Ах, что за счастливая мечта – снова иметь дело с собственными нарушениями правил парковки. Оливия влетела в шумный вестибюль, выискивая указатель, ведущий в северное крыло. Из головы не выходили мысли об отце, который был… нет. Ну-ка, прекрати.

Одна проблема за раз. Одна мысль за раз.

Оливия собиралась идти спокойно, но подталкиваемая тревогой, перешла на неуклюжий размашистый шаг, превратившийся в бег к тому времени, когда она достигла прямого коридора.

Все шарахались от безумной блондинки, несущейся по коридору на высоких шпильках в коротком сексуальном красном платьишке на бретелях. Она чересчур волновалась, чтобы дождаться лифта, и взлетела по лестнице. Затормозила с трудом перед сестринским постом, когда увидела доктора Хорста, их семейного врача из Сиэтла. О, Боже. Его присутствие – дурной знак.

– Доктор Хорст, – позвала она, пытаясь отдышаться.

Он нахмурился, глядя на нее и не узнавая. Она сдернула темные очки.

– Это я, Лив. Как папа? Он… он…

– Лив. Дорогая. – Доктор подошел к ней и осторожно обнял.

Мрачное выражение на его лице ужаснуло Лив.

– Скажите скорее, – умоляла она. – Скажите, что, плохие новости?

– Пойдемте со мной, – сказал он. – Постарайтесь успокоиться. Мы должны поговорить.

И повел ее по коридору в маленькую комнату ожидания.

– Пожалуйста, скажите как папа. – Голос сорвался.

Отец стоял прямо здесь. Полностью одетый, выглядит как всегда. Никакой реанимации, ни капельницы, ни кислородной маски. Цветущий вид, лишь этот нервный, виноватый взгляд.

Рядом с ним стояла мать. Расправив плечи, выставив подбородок и пылая румянцем. Тут же стоял Блэр с напыщенным выражением на лице.

– Мама? – Лив оглядела их. – Папа? Что происходит?

– Боже, – сказала Амелия. – Ты выглядишь как какая-то шлюха в этом дурацком парике. – Отец пробормотал что-то неразборчивое и уставился на свои ботинки. – Прости, что пришлось прибегнуть к крайним мерам, но ты не оставила нам выбора, – заявила мать.

Волна гнева окатила Лив.

– Никакого выбора, кроме чего? Кроме как подвергнуть меня опасности за просто так? Чтобы я адовы часы провела, думая, что папа умирает? Ты считаешь, что можешь это чем-то оправдать?

– Успокойтесь, Лив, – увещевал доктор Хорст. – В глубине души ваша мать действует в ваших же лучших интересах.

– Если бы. – Оливия огляделась. – Я нигде не вижу полицейских. Вы не отнеслись серьезно к моим словам. И почему я не удивляюсь?

– Лив, пожалуйста, – ласково сказал доктор Хорст. – Обещаю, там, куда мы вас заберем, будете в абсолютной и полной безопасности.

– Заберете? – В голове прозвучал сигнал тревоги. Она отступила. – Ни за что. Вы меня никуда не заберете.

– Я знаю, что ты подверглась суровым испытаниям, Ливви, но все прошло. И мы хотим посмотреть, в какой помощи ты нуждаешься, – заявила мать.

Она схватила Лив за запястье, впившись длинными красными ногтями.

– Да вы ни слова ни слышали из того, что я сказала! – взвыла та. – Четыре дня назад на меня напали! Меня пытались убить! Меня спас Шон!

– Видите? – обратила на доктора Хорста большие умоляющие глаза ее мать. – Очень похоже на стокгольмский синдром. Она сломлена, фактически она связывает себя и отождествляет со своим наркоманом. Боже, Ливви, только взгляни на себя. На руках синяки, а твое лицо… Тебя избили!

– Мама, я же говорила тебе… Эй! Что вы делаете?

– Вы правы. – Доктор Хорст схватил Лив за руку и с хмурым видом принялся ее разглядывать. – Следы от веревок, ножевые порезы, гематомы. Необходимо зафиксировать все признаки сексуального насилия для привлечения к суду.

– О, милостивый Боже.

Ее мать театрально издала страдальческий всхлип.

– Привлечение к суду? Кого? – стала дико озираться по сторонам Лив.

– О, пожалуйста, милая, – увещевала мать. – Только не говори, что ты действительно поверила в эти глупые россказни о каком-то нападавшем. Обычная фантазия, чтобы оправдать твою нездоровую одержимость этим ужасным типом.

Лив от удивления разинула рот.

