ИК – это, наверное, историческая коллекция. Значит, речь идет о старой книге из первоначальной библиотеки Августа Эндикотта, которую подарили городу после его смерти. Что идеально подходило, так как с Б63 начиналась кодировка старых книг. Ну конечно!

О боже, как все просто и банально. Как чудесно и ужасно. Столько лет страданий, а все из-за нескольких потерянных бумажных волокон!

Как она могла не узнать эту комбинацию? Как это могло от нее ускользнуть?

Лив испытывала и замешательство, и восторг одновременно.

Она прижала ладони ко рту, заглушая крики триумфа и превращая их в еле слышный писк. Потом схватила телефон, который оставил ей Шон, и набрала его номер. Вне зоны. Ей захотелось взвыть.

Она вся измучилась, была готова вот-вот взорваться, а поделиться полным восторга и эйфории моментом оказалось не с кем. Лив ходила по комнате, все еще изредка попискивая и прыгая вверх-вниз. Сжимая в руках телефон, она заставляла себя дышать полной грудью. Жаль, что у нее нет родных, с которыми она могла бы поделиться такой головокружительной победой.

Эта мысль напомнила ей, что прошло уже три дня, с тех пор как она в последний раз говорила с родителями. А это грубо. К тому же на волне триумфального прорыва мир нравился Лив гораздо больше, чем раньше.

Набрав номер, она приготовилась к лекции на повышенных тонах.

– Эндикотт-Хаус, – ответил голос матери.

– Привет, мама. Это я, – сказала Лив. – Я хотела, чтобы вы знали, что…

– Ох, Ливви. Я думала, ты никогда не позвонишь. – Голос матери прерывался всхлипами.

– Мама, я в порядке, – заверила ее Лив. – Я говорила тебе в прошлый раз, что просто затаилась, пока мы…

– Твой отец, Ливви… – Фраза оборвалась.

Страх ледяным ножом пронзил сердце Лив. Она опустилась на диван, колени стали резиновыми.

– Что с папой?

– У него был тяжелый сердечный приступ на следующий день после того, как ты исчезла. – Мать помолчала и прерывисто вздохнула, борясь со слезами. – Шок… Это было для него чересчур. Ты же знаешь, такие приступы у него не впервые. Это была капля, Ливви. Последняя капля.

– Как папа сейчас? – спросила Лив. – Он в сознании?

– Я была с ним весь день и всю ночь, – тихо ответила мать. – Не ела, не спала и пришла домой посмотреть, не звонила ли ты.

– Мама, – голос Лив прозвучал резче, – расскажи мне о папе. Как он?

– С ним сейчас Блэр, – проговорила мать уже увереннее. – Блэр был для меня опорой. Как скала.

– В каком состоянии находится папа? – отчаянно повторила Лив.

– Возвращайся домой. Пожалуйста, Ливви. – Голос матери звучал так, будто ее душат. – Я прошу тебя. Он то приходит в себя, то опять теряет сознание, но постоянно спрашивает о тебе.

Лив согнулась пополам и прошептала:

– Хорошо. Я приеду. Не знаю, сегодня ли, но…

– Будет слишком поздно. Я понимаю, что этот… человек для тебя важнее, чем твоя семья, но папа умирает, Ливви.

Мысли Лив метались по кругу.

– Я приеду, – поспешно пообещала она. – Как можно скорее. Где он?

– В отделении интенсивной терапии клиники «Чемберлен». Северное крыло, второй этаж. Когда ты сможешь приехать, Ливви? Чтобы я могла сказать папе.

– Не раньше, чем через четыре часа. Мама, слушай меня внимательно. За мной охотятся люди, которые пытаются меня убить. Шон помогает мне понять, кто они и зачем им это нужно, и мы делаем успехи, но…

– Ливви. Только послушай себя! Поверить не могу, что в такое время ты можешь думать только о себе. Всегда «я, я, я», а тем временем папа подключен к аппарату искусственного жизнеобеспечения и доживает свои последние минуты.

– Прошу тебя, мама, – сказала Лив, стараясь быть терпеливой, – не меняй тему. Я приеду в клинику, но мне нужно, чтобы ты организовала для меня там полицейскую охрану. Пожалуйста, отнесись к этому серьезно. Пожалуйста.

