Димка испугался и спрыгнул с подоконника.

Остаток дня он в одиночку разбирал коробки с вещами – даже записавшийся в друзья Разбойник куда-то запропастился. Димка старался ни о чём не думать. Лишние мысли только чинили беспорядок в голове, запутывали клубок событий, растили заросли противоречий... Просто сбивали с толку. Если и нужно было о чём думать, так это о том, как нечто подобное, вообще, случилось! По чьей прихоти или же по случайному стечению обстоятельств? А этот ребус не поддался даже отцу. Выходит, у него, Димки, шансов и сроду нет.

Смысл тогда думать, вороша воспоминания, которые даже не назовёшь собственными?

Отец вернулся в девять вечера. Молча оценил проделанную сыном работу. Что-то бессвязно пробормотал и направился в свой кабинет – каким-то непостижимым образом он там вчера всё обустроил.

Димка постоял у зловонной лужи, натёкшей с одежды отца, подобрал оброненную куртку – та была насквозь мокрой. Во внутреннем кармане что-то тихонько тренькало.

- Совсем как кар...

Димка почувствовал, как зашлось в груди сердце.

«Димка, скорее, а то утренькает!» – орал в голове неугомонный Егорка, бросаясь вслед за параллелепипедом.

Руку кольнуло.

Димка невольно вскрикнул, чуть было не выронив куртку. Потом всё же собрал волю в кулак и повторно полез в подкладку. Знакомые формы тут же успокоили. Планшет. Разряжен до основания. Влажный. Непонятно, как вообще работает.

«Ну конечно, он у папки ещё с позавчера. Я ведь уснул, так и не зарядив его, – Димка отнёс куртку в ванную комнату, обтёр полотенцем планшет. – Теперь всё понятно: папка услышал писк, зарядил и сунул в карман. Так и ходил двое суток, обо всём позабыв. Это на него похоже, особенно, когда он о чём-нибудь думает... Он думает об Олеге. Это только я сам по себе, со своими заморочками. Ничего не ценю. А ведь совсем скоро люди перестанут ценить жизнь. Наверняка всё пошло именно с таких, как я».

Димка добрёл до окна и вновь вскарабкался на подоконник. От лика смерти не осталось ни следа, ни капельки – утекло сквозь щели в раме наружу, скатилось на землю, впиталось в грунт, ожидая в гости.

Он долго смотрел на темнеющее небо, размышляя о чём-то своём.

В конце концов, в голове возникли развалины этого самого домика, увиденные сутки назад.

Ещё не понимая до конца, что именно затеял, Димка поднялся на чердак.

Спустился сумрак, когда ему всё же удалось расшатать одну из дощечек, устилавших пол. Не зная, что спрятать, Димка просунул в щель единственную вещь, которую захватил с собой – планшет.

Потом он заделал тайник и спустился вниз.

Тогда Димка ещё и не представлял, что натворил...

- Стоять!

Подорогин резко обернулся.

У внутренней двери шлюза стояли капитан, доктор, астрофизик и второй пилот.

- Я сказал ни с места! – повторил капитан, смотря мимо Подорогина. – Вы не понимаете, что такое делаете!

- Мы всего лишь хотим познать истину, – сипло проговорил Грешник. – От вашей правды – нас уже тошнит.

- Благодаря нашей правде мы все ещё живы... и в здравом рассудке, – капитан замер возле ничего не понимающего Подорогина. – Давайте пройдём на мостик и там всё обсудим.

Подорогин промычал что-то невнятное.

- Не слушай его, – сказал Грешник. – Если мы сейчас уйдём отсюда, она заварят дверь шлюза и никого даже близко не подпустят!

- Как же я был слеп, не сумев выявить потенциального зачинщика саботажа, – капитан вздохнул. – Во время полёта я позволял экипажу творить, что заблагорассудится, закрывал глаза на эти цепочки и бечевки на шеях, на исповедальню – наблюдал. И всё равно не смог.

- Так это была игра? – спросил Подорогин.

- Психологический тест, – вставил доктор. – Как поведёт себя сознание человека вдали от дома.

- Да, – подхватил капитан. – Ведь мы отправились на поиски других миров. А смысл в них, если человек сходит с ума, не успев покинуть пределов солнечной системы?

