Ее ласки стали интенсивнее, когда она стала брать его в рот глубже, чем он мог мечтать, а затем, плотно сжимая, начала водить языком по кругу, сосать и втягивать его в себя. Скользящее погружение, долгое всасывание. Снова и снова. Ее розовые губы растянулись вокруг его блестящего члена, на лице проступил румянец, зрачки расширились, веки отяжелели… И снова это долгое, горячее, влажное всасывание… о боже. Снова, снова, снова. Господи, пусть это никогда не кончается.

Но ничто не бывает вечным. Шон был готов взорваться.

Ему не хватало самообладания вымучить из себя вопрос, но не вежливо было и не спросить:

– Можно я кончу тебе в рот?

Она сделала еще одно сносящее крышу сосательное движение и кивнула, потирая кончиком пениса свою щеку.

– Конечно.

– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я… о, черт…

Слов не осталось, когда она снова взяла его в рот.

Шон склонился над ней, волосы свисали у его лица, издавая сладкий аромат шампуня. Он был измучен дрожью удовольствия. Господи, как же она хороша! Лив доводила его до состояния, близкого к оргазму, а затем снова снижала скорость.

Потом она начала поглаживать кончиками пальцев его яйца. С легкой, щекочущей нежностью. Цветочные лепестки. Крылья бабочки. Вот что это было.

Вот на что все это было похоже.

По Шону пронеслось стадо диких лошадей, заставляя равнины содрогаться от грохота. Они качали головами и фыркали. Острые, как ножи, копыта, взбивали грязь и траву. Тело Шона напряглось и стало тугим, как стальной трос, и он ждал, когда эти копыта его продырявят. Что они и сделали.

Некоторое время спустя Шон открыл глаза и упал на кровать. Ящики, тюбики, пластиковые смятые упаковки вонзились в его больную спину.

Он слышал, как течет вода в ванной. Его конечности будто налились свинцом. Кровать сдвинулась. Вещи в беспорядке заскользили вокруг, когда Лив села рядом с ним. Матрац прогнулся под ней, от чего его голова сдвинулась в сторону.

Лив вытащила расческу из купленных Майлсом вещей и занялась волосами. Она была похожа на картину шестнадцатого века. Мифическая богиня с алебастровой кожей приводит себя в порядок.

– Это моя работа, – сказал он тихо. – Прекрати. Я сам хотел это сделать.

Ее губы изогнулись в улыбке:

– Они снова спутаются, и ты сможешь ими заняться.

Он молча лежал и поражался ее красоте, наслаждаясь парящим состоянием полного опустошения. Но долго это не продлилось. Очень скоро все вернулось: злость, кошмарная реальность и сводящая с ума непостижимая тайна. Кев, Tи-Рекс, Лив.

Шон не мог справиться с этим, и только одна довольно интригующая вещь могла заставить его обо всем забыть. Он сполз с кровати, встал на колени и раздвинул ее совершенные белые бедра.

Лив моргнула:

– Ты чего?

– Просто позволь мне взглянуть, – попросил он. – Мне это нужно. Мне нужна ты.

Убрав расческу, Лив коснулась рукой его лица и тихонько вздохнула, но не сопротивлялась, когда он раздвинул ей ноги.

Потрясающая красота. Длинная, розовая, скрытая в блестящих складках шелковистой женской плоти расщелина. Она была горячей, яркой и припухшей. Сияющей от смазки. Лив возбудилась, пока делала ему минет. Шикарно. У него слюнки потекли, а член подскочил, готовый к действиям и приключениям, и это менее, чем через десять минут?

Невозможно. Конечно, он был чрезвычайно активным в сексуальном плане, тут не поспоришь, однако даже у него были свои пределы. Но только не тогда, когда дело касалось Лив.

Она нагнулась и раздвинула половые губы, скользнув двумя пальцами вниз по обеим сторонам от клитора, затем нажала, и он выступил из складок, розовый, тугой и блестящий. Шон прижался к ней ртом, мягко посасывая. Местечко было таким чувствительным, что Лив дернулась, протестуя. Шон смягчил прикосновение, нежно облизывая, кружа вокруг клитора губами, потирая его языком.

Он глубоко толкнулся во влагалище. Лив опустилась на кровать – пришла ее очередь испытать оргазм, пока он будет долго и щедро работать языком.

