— Сколько же это километров отсюда? — охнув, спросила мать.

— Да немного, мама, километров пятнадцать, — небрежно ответил сын.

— Мда, — только и сказал отец. — Тогда давай, мать, быстро выкладывай на стол, ему пора возвращаться назад.

— Нет, — сказал Семен, — уже не могу больше задерживаться. Я возьму все с собой.

— Мам, теперь все будет хорошо. Я буду рядом, — он обнял мать на прощание. — Отец, проводи меня со двора.

Во дворе отец, сразу же спросил:

— Что ты мне хотел сказать? Говори!

Семен взял в темноте руку отца:

— Отец, крепись и подготовь мать, — сказал он тихо. — Саша погиб.

Он почувствовал, как сжалась рука отца, и тот спросил:

— Как, откуда ты знаешь?

— Я уже здесь сделал запрос, и мне ответили, что мой брат погиб в первые дни войны под Мурманском. Их сторожевой корабль «Пассат», только что переоборудованный из бывшего траулера, вместе с другим таким же сторожевиком сопровождали транспортные суда в Баренцевом море. У острова Харлов их неожиданно атаковали три немецких эсминца. Сторожевики приняли неравный бой, и оба были потоплены. С «Пассата» пушка стреляла до последней минуты, пока он не скрылся под водой. Об их подвиге тогда писали в газетах. Мне сказали, что вы скоро получите официальное извещение.

— Как же Сашка оказался на этом корабле, ведь он подводник?

— Не знаю, отец. Может быть, это произошло случайно.

— Мать все время надеялась, что он жив. А его уже больше двух лет, как нет.

Отец долго молчал, потом спросил:

— А ты надолго задержишься в твоей школе?

— Да, нет, отец, через два–три месяца нас распределят по фронтам. Если я смогу вырваться, то еще увидимся. Будь здоров!

Семен вышел за калитку и исчез в темноте ночи.

…Увиделись они следующий раз почти через полгода. Осенью, когда по возвращению из очередной операции против «зеленых братьев» в Эстонии, Семену дали краткосрочный отпуск для свидания со своей семьей.

Дело в том, что в конце лета, добравшись из Владивостока невероятным образом в товарниках и «теплушках», в деревню приехала невестка с сыном, которому еще не исполнилось года. Родители мужа встретили ее без особой радости. Да и сама молодая женщина, жившая до этого в деревенском доме своих родителей, не представляла себе раньше, с какими проблемами ей придется здесь столкнуться. В войну вся страна жила тяжело. Но, все–таки, одно дело «мирный» Дальний Восток, а другое — разоренные войной западные районы страны. Здесь она узнала, что такое голод и холод, что такое настоящие человеческие лишения.

Семен, имея возможность приехать только несколько раз, в конце концов, предупредил, что его направляют на юго–западный фронт. Старики не могли прокормить женщину с ребенком. Ей пришлось идти работать на «лесозаготовки». Поздней осенью мальчик тяжело заболел. Баба Настя отнесла его в большое соседнее село, где был старый фельдшер и небольшая больничка. Фельдшер сказал, что мальчик долго не проживет. Его надо оставить в больнице, так как дома его все равно лечить нечем. Кроме этого он сказал, что мальчику сейчас очень нужно свежее коровье молоко. Это его еще может спасти.

Баба Настя, оставив ребенка в больнице, пришла домой и рассказала все деду. Мать ребенка была в это время в лесу, на работе. Дед долго сидел молча за столом и ничего не сказал.

Утром он подошел к иконе и вынул из–за нее сверток с запиской.

— Ты что надумал? — спросила баба Настя.

— Схожу в райцентр, там есть военный штаб, — сказал он.

— Ты что, старый, рехнулся? Какой штаб? Кто тебя там будет слушать?

— Ладно, посмотрим, — сказал дед и вышел.

Идти надо было пешком далеко, но к середине дня дед Антроп добрался до районного городка и нашел военный штаб.

— Тебе кого, папаша? — спросил дежурный боец у входа.

— Самого главного, — сурово ответил дед, и солдат беспрекословно пропустил его.

В коридоре бывшей школы он встретил офицера в погонах.

— Вы кого ищете, гражданин? — спросил тот.

