Был август 1958‑го. Сережа со своим другом Вадимом ехали в деревню к его бабушке в «общем» плацкартном вагоне пассажирского поезда «Владивосток — Хабаровск». Во всех «купе» ужинали, щедро делясь друг с другом вином и закуской. Угощали и ребят. Проводник быстро менял стаканы с чаем. В соседнем купе мужики с громкими комментариями играли в карты, поставив между скамейками перевернутый чемодан. Из–за стенок были слышны «задушевные» разговоры только что познакомившихся людей.
В отделение, где мальчишки забрались на свои верхние полки, внизу собралась небольшая группа молодежи. Видно было, что — это рабочие, переезжающие с одной стройки на другую. Они негромко разговаривали, иногда дружно смеясь над какой–то шуткой. Когда к ночи затемненный вагон притих, один из парней взял гитару, и ребята в полголоса стали петь. Какие это были песни! «Горе горькое по свету шлялось…», «Постой паровоз, не стучите колеса…». Сержа никогда такие песни не слышал. Ребята разошлись только под утро.
Утром поезд остановился на станции «Спасск — Дальний», где мальчишкам нужно было выходить.
Здесь, в станционном поселке жил дядя Степа, брат Сережиной матери. Быстро нашли дом. Вошли в калитку, поднялись на крыльцо небольшой веранды. Дверь в комнаты была открыта, но в доме никого не было. Заходить не стали и сели на лавки на веранде. Посреди веранды стоял большой, покрытый клеенкой стол, на котором были расставлены большие тарелки, наполненные киселем. По тарелкам ползали огромные мухи.
Вскоре во дворе раздались шаги и тетя Лида, жена дяди Степы, вбежала на веранду.
— О, вы уже здесь? Здравствуйте. Мама писала. А я вот выскочила на станцию купить молока. Как это я вас не углядела?
Тетя трещала без остановки.
— А что вы не проходите в комнаты? Девочки мои, наверное, убежали на речку. Скоро будут. Вы проходите. Может быть, хотите киселю?
Сережа с Вадимом быстро переглянулись.
— Нет, спасибо, мы не голодны. Мы в поезде поели.
Здесь Вадим стразу же увидел знакомого парня, который привез кого–то к поезду и возвращался на своей машине в деревню. Сережа быстро сбегал за вещами к тетке, которая явно обрадовалась такому быстрому завершению визита своего племянника. И уже через несколько минут мальчишки сидели в кабине полуторки и мчались по пустынной пыльной дороге.
Дорога въехала прямо в деревню Васильевку. Собственно, она была главной улицей деревни. Дом бабушки Вадима стоял почти у окраины. Не успела машина лихо притормозить у калитки, как выскочила еще нестарая женщина и бросилась обнимать Вадима с возгласами радости. За калиткой была видна фигура деда, который лишь открыл калитку, но встречал внука уже во дворе степенно, без «лишних чувств».
Вадим тушевался перед приятелем, но видно было, что ему такая встреча привычна.
После того, как восторги затихли. Женщина обратилась к Сереже.
— Здравствуй, я бабушка Настя, а ты, я знаю, друг Вадима. Проходи в дом. Мы тебе очень рады.
Ребята вошли во двор… и Сережа обалдел.
Он попал в какой–то невероятный мир. Небольшой бревенчатый дом стоял в глубине старого сада, который, казалось, здесь был всегда. Невозможно себе было представить, что его кто–то мог когда–то посадить. Кроны деревьев почти закрывали небо. Плоды невероятной величины свисали так, как будто были подвешены как елочные игрушки. За садом стеной ягодного кустарника был отделен совсем немаленький огород в зарослях кукурузы.
— Ну что, насмотрелся? — спросил рядом стоящий Вадим. — Пошли в дом, нас ждут.
Когда Сережа вошел в дом, то оказался в просторной комнате. Вдоль стен под окнами были расставлены лавки, а посредине стоял очень большой стол, покрытый белой скатертью. В углу напротив двери висела икона в окладе и перед ней на полочке, украшенной полотенцем, стояла свеча.
Вышедшая из соседней комнаты–кухни баба Настя протянула два длинных расписных полотенца и сказала.
— Быстро умываться и за стол.
