С другими спутниками я встретился в аэропорту, а познакомился в самолете. Среди них тоже были строители. Проектировщики, архитекторы, конструкторы. Все они направлялись в различные города Восточной Сибири. Сперва все сидели молча, откинувшись в мягких креслах. Многие не успели еще отрешиться от того жизненного уклада, к которому привыкли там, на земле: приемы, звонки, совещания, бумаги. Но мало-помалу инерция деловой машины теряла свою силу, и люди возвращались к обычному, естественному состоянию, то есть шутили, выслушивали рассказы о вкусных блюдах в Казани, становились общительными и приятными собеседниками.

Конечно, есть люди по природе своей молчаливые и замкнутые, но мне кажется, что такой слабостью страдают чаще всего лишь те, кто привык не беседовать, а изрекать, позволяя окружающим почтительно слушать и выражать одобрение. Если такой человек попадет в число ваших спутников, то, сам того не замечая, он создает в самолете или вагоне атмосферу натянутую, официальную, а иногда и недружелюбную. Между тем умные и культурные государственные деятели в самом широком смысле этого понятия всегда отличаются любознательностью, общительностью, живым интересом к людям, встречающимся на их пути. Ведь всякое путешествие — это, кроме всего прочего, одна из форм и возможностей познания жизни, своеобразная проверка самого себя, проверка своей деятельности…

К сожалению, кое-кто из наших спутников с самого момента посадки установили между собою и всеми остальными обитателями самолета какую-то невидимую стену. Это нельзя было не почувствовать.

Во время первой стоянки Алексей Митрофанович Чистов сказал мне:

— Надо бы мне ехать поездом.

— Почему же?

— Мой сосед сидит — будто в рот воды набрал. Что он, разговаривать с людьми отвык? Неприятно даже…

Как потом выяснилось, сосед Чистова занимал какой-то пост в строительном ведомстве, в том самом ведомстве, от которого зависела вся дальнейшая трудовая деятельность и Чистова, и его бригады.

В Красноярске самолет вынужден был задержаться. «Иркутск не принимает», — монотонно повторял женский голос, словно речь шла о каком-то закоренелом бюрократе.

Сосед Чистова и его помощники не стали ждать и отправились дальше на автомашине, чтобы по пути заехать на стройку алюминиевого комбината.

Всю ночь мы ждали в Красноярске погоды и только на рассвете вылетели в Иркутск. Там все еще шел дождь, но туман начал рассеиваться.

Мы шли с Чистовым по лужам, почти не замечая их, — приятно было идти после самолета по твердой земле.

— Приезжать и уезжать в дождь — хорошая примета, — сказал Чистов. — Что-то дальше будет…

Мы расстались с ним, условившись не терять друг друга. А через неделю я встретил мрачного соседа Чистова в иркутской гостинице. Он ждал очереди в ресторан, — там не было свободных мест.

— Как прошло ваше путешествие? — спросил я.

— Лучше не вспоминать, — махнул он рукой, давая понять, что не хочет даже возвращаться к этой теме. Но потом все же заметил: — Всю ночь ехали восемьдесят километров. Каково? Три часа толкали и вытаскивали машину… Нет, без дорог строить нельзя.

Он бросал отрывистые фразы. Должно быть, он уже не раз повторял их — они отражали формировавшуюся и утвердившуюся мысль о дорогах: без них успешно строить нельзя. Все надо начинать с дорог — заводы, города, поселки.

Если попытаться кратко сформулировать первые впечатления, то смысл их сведется примерно к следующему. Три столетия передовые умы России восхищались богатствами Восточной Сибири, предсказывали ей великое будущее. Много легенд и песен сложил народ о сокровищах, которые лежат под землей и ждут своего богатыря.

Теперь богатырь пришел.

В ближайшие десятилетия долина верхнего течения Ангары по плотности размещения крупных энергетических и промышленных центров приблизится к индустриальному сердцу Западной Европы — Рейнско-Вестфальскому бассейну. Для создания и развития всех индустриальных комплексов этого бассейна капиталистической системе понадобилось, по крайней мере, сто лет. Наша же страна начинает это поистине великое дело в районе с самыми неблагоприятными климатическими условиями и предполагает воздвигнуть такие комплексы во много раз быстрее. Правда, у нас есть одно существенное преимущество — за это берется социалистическая система с ее неограниченными возможностями. И все усилия должны быть сконцентрированы на том, чтобы с умом, со всей широтой и многообразием использовать эти преимущества и возможности.