— Кто здесь самый главный? — вместо ответа задал вопрос дед.

— Ну, я здесь самый главный, — ответил офицер, — что вам нужно?

— Если ты самый главный, то веди в свой кабинет. Поговорить надо.

— Хорошо, проходите, — сказал офицер, пропуская старика в открытую им дверь комнаты.

— Садитесь и рассказывайте, зачем пришли, — сказал хозяин кабинета.

— Тут вот какое дело, — произнес, вдруг смутившийся дед, и протянул военному расписку.

Офицер внимательно прочитал расписку и сначала не понял:

— Ну и что вы хотите, гражданин, от меня?

— Там написано, — ответил дед, — мне нужна корова.

Теперь офицер понял и изменил тон:

— Ты, посмотри, комиссар, — обратился он к вошедшему в комнату другому офицеру.

Тот подошел к столу, взял записку и, прежде всего, сказал:

— Слушай, майор, ты отвыкай от старых привычек. Я тебе не комиссар, а замполит.

— Ладно, сейчас не до чинов. Что делать со стариком?

— А что случилось, товарищ? — спросил замполит.

— У меня дома умирает внук, — сказал дед. — Врач говорит, что ему нужно коровье молоко. Я пришел за коровой, которую мне обещала Красная армия.

— Но ведь здесь написано, что «после разгрома врага», а мы его еще не разгромили, — попытался пошутить майор, но замполит его оборвал:

— Нечего, майор, скалиться. Я был в этих краях в сорок первом и помню, что здесь творилось. Товарищу нужно помочь. Красная армия ему это обещала, и она должна выполнять свои обещания. Иначе народ не будет ей верить.

— Ну, вот что, отец, давай я запишу твой адрес. Ты отправляйся домой, а я тебе обещаю, что корову мы тебе найдем.

— Ладно, я буду ждать, только вы поторопитесь, — сказал дед и продиктовал свой адрес.

Он уже встал и готов был уйти, но майор, вероятно, что–то поняв, вдруг спросил:

— Послушайте, отец, а зачем вы хранили все эти годы расписку?

Антропий Семеныч усмехнулся:

— Я знал, что вы рано или поздно вернетесь. Куда вы денетесь!

Когда дед Антроп пришел в деревню, бабы Насти не было дома. Вскоре она вбежала в дом с ребенком на руках. Ее всю трясло…

— Дед, ты представляешь, где я его нашла? В морге! В холодном сарае за больницей. Они его сочли уже мертвым!

— А фельдшер? — задохнулся дед.

— А тот уже в стельку пьян, как всегда, — ответила баба Настя, разжигая печь и раскутывая ребенка. Оказавшись в тепле, ребенок громко заплакал.

— Ну, значит, будет жить, — повеселел дед.

…Через несколько дней в деревню пришел пожилой солдат, ведя за веревку корову. Почти все жители деревни высунулись из дворов: куда это ее ведут? Солдат подошел ко двору Балабакиных и спросил:

— Сюда, что ли корову?

— Сюда, сюда, служивый, — степенно ответил дед Антроп, как будто его корова вернулась с пастбища.

— Ну, тогда забирайте, — сказал солдат. — И распишитесь в получении.

Он протянул деду какую–то бумагу, на которой дед поставил свою закорючку.

Баба Настя стояла на крыльце, потеряв дар речи.

Все соседи выстроились за забором.

— Антроп, за какие это заслуги тебе подарили корову? — спросил кто–то из них.

— За веру в победу Красной армией, — весело ответил дед.

Утром Мишка проснулся с мыслью, что сегодня он летит к бабушке в Москву. Он жил с отцом, матерью и маленьким братом в военном гарнизоне под Симферополем, куда они приехали пять лет назад из Венгрии, где отец заканчивал войну.

Жили они в каменном бараке, разделенном на два десятка комнатушек для офицерских семей, с общей кухней в конце коридора и с остальными «удобствами» во дворе. Эта часть военного городка называлась «ремпоездом», вероятно, потому, что здесь обитали семьи так называемого «нелетного состава». Летчики и их семьи жили в другой части городка, в сохранившихся квартирах разрушенных трехэтажных домов. Между этими двумя частями городка находилась школа, куда Мишка уже отходил год в первый класс.