— Здравствуй. Ты из Ленинграда? Мне звонили.

— Я бы хотел узнать Ваше мнение о случившемся, — сказал Сергей.

— Мое мнение может быть пока предварительным, — осторожно начал прокурор. — Но я считаю, что это — несчастный случай. К сожалению, у нас бывают время от времени такие несчастные случаи, но со смертельным исходом впервые. Нелепая случайность.

— Ребята хорошие, — продолжил прокурор. — Хорошо работают, очень помогают нам. Спасибо им, — прокурор улыбнулся. — Но они совершенно не приспособлены к такой тяжелой жизни и работе. А это — опасно. А вот так, не на работе, трезвый… О чем сейчас думает этот мальчишка, я бы не хотел знать. И девушку жаль. Молодая, красивая, наверное, умная…

— Что будет с парнем? — спросил Сергей. — Мы можем что–нибудь сделать?

— Конечно. Надо теперь спасать мальчишку. Дурак! — прокурор явно хотел выругаться, но сдержался. — Но незачем ему жизнь ломать. Оттуда нормальным человеком он уже не вернется. Дайте ему хорошую характеристику. Плохой бы к нам сюда не приехал. Сидел бы у родителей под боком и ходил бы сейчас в кино. Объясните ребятам, чтобы не врали. Ложь ему только помешает. А правда поможет.

— Хорошо, — сказал Сергей. — Характеристика будет. Я сейчас еду в отряд и поговорю с ребятами.

— Да, еще вот что, — сказал, провожая его до двери, прокурор, — разберись там с командиром. По–моему, он потерял голову. Слабый человек!

В этот же день Сергей с Милютиным выехали в отряд, который находился в районе Борового. Рейсовый автобус оказался старым разбитым «пазиком», дожившим с послевоенных времен. Жесткие, с рваной кожаной обшивкой сидения. Окна без стекол. Только лобовое стекло перед водителем. Салон набит битком казахами с детьми и мешками. Ребята не видели, чтобы они предъявляли билеты водителю. Как только автобус выехал за город и оказался в степи, дорога исчезла в густом пыльном тумане, через который смутно пробивалось спускавшееся к горизонту солнце. Создавалось впечатление, что автобус идет прямо по степи. На эту мысль наводила ужасная тряска. Так что стоять было легче, чем сидеть. Пыль забила весь салон. Теперь было понятно, почему в окнах нет окон. Иначе находиться в автобусе было бы невозможно. Дороге этой, казалось, не будет конца. Водитель останавливался, похоже, у каждого камня, высаживая или подсаживая пассажиров…

Наконец, им сказали, что они приехали, и ребята с облегчением покинули этот казахский ковчег.

До расположения отряда добрались пешком без проблем. Посреди ровной, как стол, степи в лучах заходившего солнца стоял палаточный городок. Вдалеке белели несколько маленьких домиков совхоза. Ребят встретил комиссар отряда, армянин Алик Габрелян, старшекурсник исторического факультета.

— Где Пушкарев? — спросил сразу, после приветствий, Сергей.

— В штабной палатке, — ответил комиссар. — Я провожу. Он не знает о твоем приезде.

— Почему?

— Да я сам только что узнал. Когда прискакал нарочный из управления совхоза.

Но Сергей понял, что комиссар не хотел сообщать об этом командиру.

— Ладно, веди! — Сергей обернулся к Милютину. — А ты найди своего бригадира и поговори с ребятами.

Комиссар объяснил, где находятся палатки его бригады, и Женя свернул в указанную сторону.

По дороге к штабной палатке Сергей спросил:

— Что ты по этому поводу думаешь?

— Несчастный случай, — ответил комиссар.

— Я тебя спросил не об этом. Я был в Кокчетаве у прокурора. Он считает также, что это был несчастный случай. Я тебя спросил о Пушкареве.

— Думаю, что он испугался. Его надо срочно заменить. Это плохо действует на ребят.

— Ты понимаешь, что для него будет означать это снятие? Это хуже суда. Это его сломает.

— По–моему, он это понимает не хуже нас с тобой, — резко ответил Габрелян.

— Вот именно, — сказал Сергей, подходя к палатке. — Не жди меня здесь. Занимайся своими делами. Я тебя сам найду.