Ребята вышли на крыльцо, и Сережа стал искать глазами умывальник. В это время Вадим сбросил с себя всю одежду и, оставшись голышом, быстро залез в стоящую у крыльца деревянную бочку. Пробыл он там не долго и, выскочив, прокричал приятелю.
— Ты чего стоишь? Делай, как я.
— Ты что? — удивился Сережа. — В бочке же вода!
— Чудак, — ответил, уже растираясь полотенцем, Вадим. — Это — вода дождевая, дед ее специально набирает для полива сада.
Сережа разделся и полез в бочку. Сделать это было нетрудно, так как крыльцо было на уровне краев бочки.
Он не закричал только потому, что не успел! После изнуряющей жары летнего дня вода в бочке оказалась ледяной! Он вылетел из нее пулей.
Вадим был в восторге.
— Дед специально держит бочку в тени крыши крыльца, чтобы она не нагревалась и не тухла, — сквозь смех объяснил он.
Сережа заметил, что Вадим надел какие–то другие штаны и рубашку и в руках держал что–то для него.
— В нашей городской одежде в деревне не походишь, — сказал он. — Одевайся — это одежда деда.
Штаны и рубашка оказались для Сережи несколько просторны, но удобны.
Ребята вновь вошли в дом.
На столе уже были расставлены деревянные миски с огурцами, помидорами и другой зеленью. За столом сидел дед Захар. Как только ребята расселись и выпили по кружке парного молока, вошла баба Настя с огромным горшком дымящейся картошки. И началось…
Сережа в жизни не ел столько. Ему казалось, что это съесть было невозможно, но куда–то все выставленное на столе исчезало. Когда он, наконец, понял, что больше некуда, произошло ужасное…
— Ну, а теперь, пожалуй, можно и испить чаю, — сказал дед Захар.
На стол был водружен огромный самовар. Перед каждым были поставлены стаканы с медными, видно, старыми подстаканниками и … баба Настя внесла другой казанок с невероятно огромными по размеру пирогами, которые еще дышали печкой.
— Нет, — попытался сопротивляться Сержа, — я больше не могу.
— Хорошо, — сказала баба Настя, — ты отдохни, посиди с нами, а мы попьем чайку.
Ага, не тут то было. Пироги тоже как–то незаметно исчезли со стола. Сколько при этом было выпито стаканов чаю, Сержа не считал.
Когда этот невероятный ужин, наконец, закончилась, за окном уже стемнело. В комнате была электрическая лампочка, но ее не зажигали.
— Ну, что, пацаны, — сказал дед Захар. — Вам можно и на сеновал.
Сережа подумал, что такая у деда присказка. Он видел, что во дворе нет никакого сарая с сеном. Но когда, они с Вадимом вернулись в дом после посещения туалета во дворе, баба Настя уже ждала их с двумя какими–то подстилками в руках.
— Доброго вам сна, — сказала она, — и ушла вглубь дома.
— А где мы будем спать? — спросил Сережа, стоя посреди кухни.
— Там, — ответил приятель, и показал на потолок.
Сережа посмотрел вверх и увидел в потолке закрытый люк, к которому вела приставная лестница, стоявшая прямо перед ним.
— Ну что пошли, — сказал Вадим, и полез наверх.
Сережа поднялся за ним и сначала ничего не увидел. Его обволакивала густая тяжелая темнота. Но когда глаза стали привыкать, он понял, что везде вокруг него сено. Запах стоял неописуемый.
— Ну, где ты там? — крикнул Вадим из глубины. — Иди сюда.
Сережа пополз на голос, пока не наткнулся на приятеля, который уже укладывался. Он окунулся в бесконечную глубину постели и только успел спросить.
— А кто это шумит рядом?
— Это — мыши, не обращай внимания, — услышал он ответ, уже погружаясь в сон.
Так закончился первый день в деревне. Раньше Сережа думал, что он знает, что такое «деревня». Рядом с гарнизонными городками, где служил отец, обязательно были какие–то поселки, но это были не «настоящие» деревни. Теперь ему предстояло познакомиться с реальной деревенской жизнью.