– То есть ты все еще считаешь, что плохой парень – Шон? Я же тебе прямо говорю, что это не так! Мама, выслушай меня…

– Что это? – Мать убрала белокурые локоны Лив, обнажив ее шею, и вздохнула: – О, боже, Ливви! Что этот человек сотворил с тобой?

– Человеческий укус. – Доктор Хорст неприязненно сжал губы. – Вы правильно поступили, миссис Эндикотт. Наверно, мы вовремя ее забрали.

– Нет. Погодите. Это не Шон. Не он это сделал. Вы с ума сошли. – Лив кинулась к дверям. – К черту эту чепуху. Я ухожу.

Она наткнулась на Блэра, которая незаметно подкрался к ней сзади. И обнял мощными руками за пояс, захватив в кольцо ее руки.

– Ливви, – сказала Амелия. – Полиция обыскали квартиру мистера Макклауда, и догадайся, что они нашли? Посмотри сюда. Только взгляни, милая.

– Пусти меня! – пронзительно кричала Лив, вырываясь, но Блэр крепко ее держал сильными руками.

Мать подступила с открытой папкой.

– Ты только посмотри, – победоносно восклицала она. – Сотни твоих фотографий, Ливви. Собрано за все годы! Десять лет этот человек преследовал тебя!

Лив уставилась на папку. Мать листала снимки, быстро их показывая. Лив в колледже. В Нью-Йорке. Около библиотеки, где она работала в Балтиморе. У квартиры, где жила в Мэдисоне. Похолодев, Лив таращилась на них.

– Видишь? – вещала мать. – Он одержимый. Взгляни в глаза фактам.

Нет. Фотографии потрясали, но Лив теперь почти была невосприимчива к шоку. Страстный интерес Шона к ней был сильным и необычным, однако в нем не чувствовалось ни преступного умысла, ни сумасшествия. Он не Ти-Рекс. Уж Лив знала разницу.

Она замотала головой.

– На меня напал вовсе не Шон, мама. Ты должна мне поверить. Я не схожу с ума. И он тоже.

Мать печально воззрилась на доктора Хорста. Покачала головой.

Блэр сильнее сжал руки.

– Прости, Лив. Помни, я твой друг.

Запаниковав, она стала вырываться.

– Черта с два ты друг. Вы не можете так поступить со мной! Это незаконно!

– Боюсь, ты ошибаешься. – Голос Амелии приобрел насмешливый тон. – Мы можем доказать, что тебя похитили и подвергли внушению. Что над тобой физически и сексуально надругались. Ты опасна для самой себя и окружающих. Нужные документы уже подписаны. Нам невероятно больно, но мы вынуждены действовать как лучше для тебя, милая. Остается только засадить этого типа за решетку, где ему и место.

– Вы идиоты! – вскричала Лив. – Шон не похищал меня! Он меня спас! Пусти!

Она бешено дернулась, топнула, попыталась ударить Блэра коленом в пах.

И ощутила укол в руку. Хорст нажал на поршень шприца для подкожных инъекций. Средство подействовало мгновенно, утихомирив ее неистовую отчаянную борьбу. Лив поплыла куда-то. Она не могла вспомнить, почему так важно держать сомкнутыми колени, поэтому позволила им подогнуться.

Блэр не дал ей упасть, с заметным усилием прижав к своей груди.

– Посадите ее в кресло-каталку, – скомандовал доктор Хорст. – Пусть отдохнет в смотровой, пока мы уточним детали с документами. Я хочу поместить ее в «Бельведер» к вечеру.

«Бельведер»? Психолечебница для пребывающих в депрессии, подсевших на наркотики светских цыпочек? Сборище сбрендивших богатеньких сучек? Где-то в глубине души Лив хотелось безумно захохотать, только эта часть души уже не подчинялась контролю.

Блэр сунул ее в инвалидное кресло, поправив ей болтающуюся голову. Лив уставилась ему в глаза в молчаливой мольбе. Он стянул парик Лив, увидел обкромсанные Ти-Рексом волосы. Покачал головой и вернул парик обратно.

Под воздействием лекарства она наблюдала, как растет и ширится стена, пока та не заслонила небо.

Лив плыла в голубизне, стремясь к кому-то, чье имя не могла вспомнить. Хотя помнила его лицо. Как он сиял (Здесь игра слов, имя Шона созвучно «шайн» – сиять. – Прим.пер.).

Открылась дверь из главного коридора, впуская полоску света и шум. Скрипнула большая тележка с огромными мешками из дерюги. Лив видела, как приближается это громоздкое сооружение. Она с трудом держала глаза открытыми, а рот закрытым. Не говоря уже о том, чтобы повернуть голову и посмотреть.