Мать язвительно фыркнула:

– Убедить их прийти труда не составит. Им очень хочется с тобой поговорить.

– Мне пора, мама. Приеду, как только смогу.

– Ливви! Подожди! Хотя бы скажи мне, где ты…

Лив повесила трубку и села, раскачиваясь взад и вперед. План, ей нужен план.

Тэм была поглощена работой и может не заметить, как она ускользнет. Если, конечно, Лив удастся отключить систему безопасности и открыть гараж, а Шон оставил ключи в замке зажигания и полный бак бензина. Или даже полбака. А еще, может быть, она сумеет раздобыть немного денег. Целая куча полных надежды «если».

Ее права, удостоверение, кредитные карты, банковская карта, карта для бензина, чековая книжка – все было потеряно. Это даже смешно: на ней одежда на сумму больше тысячи долларов, а в кармане ни копейки.

Удивительно, насколько беспомощен человек без кошелька.

Лив направилась к башне, глаза ничего не видели от слез. Старый добрый ворчливый, доброжелательный, консервативный, упрямый, сердобольный папочка. Он десятилетиями закатывал спектакли, демонстративно хватаясь руками за сердце. Какое-то время Лив покупалась на обман, но потом стала мудрее и научилась не переживать из-за пустых трюков.

Видимо, слишком хорошо научилась. Она чувствовала себя настоящей тварью, потому что не обращала внимания на его «приступы». Если он умрет прежде, чем она сможет попрощаться…

Нет, она не будет об этом думать раньше времени.

Лив осмотрелась вокруг. Нашла тридцать долларов в грязных штанах Шона. Если топливный бак полон, у нее может все получиться.

Уложив волосы наверх, она натянула белокурый парик и нацепила на нос очки.

Оставалось кое-что сделать для Шона. Лив набрала сообщение на сотовом:

«Кажется, разобралась с записями.

Публичная библиотека Эндикотт-Фоллз

Секция исторической коллекции

Ищи книгу с номером 920.0797 Б63

У тебя получится.

Люблю, Лив»

Говорить Шону об отце было бессмысленно. Узнав, что она пойдет одна, он закипел бы от ярости. Лив казалось, будто она предает Шона, убегая из укрытия, которое он для нее нашел. Но это ничего не меняло.

Чтобы попрощаться с папой, стоит рискнуть.

Да и вряд ли это слишком рискованно. Она будет в машине, о которой никто не знает. Поедет по дороге, на которой никто не будет ее ждать.

Средь бела дня войдет в здание, где множество людей. Ее встретит полиция, окружат члены семьи. Кроме того, на ней сексуальные дизайнерские шмотки. Еще и блондинистый парик.

Ее не узнает и родная мать.

Шон одобрительно оценил Майлса с братьями, ожидавшими в тишине ненавязчивой элегантности приемной «Хеликса».

«Неплохо», – решил он.

Выглядели они что надо. Костюм Шона от Феррагамо был широковат Коннору в плечах, впрочем, лишь наметанный глаз какого-нибудь гея мог это усмотреть. Дэви в собственном облачении от «Брукс Бразерс» вел себя как скучный мудак с этим его «не трахай мне мозги или я трахну тебя по башке своим инвестиционным портфелем». Майлс же в «Армани» Шона смотрелся честолюбивым красавчиком. В солнечных очках и с зализанными назад волосами он выглядел как нечто среднее между преуспевающим юным гангстером и спортивным авто в человеческом обличье.

Со всем дерьмом, снедающим Шону нервы, все же как бальзам на душу видеть этих нерях принаряженными. В этом зрелище блестящего портновского искусства единственной фальшивой ноткой стали покрытые корочкой ссадины на его собственной помятой роже.

Тихо чирикнул в кармане телефон. Шон вытащил его и проверил. Сообщение от Лив. Он вывел текст. Прочел, впившись взглядом, не сдержался и громко выругался:

– Срань господня!

– Ш-ш-ш, – зашипел Дэви, когда администраторша бросила на Шона надменный взгляд.

– В чем дело? – вполголоса резко поинтересовался Кон.

– Лив раскусила код. Она нашла записи Кева. – Хриплый голос словно застрял в горле. – Говорит, они в публичной библиотеке.

Челюсти у всей компании отвисли чуть ли не до розово-лилового ковра.