Она попыталась вырваться:

– Ты придурок. Ведешь себя просто нелепо.

– Меня устраивает. – Шон потянул ее за руки, пока они не согнулись. – Обопрись на локти. Люблю смотреть на твою задницу под этим углом. Так мне видно, как губки твоей киски целуют мой член. Мне нравится видеть, как дрожат под тобой ноги. И я хочу трахать тебя, пока ты не зашатаешься на своих каблуках.

Он поцеловал ее в шею. От обжигающего прикосновения его кожи к ее телу Лив вздохнула.

– Люблю, когда ты дрожишь, – пробормотал Шон. – Люблю делать тебя слабой, влажной, – продолжал он, и его голос гипнотизировал Лив. – Люблю, когда ты стонешь и хнычешь. – Он прижался к ней тугой головкой члена, с умопомрачительной медлительностью смазывая ее в скользкой влаге Лив. – Издай какой-нибудь звук, когда я окажусь внутри.

Едва договорив, Шон глубоко вошел в нее, сорвав с ее губ короткий крик, и замер, пока она не почувствовала его пульс глубоко внутри себя, пока сама не начала извиваться, чтобы заставить его продолжить.

Шон тихо вздохнул. Лив поняла, что он задержал дыхание, боясь причинить ей боль. Но строя из себя мачо и пещерного человека, он, конечно, никогда в этом не признается. Лив хотела смахнуть с его красивого лица это высокомерное выражение, но еще больше ей нужны были то тепло и энергия, которые он ей давал. Глубокие толчки заставляли ее чувствовать себя по-настоящему женственной, живой. Их взгляды встретились в отражении. Шон положил руку между ног Лив и стал медленно, умело гладить клитор, продолжая с силой вторгаться в страстный жар.

Снова и снова, пока удовольствие стало почти непереносимым.

Когда Лив подняла голову, он вышел из трепещущего тела и ждал, крепко зажав в кулаке твердый член. Он обнял ее рукой за живот, развернул лицом к себе и прислонился влажным лбом к ее лбу. Внушительная эрекция настойчиво уткнулась ей в бедро.

– Сделай так, чтобы я кончил, – попросил Шон.

Лив опустилась на колени и, стискивая руками бедра Шона, взяла его в рот. Действовала она с открытым натиском, одновременно легко порхая языком по чувствительной головке, кружа, поддразнивая. Понадобилось всего несколько глубоких, восхитительных движений, чтобы суметь принять его даже глубже, чем она когда-либо мечтала.

Шон взорвался, высвобождая солоноватую мужскую сущность ей в рот.

Опустившись на колени, он обнял Лив, чтобы она могла за него ухватиться и не растечься лужей.

Несколько минут спустя Лив почувствовала, как Шон шевельнулся, вцепившись в постельное белье. Он встал и уложил ее тело на кровать поверх своего. Она по-прежнему была в чулках и туфлях. Трусики болтались где-то на бедрах.

Должно быть, она ненадолго уснула и проснулась, совершенно сбитая с толку. Единственной ее опорной точкой в мире было большое и сильное тело Шона, крепко прижимавшего ее к себе. В его объятиях было так безопасно, так тепло. Однако зов природы был чересчур настойчивым.

Шон сонно запротестовал, когда Лив высвободилась, но она все же встала, бормоча что-то успокаивающее. Разувшись, она пробралась в ванную, справилась с насущными делами и долго стояла, глядя на себя в зеркало.

Лив казалось, будто она никогда раньше не видела эту женщину. Макияж размазался, волосы в диком беспорядке. Вместо обычного нижнего белья – развратная роскошь. Между ног все пульсировало, горело и было скользким от жесткого продолжительного секса. Помыться сейчас было делом первой необходимости.

Лив включила воду, чтобы набрать большую ванну, и сняла нижнее белье. Безнадёжно испорченные трусики носить больше было невозможно.

Она вернулась к кровати и потянула Шона за руку:

– Я набрала нам ванну. Идем.

Шон послушно последовал за ней и залез в ванну. Лив закрыла ревущий кран и стала намыливать Шону грудь, мускулистые плечи, великолепные руки. Ей нравилось, что от мыльной воды завитки русых волос на его теле становились гладкими. Так и хотелось прикоснуться. Поцеловать.