Утром ребята сбегали на речку, искупались, побродили по рядом лежавшему леску. Познакомились с деревенскими мальчишками. Точнее познакомился Сережа, потому что Вадима знали. Он приезжал сюда каждое лето. «Деревенские» отнеслись к Сереже нормально, хотя с некоторым снисхождением как к существу неполноценному. Девчонки с повышенным интересом, но без взаимности.
Баба Настя по–прежнему откармливала ребят до полусмерти, дед Захар иногда снисходительно позволял помогать ему в работе по саду. Так оно могло идти и дальше.
Но через два–три дня Вадим заявил.
— Завтра я выхожу на работу. Дед договорился с бригадиром, и меня берут на сенокос.
— Как это? — удивился Сережа. — А я что буду делать?
— Ты будешь отдыхать, — твердо ответил Вадим. — Ты это заработал.
Дело в том, что ребята приехали вместе в деревню неслучайно. В школе они были друзьями. И после окончания восьмого класса решили поработать во время каникул на кирпичном заводе в рядом находившемся городке Артем. Работа была очень тяжелая — на загрузке и откате вагонеток с кирпичом из обжигающих печей. Родителям они сказали, что устроились на стройку подсобными рабочими. Ребята выдержали по договору два месяца и заработали много денег. Они были очень горды собой. В день получения расчета решили впервые в жизни сходить пообедать в ресторан города. Когда они с видом завсегдатаев устроились за столом, и официант принес меню, ребята растерялись. Название блюд им было совершенно незнакомо.
— Что будем делать? — спросил Сережа.
— Не дрейфь, — спокойно сказал Вадим, — закажем то, что знаем.
Когда подошел официант, Вадим снисходительно произнес.
— Два борща, две котлеты и два компота. Да, и еще четыре кусочка хлеба.
Официант молча удалился и вскоре принес заказанное.
Когда обед был закончен и официант принес счет, Сережа то же решил показать, что он в ресторане не впервые.
— А почему компот был подан холодным? — строго спросил он.
Официант улыбнулся, но промолчал.
Вышли из ресторана разочарованные.
— Ну и что, — небрежно произнес Вадим, — дома все это значительно вкуснее.
Ребята съездили во Владивосток, купили себе необходимую одежду и обувь. И, наконец, решили поехать в деревню к бабушке Вадима. Отдых был честно заработан. Именно это имел в виду Вадим.
— Ну, нет, — заявил Сережа, — я один дома не останусь. Завтра я иду с тобой.
Баба Настя и дед Захар отговаривать не стали.
На следующее утро ребята отправились к «конторе», где уже собрались «на наряд» мужики. Здесь же были и деревенские ребята. После окончания «наряда», бригадир спросил у Вадима:
— Это кто с тобой? Твой городской приятель?
— Да, — ответил Вадим, — он тоже хочет с нами на сенокос.
— А что он умеет, — спросил бригадир, глядя на Сережу?
— Все, — нагло ответил тот. Вадим промолчал.
— Хорошо, — сказал бригадир. — Ты, парень, подожди.
Мужики и ребята расселись на телеги и уехали. Вместе с ними Вадим.
Сережа остался один на площади перед конторой.
Наконец, бригадир вышел из здания и сказал.
— Иди на конюшню. Скажешь конюху Степану, чтобы дал тебе лошадь «Дуньку». Возьмешь ее и догоняй бригаду. В поле тебе объяснят, что нужно делать. Понял?
— Понял, — с обидой ответил Сережа. Что тут не понять? Зачем нужно было держать столько времени на солнце?
Он помчался на конюшню, правда, забыв спросить, где она находится. Но догадался, что конюшня должна быть в конце деревни. И все–таки на ее поиски ушло еще какое–то время.
Когда он явился на конюшню и нашел в полутемном помещении конюха, древнего, но бойкого старика, утро уже было в разгаре.
Степан с подозрительным удивлением переспросил:
— Тебе, паря, сказали взять «Дуньку»?
Он вывел из глубины конюшни какую–то совершенно белую понурую лошаденку. Бросил на телегу хомут и сбрую и сказал
— Ну, давай, паря, действуй. — И ушел.
Сережа замер. А что делать? Он никогда не видел, как запрягают лошадь в телегу.
Сережа понимал, что, прежде всего, нужно завести лошадь между оглоблями телеги. Но сделать это было невозможно. Лошадь не хотела двигаться с места. Она стояла, как памятник, и было ясно, что будет так стоять до конца света.
