошколы, Элизабет обнаружила бездыханное тельце с выпрямленными лапками, лежавшее на боку около кормушки. Она с грустью закопала его в саду и с еще большей любовью стала относиться к оставшейся птичке, которая, впрочем, пережила свою подругу на сорок восемь часов. Элизабет смотрела на пустую клетку. Такая красивая, а в ней никто не живет! Магазин, в котором она ее купила, продавал и канареек. Обведенный женой вокруг пальца, Патрис согласился на приобретение пары золотисто-желтых канареек, веселых и жизнерадостных. В клетке снова забилась жизнь. Новые обитатели клетки с жадностью клевали корм, купались, целовались клювиками, иногда ссорились, а когда Патрис играл на фортепиано, самец распевал что есть мочи. Теперь у Элизабет было две настольные книги: «Любителю канареек» и «Правила дорожного движения».

Музыка к фильму писалась медленно, а срок экзаменов на водительские права приближался. Трижды Шарль Бретилло звонил в Сен-Жермен, чтобы узнать как продвигается работа, заказанная Патрису. После нескольких таких разговоров Патрис пообещал ему сдать готовую партитуру самое позднее седьмого сентября. Экзамены в школе были назначены на второе сентября. Патрис поехал с женой в Версаль.

У него было по-отечески озабоченное лицо. Элизабет, наоборот, светилась от возбуждения. Она приоделась, чтобы произвести на экзаменатора благоприятное впечатление. Но, сев в машину рядом с ним, она потеряла уверенность в себе. Патрис стоял на тротуаре, когда она слишком резко тронулась с места и довольно быстро исчезла за углом. В горле у нее пересохло, она сжала руки на руле, ощущая на своей правой щеке взгляд своего судьи. Необходимость быть грациозной и в то же время правильно переводить рычаг переключения скоростей показалась ей изнуряющей. Пот струился по ее груди, нога на педали стартера дрожала, Элизабет ангельски улыбалась. Человек, от которого зависела ее судьба, был, естественно, вежлив. Он направил ее подальше от центра на безлюдную улицу, вежливо попросил ее сделать разворот, остановиться, поехать дальше, дать задний ход, припарковаться к тротуара и не моргнул глазом, когда на обратном пути она слишком резко затормозила, чтобы не раздавить старую собаку, пересекавшую дорогу. Ни разу у нее не получалось так плохо, но в глазах ее соседа была снисходительность. Вопросы по правилам дорожного движения, которые он ей задал, были так просты, что она боялась ошибиться, отвечая на них. Наконец экзаменатор успокоил ее: она выдержала экзамен.

Разбитая от пережитого волнения, Элизабет, встретившись с Патрисом, бросилась ему на шею. Он поздравил ее, но голос его звучал неестественно. Конечно, ему было досадно, что она уже научилась водить, тогда как он сам признался, что не способен на это.