Он бросился прочь, бросая нервные взгляды через плечо.

Шон уставился ему вслед, сердце бешено колотилось. Лив что-то говорила, но он мог уловить лишь успокаивающий тон. Он яростно обнял ее.

– Все в порядке, все хорошо, – бормотала она снова и снова.

Шон покачал головой. Ничего не в порядке. Он сходит с ума.

– … что все это было? – нежно спросила его Лив.

– Дело в змее, – глубоко вздохнув, объяснил Шон, чувствуя себя опустошенным. – Черно-оранжевое изображение на нем – один из рисунков Кева. Он нарисовал его на потолке в нашей спальне, когда мы были детьми.

– Ох. – Она крепче обняла его и прижалась теплыми мягкими губами к его плечу. – И ты подумал, что…

– Нет, – сердито прервал ее Шон, – не подумал. Кев мертв уже пятнадцать лет, а у меня все та же проблема. Я никогда не думаю.

– Неправда, – в мягком голосе Лив слышалось упрямство. – Нет у тебя никакой проблемы. Ты прекрасно думаешь. Просто ты думаешь… по-другому. Но ты гений.

От смеха у Шона заболело горло:

– Гений. Психанул из-за воздушного змея, когда должен был тебя защищать? Да, детка. Я гений.

Он уставился в эти серые с черной каймой глаза и ощутил, как его охватывает набирающий обороты голод, от которого взмокли ладони. Адреналин превращался в похоть.

Лив почувствовала это и застыла.

– Не смотри на меня так, сексуальный извращенец. Тебе не уломать меня на общественном пляже средь бела дня, так что выкинь это из головы.

Он увидел решение и направился к нему, таща Лив за собой.

– И куда, по-твоему, ты меня ведешь? – спросила она.

Шон кивком указал на здание:

– В тот отель.

Лив вошла в гостиничный номер, пятясь от надвигающегося на нее Шона. Она обошла кровать, чтобы та стала преградой между ними. Резким рывком Шон задернул шторы, и они уставились друг на друга в полумраке.

Под его хищным взглядом Лив чувствовала себя трепетной девственницей, которая едва догадывалась, что с ней произойдет.

Сердце стучало, живот стянуло в узел, а сама она затаила дыхание от возбуждения. Губы, грудь, промежность – все покалывало от предвкушения. Перед ней стоял совсем не тот смеющийся, дразнящийся, игривый Шон, который с помощью лести и уговоров терпеливо и умело соблазнял ее на секс.

Человек, которого она сейчас видела, не станет уговаривать, а просто возьмет все, что захочет.

Глядя на него, Лив глупела и теряла дар речи. Великолепное большое тело, суровая красота избитого лица. А эти глаза… Он мог зажечь в ней отчаянное желание одним лишь горящим взглядом.

Но что действовало гораздо мощнее – это молчание, ожидание.

Шон сорвал с себя рубашку, которую купил этим утром, и Лив поймала себя на том, что никак не привыкнет к стройному, мускулистому совершенству его тела.

– Что у тебя под платьем? То самое сексуальное белье? – Грубый, соблазнительный тон его голоса прошелся по ее нервам, как шелковистый мех.

Лив попыталась ответить, но ее дыхание было слишком неровным. Вышел какой-то невнятный писк, так что она предпочла нервно кивнуть.

– Разденься, – тихо сказал Шон. – Покажи мне.

Лив наклонилась и начала расстегивать тонкие ремешки на лодыжке.

– Нет, – сказал он. – Обувь не снимай.

Она выпрямилась, проводя руками по изгибам своего тела, разглаживая для него обтягивающее фигуру платье. Оно было сексуальным, удобным, цвета ржавчины – оранжево-коричневым. Ценник на девятьсот долларов, свисающий с рукава, был явной провокацией.

– Тебе нравится мое платье? – дрожащим голосом спросила Лив. – Надеюсь, да, потому что оно обошлось тебе недешево.

– Нравится, – прорычал Шон. – Сними его.

Не торопясь, Лив потянула вверх обтягивающую юбку, открывая взору белье, которое надела этим утром. Коричневые чулки длиной до бедра, отделанные коричневым и позолоченным кружевом, благодаря прихоти виртуозного дизайна удерживались на месте. Шифоновые трусики, прозрачная, облегающая сорочка. Прозрачный бюстгальтер-балконет приподнимал ее грудь до неслыханных высот, умудряясь выглядеть изящным.