Тогда он взялся руками за оглобли телеги и, развернув ее по всей площади, подкатил к лошади. Лошадь стояла невозмутимо. Теперь предстояло как–то прицепить к ней оглобли. Как? Сбруи было много. Понятно было, что начинать надо с хомута. Хомут должен быть на шее лошади. Это Сережа знал твердо. Но хомут никак не хотел лезть через ее голову. Он просто не подходил ей по размеру! Наверное, решил он, у хомутов есть размеры по головам лошадей, как у людей есть размеры обуви. Логично. Но не мог же конюх ошибиться.
Только Сережа вспомнил о конюхе, как сзади он услышал нечто нечленораздельное. Он обернулся и увидел конюха, подползавшего к нему чуть ли не на четвереньках и заикающегося от смеха.
— Хооооо–мммм–ууут! Хххо–мммут!
— Что хомут? — в отчаянии закричал Сережа.
— Хомут переверни! — наконец произнес конюх.
Оказывается, он не заметил, что у хомута есть вверх и низ, и что внизу у него есть шнуровка, которая позволяет его «открыть» и затем затянуть. Это он понял раньше, чем конюх все–таки до него «дополз».
— Ты что, паря, никогда не запрягал лошадь? — спросил он, когда успокоился.
— Да, я в глаза никогда живой лошади не видел, — соврал Сережа.
— Ну, тогда смотри и учись, показываю только один раз, — сказал конюх.
«Дунька» была быстро запряжена в телегу, и Сергей на ней бодренько выехал на дорогу. Но как только подъехали к окраине деревни, лошадь вновь стала, как вкопанная. И ничто на нее не действовало, ни уговоры, ни пинки, ни вожжи. Она явно не хотела покидать деревню. Сережа был в отчаянии.
Вдруг ни с того, ни с чего «Дунька» сдвинулась с места и легкой рысцой побежала по дороге. Он еле успел вскочить на телегу и… понял, что телега — это вам не машина на «резиновом ходу». Это в кино герои лихо разъезжают на телегах по деревенским дорогам. Здесь Сережу подбрасывало и трясло так, что ему казалось, что через несколько минут из него начнет сыпаться все содержимое. Однако они благополучно доехали до места. «Дунька» даже знала, где остановится. Косцы и ребята уже были на первом «перекуре». Встреча была триумфальной. «Дунька» оказалась местной знаменитостью, и комментарии сыпались со всех сторон.
— Как ты на ней доехал? — удивлено встретил приятеля Вадим.
— А что, нормально, — Сережа не стал вдаваться в подробности.
— Да она же совершенно слепая и ей уже, наверное, сто лет. Ты видишь она — совершенно седая. Что ты будешь с ней делать?
— Работать, — ответил успокоившийся Сережа.
Работа, которую в поле делали деревенские ребята, называлась «гребля». Лошадь запрягалась в специальное металлическое сооружение на двух железных колесах, между которыми находилось «седло» для «гребца». Задача заключалась в том, что бы в определенные промежутки времени рычагом опускать и поднимать находившиеся внизу «грабли». Эти «грабли» собирали скошенное косцами сено в ровные валики, которые после просушки собирались женщинами в копны.
Работа «гребца» была несложной, но «адовой». Под палящим солнцем без какого–либо укрытия, почти голой задницей на железном «седле» по «чистому» полю с его бесконечными рытвинами, кочками и ямами. При этом должен был выдерживаться определенный ритм, чтобы валики ложились ровно и не разрывались, иначе ветер разбрасывал сено по полю. Поворот лошади тоже нужно было делать во время, иначе «заход» приходилось начинать сначала, чтобы завести ее на нужный «круг».
Для деревенских парней эта работа была привычной, но не считалась легкой. Сереже пришлось осваивать ее впервые и быстро, наблюдая, как это делают другие. Здесь ему очень помогла «Дунька», которая все знала по памяти. Он полностью доверился лошади. Но выдержать долго на солнцепеке было невозможно. Поэтому, когда солнце уже било Сереже прямо в темя, он увидел, что в разных концах огромного поля ребята остановились и начали выпрягать лошадей. Он сделал то же самое. Подъехавший на своей лошади Вадим крикнул ему.