Подорогин облизал пересохшие губы.

- А почта? – хрипло спросил он, смотря в глаза капитану. – Письма действительно шли так долго?.. Или это тоже, своего рода, эксперимент? Потому никто и не дождался ответа!

Капитан напряг скулы.

- Это теория относительность, – подал голос астрофизик. – Релятивистское время. Мы не можем с этим ничего поделать, ведь...

- Вы не знаете и сотой части устройства Вселенной, – перебил Грешник. – А ещё играетесь с нею в игры.

- Согласен, – кивнул капитан. – И давайте не будем усугублять всего того, что уже есть. Вы ведь и сами представления не имеете, навстречу чему собираетесь сделать шаг.

Подорогин глянул на Грешника; тот блаженно улыбался на фоне бушующего за спиной пламени.

- Я, Иоанн... был на острове, называемом Патмос, за слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа... и слышал позади себя громкий голос, как бы трубный, который говорил: Я есьм Альфа и Омега, Первый и Последний; то, что видишь, напиши в книгу...

Спиной Подорогин почувствовал, как капитан попятился.

- Я иду за истиной, – продолжил Грешник уже от себя. – Чтобы познать её и пересказать земным слепцам, дабы они не строили очередной Вавилон, потому что и он падёт, как только заново вылетит зверь.

По шлюзу пролетело робкое роптание.

- Ты не в своём уме, – шептал капитан, продолжая отступать в сторону внутренней переборки.

- Вовсе нет, – ответил Грешник. – Не в себе были все те, кто создали проект «Грань», те, кто запустили «Икар», те, кто обрекли дочерей и сыновей своих на бесконечное ожидание, – Грешник вздохнул. – Пока единственная надежда висит здесь, приколотая булавкой, как насекомое в музее естествознания, умами детей земли можно легко повелевать, выдавая желаемое за действительность. Вершить ложь, как правду, придумывая ересь, что способна вознести на небеса, минуя волю Творца. А теперь подумайте, в обход чему, проторена эта прямая тропа... Кого по ней ведут и чему навстречу...

Повисла гнетущая тишина; молчал даже капитан.

- Для того же, чтобы обрести истинное счастье и покой, – Грешник выждал паузу, – нужно совсем ничего. Крупица. Толика хлеба. Капля росы. Росток веры... Нужно покаяться в грехах, и тогда Он снова возьмёт нас под своё крыло. Ведь, какими бы гадкими и лицемерными мы ни были, мы по-прежнему Его дети. А родитель никогда не отвернётся от своего чада, ведь именно он в ответе за его неразумные поступки.

Подорогин пытался обмозговать услышанное, но его тут же сбил с мысли выкрик второго пилота:

- Грешник, брось! Иди внутрь, закрой эту чёртову дверь и давай потолкуем, без всей этой твоей мракобесии, о том, как нам выбираться из этой жопы!

Грешник отрицательно качнул головой.

- Вам нужен путь? Так вот он, смотрите...

Подорогин собирался что-то сказать, но снова не успел; Грешник медленно отлетел в сторону, а шлюзовую камеру озарил луч ослепительного света. Тени исчезли. Казалось, всё вокруг залило густое молоко. Но больно не было – зрительный нерв ничто не раздражало, – только немного не по себе, потому что исчезли ориентиры.

Хотя их и без того уже не было. Причём ещё до старта экспедиции. Так как душами людей на Земле завладели демоны. Не просто так, а ради корысти. С одной единственной целью: приблизить конец.

Подорогин сглотнул – впервые за всё время полёта, он искренне поверил Грешнику.

- Стой! – воскликнул капитан, но Подорогин не слушал; ноги двигались сами собой, а на душе было отчего-то так легко и непринуждённо, словно его оболванили лёгким наркотиком. Казалось, всё напрочь утратило смысл; остался только он сам и его вера, которая ещё никогда в этой жизни ни была столь крепка. Подорогин знал, что где-то там, за этой молочной пеленой его ждёт человек по имени Олег. Человек, который способен вернуть ему смысл жизни. Способен вернуть сына.

Грешник протянул руку.

Подорогин потянулся в ответ...