Неутомимый член опять пробудился. Лив ошеломленно уставилась на него. Пожав плечами, Шон посмотрел на нее взглядом, говорящим: «А чего ты ждала?», и закрыл глаза. Вот и славненько. Если он может это игнорировать, значит, и она тоже.

Лив залезла в ванну, опустилась в воду и обвила его ногами.

– Ну как, ты перебесился? Полегчало тебе?

Шон открыл один глаз и ласковым тоном ответил:

– Секс с тобой определенно помог. Или ты хочешь знать, не слечу ли я с катушек? Не знаю, Лив. Этот змей меня доконал. Клянусь богом, рисунок был тот самый.

– Я тебе верю. Но, может, Кев увидел изображение где-то в другом месте.

– Отец запрещал нам выходить из дома, кроме поездок в город за продуктами, – сказал Шон. – Быть того не может, чтобы он увидел этот рисунок где-то еще.

– Воздушный змей может не иметь с Кевом ничего общего, – мягко настаивала она. – Ты же понимаешь это?

– Понимаю. – Шон потер пальцами глаза. – Просто хочу, чтобы это прекратилось.

– Что именно?

– Это чувство, – он покачал головой. – Такое бывает у близнецов. Когда один из нас оказывался в беде, другой об этом знал. Похоже на зуд в мозгу. Словно огненные муравьи по нервам ползают.

– Брр, – пробормотала она. – Звучит неприятно.

– Да уж. Короче говоря, если бы он умер, это чувство умерло бы вместе с ним, разве нет?

Лив почувствовала, как покрывается мурашками.

– Хочешь сказать… оно не прошло?

Шон закрыл глаза и снова покачал головой:

– Постоянно его чувствую. Сейчас не так сильно, как в начале. Первые несколько лет это сводило меня с ума. Приходилось отвлекаться на всякое бешеное дерьмо: прыжки с парашютом, взрывы зданий, подвергаться пыткам полевых командиров. Мне это было необходимо. – Шон прислонился спиной к ванной, глядя в потолок. – Говорят, после ампутации люди все еще чувствуют боль и зуд в конечностях. Фантомные боли. Думаю, у меня что-то вроде этого.

– Мне жаль, что тебе больно, но я тебе завидую. У меня есть хорошие друзья, но никогда не было никого настолько близкого, как ты описываешь.

Шон слегка нахмурился:

– Знаешь, что? Теперь есть, детка.

Лив моргнула:

– Как это?

– Как, по-твоему, я узнал, что тебя нужно спасать? Я крепко спал, а потом ни с того ни с сего проснулся от толчка адреналина прямо перед тем, как Ти-Рекс остановил твою машину.

Лив открыла, закрыла и снова открыла рот.

– Э-э… я…

– Привыкай. – В его глазах вспыхнул собственнический блеск. – Ты ничего не можешь от меня скрыть.

– Мне нечего скрывать, – сказала она. – По крайней мере, от тебя. Ты всегда нервничаешь, когда я говорю что-то подобное, но с тобой я чувствую себя… в безопасности.

Как и следовало ожидать, его улыбка испарилась.

– Господи. Не сглазь меня, детка.

– Почему ты так нервничаешь из-за этого? – упрямо спросила она. – Я не могу себе представить более внимательного человека, готового героически защищать своих близких, чем ты.

– Мой отец был таким же, – сказал Шон. – Но маму это не спасло.

– Расскажи мне.

– Он не бил ее. Черт, нет. Он скорее утопился бы, чем ударил женщину. Для него она была всем. Но он облажался. Держал ее взаперти. Беременную, зимой. Дороги замело. И расплачиваться пришлось ей.

Слезы жгли глаза. Лив сморгнула их и осторожно проговорила:

– Это ужасно грустно, но я не понимаю, какое это имеет отношение к нам.

– Посмотри на нас, Лив. Я делаю с тобой то же самое, что мой отец делал с ней. Я увез тебя, спрятал, решил, что я единственный на земле, кто может обеспечить твою безопасность. Где-то я эту песню уже слышал.

– Неправда, – покачала головой Лив. – Все совсем не так.

Шон пожал плечами:

– Я до смерти боюсь, что эти ублюдки схватят тебя, если ты вернешься к своим предкам. Не думаю, что у копов есть ресурсы, чтобы тебя защитить. Их не хватит для поимки такого целеустремленного человека, как Ти-Рекс. Я это чувствую, но не могу доверять интуиции полностью. Особенно после того, что случилось с моим отцом.