Сергей откинул полог палатки и вошел…

На следующий день Пушкарев сам отвез Сергея и Милютина на совхозном «газике» в Кокчетав. Здесь Сергею выдали командировочные деньги и билет на самолет. Женя Милютин оставался в штабе до окончательного выяснения дела. При прощании Пушкарев крепко обнял Сергея и тихо сказал ему на ухо:

— Спасибо тебе, я этого никогда не забуду!

Обратный путь был комфортен и быстр…

В общежитии его ждало письмо от Галины. «Здравствуй, мой дорогой!» — начиналось письмо. Дальше Галя описывала, как она проводит время в кругу семьи. Особенно подробно был описан поход в лес за грибами и ягодами. Какие были прекрасные грибы! Какие были чудесные ягоды! Но ни слова о болезни дочери! И ничего о разговоре с мужем. И, наконец, ни слова о возвращении. Сергею стало не по себе. Он понял, что Гале хорошо… без него.

Он написал ей письмо, задав конкретные вопросы…

Комсомольские дела не очень обременяли Сергея. Все шло своим путем.

Как вдруг однажды раздался звонок из горкома.

В Ленинград нагрянула молодежная делегация, которая состояла из работников Союза молодых коммунистов Югославии. Это случилось впервые. Горком брал на себя их размещение и обеспечение. Их времяпровождение и развлечение возлагалось на университетский Комитет, т. е., фактически, на Сергея.

Сергей позвонил секретарю комбюро восточного факультета Володе Севастьянову, и они вдвоем взялись за это дело. Группа состояла из пятнадцати мужчин и женщин в возрасте 25–30 лет во главе с двумя руководителями со странными именами Володимир и Ягода. Севастьянов сразу же влюбился в Ягоду, девушку небольшого роста с короткой стрижкой каштановых волос и с голубыми глазами. Она была явно старше Володи, еще недавно закончившего школу, и не проявляла к нему особого внимания. Но этот домашний мальчик ничего не замечал.

Ребята показали гостям город, Эрмитаж, Русский музей и Исаакиевский собор. Свозили их в Петергоф и Пушкин, где уже заканчивались реставрации дворцов. В общем, проводили с ними все дни. Наконец, югославы запросились в строительные отряды. Оказалось, что это была главная цель их приезда.

Сергей, с удовольствием, отвез их в один из студенческих отрядов в Сясьстрой Ленинградской области. Там он провел пару дней, купаясь и загорая на речке Сясь. Это был единственный его отдых за все лето. Затем вернулся к своим делам в Ленинград. Вскоре предстояла встреча целинных отрядов.

Накануне Сергею позвонил Кринкин.

— Университет награжден двумя медалями «За освоение целинных земель». Одна медаль, понятно, — университетская. Как думаешь, кому мы вручим вторую медаль?

— Пушкареву, — не задумываясь, ответил Сергей.

Кринкин помолчал. Потом, как бы нехотя, сказал:

— Правильно мыслишь, секретарь. Ты, конечно, прав.

И вдруг зло добавил.

— А я бы эту медаль отдал тебе!

Университетский отряд встречали на той же платформе, с которой провожали его два месяца назад. Вся платформа была забита друзьями и близкими. Вылезавшие из вагонов загоревшие и лохматые ребята падали прямо в объятия встречавших. Игравший оркестр с трудом перекрывал шум и гам.

К группе стоявших чуть в стороне руководителей, среди которых был и Сергей, пробились Пушкарев и Габрилян, оба веселые и счастливые. Пушкарев доложил Кринкину:

— Университетский объединенный студенческий строительный отряд прибыл в полном составе. Задание комсомола выполнено. Больных и отставших нет.

Кринкин пожал руки ему и комиссару. Пушкарев подошел к Сергею.

— Здорово, Серега! Я рад тебя видеть!

Они обнялись.

— Давай команду ребятам на посадку в автобусы, — сказал Сергей и подал ему мегафон.

Пушкарев передал несколько раз команду по мегафону. Постепенно ребята двинулись к выходу с платформы и, выйдя через арку, стали рассаживаться в стоявшие автобусы. Колонна автобусов проехала по Невскому проспекту. Из открытых окон ребята весело приветствовали прохожих. Через Дворцовый мост въехали на Университетскую набережную и стали высаживаться у Главного корпуса университета. Отряд выстроился на Менделеевской улице перед главным входом «Двенадцати коллегий». На балкон над парадным входом вышло руководство комсомола и университета. К Сергею подошел секретарь парткома.