21 июля, Гавана, 634‑й день, (осталось 16 дней)

Воскресенье. Сергио, наконец, уехал в Сантьяго. С опозданием на один день улетели Вадим И. и Саша Л. (всё — это последние «наши»). Накануне с Вадимом так «поддали», что чуть вновь «не отбросил коньки». Взял у ребят «За рубежом» и «Литературку». В субботу был на пляже «Патриса Лумумбы» (где столько веселых дней было проведено!). Одному было очень тоскливо. Вечером смотрел фильм Бунюэля «Робинзон Крузо». Зал ICAIC был переполнен, хотя, наверняка, большая часть этой «интеллигентной» публики никогда не слышала о Дефо и не видела его книгу. Сегодня уже попасть в ICAIC не удалось. Был у Густава, взял у него 1‑й том Истории философии и Истории Америки. Теперь у меня, пожалуй, полный комплект.

Сегодня прощался с Чаритой. Завтра утром она уезжает на работы в Пинар дель Рио. Безуспешно пытались проникнуть в ICAIC, затем посидели в «Paseo». Почти ничего не говорили, хотя оба были очень возбуждены. Ни слезинки, ни «заумного» слова. Так в молчании пришли к одному решению. Правильно ли оно? Об этом мы никогда не узнаем… Это была единственная женщина, которая меня действительно любила, как знала и могла. И оказалась настолько умна, чтобы уйти, любя. И ушла… Теперь всё! Последнее (а может быть единственное), что я имел здесь и что мне было дорого (как поздно я это понял!). Всё, — этого уже нет!

«Напиши! Ты мне обещай, что напишешь об этом! О нас!» — были ее последние слова.

Я обязательно должен это сделать, но смогу ли я?

И вообще, что я смогу еще сделать в жизни, до сих пор не сделав абсолютно ничего? Сейчас я человек — в прошлом, без настоящего и будущего!

Ради Бога, будь счастлива, Чарито!

26 июля, Гавана, 639‑й день, (осталось 11 дней)

Пятница. Сегодня 15‑я годовщина штурма казарм «Монкада». Это празднуется в Санта — Кларе. Вчера ночью наш дом в честь этого события был обстрелян (палили из всех видов оружия). Хорошенький обычай! Пережил несколько неприятных минут.

Вообще сижу в Национальной библиотеке, читаю книгу И. Дётчера «Троцкий, вооруженный пророк». Довольно интересно. Я впервые задумался над тем, а чем же в действительности была наша «Великая» Октябрьская революция. Ведь мы о ней фактически ничего не знаем! Оказывается, Ленин не был русским. Большинство руководителей большевистской партии то же не были русскими (Троцкий, Зиновьев, Каменев, Дзержинский, Сталин и многие другие). И вообще, «октябрьский переворот» (как его называл Ленин) задумывался лишь как начало «Мировой революции», которая так и не произошла. Так, за что и против кого была гражданская война в России? За «мировую революцию» против русского народа! В таком случае, что же происходит сейчас здесь? Что есть эта революция? Победившее народное восстание (государственный переворот) или начало новой «мировой революции»?

Странно, но политика, особенно история марксизма, меня увлекает сейчас значительно больше, чем эстетика. Нужно серьезно об этом подумать.

Два раза был в ICAIC. На днях выступал Фидель, признав, что экс–министр внутренних дел Боливии Аргедас, который сейчас оказался в двусмысленном положении, (находится в Чили), был тем, кто передал дневник Че правительству Кубы.

1 августа. Гавана, 645‑й день, (осталось 5 дней)

Четверг. Дни проходят без приключений. Оформил все документы (на выезд). Получил и обменял (на сертификаты) последнюю стипендию. Попрощался в Институте и в «Casa Barca». Читаю в библиотеке Дётчера, вечерами выхожу иногда в ICAIC. Ввел жесткую экономию последних сентавов. Получил письма от Женьки М., Анатолия (из Сантьяго) и Николая (уже из Ленинграда). В Сантьяго все в порядке. У Николая препаршивое настроение. Дела его, вероятно, весьма плохи, хотя, все–таки, надумал жениться (приглашает на свадьбу). Ответил обоим. Послал письмо Олегу. Да, был с Густавом в провинциальном Совете по культуре. Говорил с очень интересной девушкой о кубинской литературе. Вынес кучу книг. Сделал из них две бандероли, — попытаюсь отправить их через посольство. Это была бы большая удача!