Лив сняла платье через голову, стараясь не задеть парик, и покачала незнакомыми волнистыми локонами, дав им свободно упасть на плечи.

– Сними парик, – потребовал Шон.

Лив провела пальцами по завиткам.

– Мне он нравится. Знаешь, притворяясь кем-то другим, чувствуешь себя свободнее. Я просто незнакомая блондинка в гостиничном номере. Кто знает, куда меня понесет?

– Я перетрахал уйму незнакомых блондинок в гостиничных номерах, – сказал Шон, – и меня это уже до смерти достало. Я хочу трахать тебя. Сними парик. Сейчас же.

Лив сняла парик, бормоча себе под нос, пока вынимала шпильки, и покачала головой, распуская темную массу волос вниз по спине соблазнительным спутанным облаком.

– Доволен? – задрав нос, дерзко спросила она.

– Почти, – прохрипел Шон. – Скоро. Очень скоро я буду доволен.

Лив прислонилась спиной к комоду. Шон навис над ней, украв весь кислород и заслонив собой свет. Ее задница сильно прижалась к холодному лакированному дереву. Шон раздвинул ей ноги и встал между ними. Прозрачный шифон цеплялся к его огрубевшим ладоням.

Опустившись перед Лив на колени, Шон приподнял ее ногу, лаская большими теплыми руками, и положил себе на плечо.

– Сдвинь ткань на промежности, – приказал он. – Покажи мне свою киску.

Лив вздрогнула от головокружительного волнения, оттягивая в сторону влажный клочок шифона. Она была так возбуждена, что между ног уже припухло, порозовело и увлажнилось.

Шон издал долгий восторженный выдох:

– Ничего себе! Такая яркая и розовая… И блестишь. Войди пальцем внутрь. Покажи мне, какая ты мокрая.

Лив прикусила губу, испытывая неконтролируемую дрожь, когда приоткрыла влагалище и скользнула внутрь пальцем. Она хотела сделать это соблазнительно, как стриптизерша, но была слишком возбуждена, чтобы следить за хореографией.

Она вытащила палец. Шон схватил ее за руку и засунул ее палец себе в рот. От горячего посасывания через тело Лив прошла восхитительная дрожь желания.

– Придерживай трусики, пока я не получу свою дозу, – вытащив изо рта палец, приказал Шон.

Ни говорить, ни дышать Лив больше не могла. Все, что ей оставалось, – наблюдать. Одна ее рука дрожала от усилия, поддерживая тело, а другая не давала вернуться на место отодвинутому в сторону краю трусиков, чтобы Шон мог действовать умелым, жадным языком.

Шон держал ее за бедра, пока его язык сновал и толкался в сочных складках, вращаясь, погружаясь в глубину, сладко вибрируя. Со стороны могло показаться, что он подчиняется ее желаниям, но на самом деле все было наоборот. Он брал то, что принадлежало ему, предъявляя права на ее удовольствие. С каждой секундой требуя от нее большего, вплоть до полной капитуляции.

В крепких руках Шона Лив, которую по-настоящему трясло от желания, отчаянно прижималась к его лицу. Зеркало у нее за спиной было холодным и твердым, угол комода впивался в зад. Она уже даже не знала, в какую сторону ее должна притягивать гравитация, лишь бы быть ближе к его голодному, сосущему рту, ближе к интенсивной разрядке…

Сладкое горячее удовольствие волнами поднималось в ней, охватывая каждый нерв.

Не успела Лив прийти в себя, как Шон поднял ее на подгибающиеся ноги и развернул так, чтобы они оба были лицом к зеркалу. Лив схватилась руками за край комода, хватая раскрасневшимся ртом воздух, пока он снимал джинсы.

Голый, твердый и огромный.

– Мне нравится зеркало, – сказал Шон. – Хочу, чтобы ты видела свое лицо, пока я буду тебя трахать. Хочу, чтобы ты видела, как сексуально ты выглядишь, когда вздыхаешь, стонешь и кончаешь. Спусти трусики, Лив.

– Стоя не могу, – все еще задыхаясь, покачала головой она. – Ни за что. Я… Я как желе. Я растаю. Не могу.

– Еще как сможешь. – Беспощадная улыбка коснулась его губ. – И будешь. Ты сделаешь все, что я захочу. Тебе это нравится. Я тебе таким нравлюсь.

Высокомерный ублюдок. Лив разозлилась, но ничего не могла поделать, когда он так к ней прикасался, уткнувшись в волосы у нее на затылке, пока стягивал трусики до середины ее бедер.