Шон поднимал ее верх и у самой грани притормаживал, точно так же, как и она до этого, снова и снова. Когда она в очередной раз была на высоте, он погрузил в нее два пальца, чтобы найти внутри расплавленное горячее местечко, освобождая язык, чтобы заняться ее клитором. Когда она кончила, Шону показалось, будто ему в лицо направили лампу. Она извивалась, сжав влагалищем его ищущие пальцы. Ее удовольствие подпитало его и в то же время создало ненасытную жажду большего.

Шон потянулся за презервативами.

Лив не знала, что ее насторожило. Возможно, бесцеремонное выражение лица Шона, будто он брал то, что принадлежало ему. Шон потянул одеяло вниз, разбрасывая по полу купленные Майлсом вещи, и, взяв Лив под мышки, бросил на середину кровати. Широко раздвинув ей бедра, он лег сверху.

– Эй! – Лив толкнула его в грудь. – Я не давала разрешения!

Он прижал широкую округлую головку члена к ее сердцевине и толкнулся внутрь со словами:

– Верно, не давала. И что?

– Что значит «и что»? Прекрати, вот что!

– Нет. – Шон двинулся вперед, глубже. Его огромное, горячее и тяжелое тело прижало ее к мятому постельному белью. Он так сильно прижимался к груди Лив, что расплющивал ее.

Через мгновение он вошел в нее полностью, погружаясь и скользя, распаляя и делая ее безумной. Жесткие, тяжелые удары сотрясали ее по всей кровати, подбрасывая вверх, пока Лив не прижало к изголовью. Ей пришлось поднять руки, чтобы удержаться.

– Прекрати, – зашипела она, извиваясь. – Выйди из меня. Ты сводишь меня с ума.

– Знаю, – сказал он. – И тебе это нравится.

Лив попыталась расслабиться. Без особого успеха. Освободив руки, она ударила его по лицу.

Шон схватил ее за руки и прижал их к ее же груди. Его бедра чувственно бились о ее.

– Что с тобой, черт возьми? – требовательно процедил он. – Поза не нравится? Хочешь быть сверху?

– Нет! – закричала она. – Выражение лица твоего не нравится!

Он казался ошеломленным и, прекратив двигаться, хмуро уставился на нее.

– А вот это грубо, – сказал он осторожно. – Понятия не имею, какое у меня было выражение лица, детка, я же его не вижу.

– Оставь при себе свои шуточки. – Ее голос дрогнул. – У тебя на лице написано «Я имею на это все права». Вроде как спас меня от Tи-Рекса, и теперь у тебя есть богом данное право трахнуть меня где угодно, когда угодно и как угодно, так?

Шон был в ужасе и немедленно вышел из нее.

– Погоди. – Он скатился набок, все еще держа ее в руках. – Я не хотел заставлять тебя вспоминать о нем. Прости.

Лив залилась слезами и закрыла руками лицо.

Шон наклонился ближе и, прижавшись к ней, стал целовать ее лицо, снова и снова, нежными, умоляющими о прощении поцелуями. Долгое время они так и лежали, молча обнимая друг друга, пока Лив не смогла говорить.

– Он собирался меня порезать, – прошептала она. – Он собирался проделать со мной ужасные вещи, а потом закопать мой труп в землю.

Рука Шона обвилась вокруг нее.

– Да, но он этого не сделал. Потому что ты сильная, храбрая и ловкая. Он у меня под прицелом, поверь мне. Я сожалею, что он приблизился к тебе. Сожалею, что он дышал тем же воздухом, что и ты.

– Нет. – Она яростно покачала головой. – Не выставляй меня какой-то там героиней. Я жива только потому, что ты пришел за мной, а не потому, что я такая великолепная, умная или храбрая. Это бред собачий.

Он погладил ее по волосам.

– Не правда. Я видел, как ты укусила этого типа, когда он держал пистолет у твоей головы. Тебе меня не одурачить.

– Ты не понимаешь, – голос Лив дрогнул и сорвался. – Мне было очень страшно. Я бы сказала ему что угодно. Что угодно, понимаешь? Я сказала ему, что отдала тебе записку Кева. Может быть, этим я поставила под угрозу твою жизнь.

Помрачнев, Шон убрал ее руку, прикрывающую влажные глаза, и серьезно проговорил:

– Детка, под пытками ломаются все. Читай по губам: все. Люди не созданы для того, чтобы противостоять такому насилию. Не стоит себя винить. Это пустая трата времени.