Сегодня получил сразу два письма из дома. Они уже были спокойные и умные, хотя их мнение осталось прежним. Ну что ж, первое подтверждение того, что решение мое было правильным. Настроение, которое с каждым днем становится все более тягостным, несколько поднялось. Санька оставлен в университете. Матери, возможно, удастся избежать операции. Читаю книгу о Г. В. Чичерине. Какой контраст!

5 августа, Гавана, 649‑й день, (остался один день)

Понедельник. Сейчас упаковываю чемодан. Поэтому придется сегодня сделать последнюю запись. Получил сегодня «расчет» и паспорт. Ругаюсь весь день, добиваясь машины в аэропорт, пока безрезультатно. Завтра придется тащить на себе чемодан в аэропорт. Еще одна маленькая и последняя проблема. Последние дни проходят в спокойной и скучной манере, занимаюсь предотъездной ерундой. Почему–то ждал Чару… Получил очки, фотографии, письмо от Сергио (из Сантьяго). Думаю написать ему и Чаре письма. Вот и все, что мне осталось. Вчера прошел пешком от «Рампы» по «Малекону» до остановки 132‑го маршрута последний раз (сколько раз было пройдено по этому пути!).

Позвонил Портвондо, который неожиданно устроил мне встречу с самим Фернадо Ортисом (!). Этому легендарному старику — патриарху кубинской фольклористике, — уже, наверное, за восемьдесят лет, но он в здравом уме и даже остроумен. Разговор был коротким, своего рода — благословление. Я был потрясён…

Сейчас услышал по радио знакомую песню «Con grandes ojos cafe» («С огромными глазами цвета кофе») и вспомнил Чару. На душе стало очень грустно… Но нужно пересилить себя. Ведь возвращаюсь домой! Спокойствие, спокойствие и еще раз спокойствие! Уверенность, работа и … жизнь. Как можно более полнокровная жизнь! К чертовой матери детские прожекты, возвышенные, но пустые мечты и глупо–бесполезные пожертвования. Я должен жить! Раз никому нет до меня дела, я должен думать о себе сам. Только об этом! Всё!

Сергей стоял на широком карнизе пятого этажа старого ленинградского дома и знал, что сейчас он сделает шаг вперёд. Он был спокоен…

Самолёт ТУ‑114, завершивший рейс Гавана — Москва, произвёл посадку в аэропорту Шереметьево. Сергей Кольцов, вместе с другими пассажирами, прошёл пограничный контроль и увидел в глубине зала отца. Он не знал, что тот будет его встречать, но не удивился. Встреча была сдержанной, без объятий.

— Где часы? — задал отец свой первый вопрос.

На левой руке Сергея не было часов, подаренных ему отцом в день шестнадцатилетия. Это была знаменитая «Победа», служившая надёжно Сергею в течение почти девяти лет.

— Подарил, — коротко ответил Сергей.

Лицо отца передёрнулось, как будто он получил пощёчину.

Сергей хотел сказать ему сразу, что в чемодане нет и его любимого ФЭДа, фотоаппарата, полученного от отца в честь поступления в университет. Но не сделал этого. Он не мог сейчас объяснить отцу, что, когда расстаешься с людьми, с которыми ты провёл почти два года, когда голод и жажда, зной и пот и многое другое испытывают тебя на способность выживания, ты только в момент расставания понимаешь, что этим людям ты обязан тем, что называется жизнью. И когда ты понимаешь, что расстаешься с этой жизнью навсегда и никогда не увидишь этих ставших тебе близкими людей, тебя охватывает острое желание оставить о себе память навсегда, подарить им именно то, что тебе наиболее дорого. Поэтому Сергей знал, что его часы, вручённые кубинскому другу и наставнику Пепе, были для него неисполнимой мечтой, а фотоаппарат, о котором даже не мог помыслить его верный «Санчо Панса», мексиканец Хуан, сохранят о нём память не только для его друзей, но и для их детей. Объяснить сейчас отцу это было невозможно…

Наблюдая за отошедшим в сторону и присевшим на скамейку отцом, Сергей видел, что отец понял другое, что прежних отношений между ними уже не будет никогда.

Сергей снял с транспортной ленты свой чемодан. Это был огромный фибровый чемодан красного цвета, перехваченный деревянными рейками. Этот сундук Сергей приобрёл в Ленинграде в последние дни перед вылетом на Кубу два года назад. Заинтригованный необычным размером чемодана таможенник попросил открыть его. На внутренней стороне крышки красовался фотопортрет английской актрисы Рокуэл Ретчел, внутри лежали плотные стопки книг, между которыми разместились морские звезды, раковины, и пара маракас. Все это было прикрыто парой белья и рубашкой с короткими рукавами.