— Нас окружают поразительные богатства, — говорили мои собеседники, — но живем мы в «бедности»… Ангара таит в себе десять миллионов киловатт электрической энергии, а нам приходится проявлять изобретательность, чтобы свести «концы с концами» в нашем энергетическом балансе… Мы ходим по бесконечным запасам самых различных руд, а все металлы нам приходится везти сюда издалека. И, наконец, лес. Он тянется на тысячи километров, его хватит на триста лет, а деревянные дома, бумагу, мебель, да и многое другое нам дает Центральная Россия… Вот почему нынешнее время у нас называют началом новой эры в истории Сибири… Судите сами…

Но прежде чем судить об этом, надо подойти к карте Восточной Сибири, на которой разноцветными кружочками, треугольниками, квадратиками и ромбиками отмечено все, что здесь строится и будет строиться. Мы стоим перед картой минуту или две — нужно как-то освоиться, привыкнуть, спокойно разобраться.

Пожалуй, есть смысл именно теперь, в эту минуту, отдать должное природе, ее щедрости и предусмотрительности. Начинается могучий процесс покорения сибирской природы, ее укрощения и завоевания. Должны ли люди платить ей черной неблагодарностью за те сокровища, которые она им приготовила? Нет, мы не можем упрекнуть ее ни в просчетах, ни в диспропорциях, ни в отсутствии здравого смысла. Порой даже кажется, что сложными геологическими процессами в течение миллионов лет управляли опытные технологи. Посмотрите. Вблизи рудных залежей «помещены» богатейшие угольные пласты; рядом с бескрайними месторождениями соли «брошены» все необходимые компоненты для организации химических и электрохимических производств, для изготовления синтетического каучука, пластических масс, удобрения, и, наконец, наделив Ангару миллиардами киловатт-часов энергии, природа не забыла создать все естественные предпосылки для развития здесь алюминиевой, магниевой и титановой промышленности, которые принято называть электроемкими. Обо всем этом нельзя не упомянуть, когда подходишь к сибирской карте. Сама природа как бы подсказала нашим ученым, геологам, инженерам, экономистам, что на Ангаре и в Приангарье можно и нужно создать два гигантских энергетических и промышленных комплекса.

Один из них — Байкало-Черемховский — включает Иркутскую гидроэлектростанцию и новые тепловые электростанции, алюминиевый комбинат в Шелехове, мощные индустриальные узлы в Ангарске и Усолье, шахты и угольные разрезы Черемховского бассейна, химические, машиностроительные, гидролизные, деревообрабатывающие, цементные и многие другие заводы, расположенные на сравнительно небольшом пространстве — двести километров. В центре всего этого комплекса возникнет четыре новых города — Шелехово, Ангарск, Усолье, Черемхово, из них два — Ангарск и Шелехово — возводятся заново, в пустынных таежных местах.

Другой комплекс — Братский. Это не только мощная гидростанция, которая будет давать самую дешевую в мире электрическую энергию. Это богатые железные руды Коршунихи, где уже начинает сооружаться крупный горно-обогатительный комбинат. Это титан и магний, алюминий и сталь, цемент и лес. И здесь возникнет большой новый город — Братск.

— Учтите, — говорит мой собеседник, секретарь Иркутского обкома КПСС, — все это сооружается в четырехстах километрах на север от Сибирской магистрали. Трудности большие. Летом — жара, гнус. Зимой — морозы, пурга. Бездорожье. Тайга и необжитость… Два трети нашей территории — это лес. Но теперь, когда у нас будет дешевая электрическая энергия, мы должны использовать эти лесные богатства более разумно — вот когда скажутся преимущества нашей социалистической системы. Надо возить из леса не бревна с корой, влагой, опилками, стружками, а готовые изделия. Вот почему в тайге, в Братском районе, сооружаются лесопильные заводы, тридцатидвухрамные гиганты; гидролизные заводы, которые дадут древесный спирт; комбинат газетной бумаги; фабрики картона, целлюлозы, вискозного шелка; завод древесноволокнистых плит — из опилок можно делать перегородки для квартир; и, наконец, фабрики мебели… Только такого комплексного, разумного, экономичного использования даров природы ждет от нас народ. Это я к примеру — о лесе. Но то же самое можно сказать и об угле, руде, соли, да и о многом другом…