— Давай за мной на водопой.
Сережа замер. Как он заберется на эту чертову лошадь? «Дунька» хоть и была небольшого роста, но все–таки выше его. Кое–как, после нескольких попыток, ему удалось сначала запрыгнуть животом поперек крупа лошади, а затем, перевернувшись, усесться верхом. Не дожидаясь завершения его телодвижений, «Дунька» побежала своей любимой рысцой. Его кидало то влево, то вправо, наконец, он свалился с лошади, но при этом не выпустил веревку, которая заменяла уздечку. Чудом упав на ноги, он побежал за лошадью и вновь повторил свою цирковой трюк, но уже на ходу. На этот раз он намертво вцепился в холку и уже не видел перед собой ничего. Тогда «Дунька» перешла в легкий галоп, и его стало кидать вперед — назад, от хвоста к холке, от холки к хвосту. Но он, в конце концов, приспособился к ритму и на мгновение успокоился. Вдруг «Дунька» встала как «вкопанная» и резко наклонила вниз голову. Естественно, что он полетел вперед пулей и… оказался в воде. Лошадь пришла к водопою. Когда он вынырнул из воды, вокруг гремел гомерический хохот ребят, купавшихся в реке, пока лошади пили.
— Серега, повтори еще раз! Я не видел.
— Серый, тебе выступать в цирке. «Дунька» тебя сделает знаменитым.
Все остальное — в том же духе.
Сережа смеялся вместе со всеми, так как был счастлив, что пережитый кошмар позади.
К стану возвращались спокойно. «Дунька» шла, как паинька.
Когда ребята подъехали, косцы уже заканчивали обед.
— Давайте, пацаны, привязывайте коней, перекусите и отдыхайте.
— Все равно, — объяснил Вадим, — в такое пекло работать нельзя.
Сережа быстро привязал свою лошадь к какому–то кусту и подсел к ребятам. На развернутом большом полотенце была навалена всякая, уже знакомая, еда. Быстро поев и запив вкуснейшей холодной водой, он прилег под куст.
Проснулся от криков. «Стой, шалава!» «Ты куда пошла?» «Лови ее, ребята!» Еще окончательно не придя в себя, он подумал: это — «Дунька».
И, действительно, открыв глаза, он увидел, как его «Дунька» любимой своей рысцой удаляется по дороге в деревню. Ей надоело и она захотела к себе в конюшню.
Сережа быстро сообразил, что по дороге он ее уже не догонит, и помчался напрямик через некошеное поле, забыв, что он босиком. Он никогда в жизни больше так не бегал! Где–то через километр он выскочил лошади наперерез и схватил ее за веревку. К этому времени подъехали двое ребят на лошадях, но, увидев, что все в порядке, развернулись и ускакали. Переведя дыхание, он забрался на лошадь и медленно двинулся назад.
То, что произошло потом, Сережа даже не сразу понял. Ногу пронзила страшная боль, потом еще, потом — другую ногу. Еще, еще и еще! В чем дело? Оказывается, на лошадь со скоростью выпущенной пули падали сверху огромные «слепни» («оводы»). Они мгновенно впивались в тело животного, вырывали от него куски мяса и столь же стремительно устремлялись вверх. От боли животное только вздрагивало и пыталось бесполезно отмахиваться хвостом. Но время от времени «слепни» промахивались и впивались в голые ноги мальчишки, потому что он вскочил в трусах, как спал после купания. Боль была невыносимая, но сделать что–либо было невозможно. Оставалось только терпеть. К счастью стан был недалеко. И когда они подъехали, все уже разошлись по местам.
Сережа отправился на свое поле и без приключений завершил свой рабочий день. Когда солнце уже склонилось к речке, работа была закончена. Мужики расселись по телегам. А ребята — верхом на своих лошадях. Сережа, естественно, — на своей «Дуньке». Ехали, не торопясь, устали люди и лошади. Он въезжал в деревню гордый тем, что выдержал первое испытание.
После уже привычной «ванны» у бочки и сытного ужина ребята завалились замертво на сеновале.
«Дунька» снилась Сереже всю ночь.
И потом в течение несколько лет она часто навещала его во сне.
