– Она точно такая, как ты описал. – Лив открыла курицу и с восхищением понюхала ее. – Все, что она говорит, ставит тебя в невыгодное положение.

– Это правда, но в перестрелке она может серьезно надрать задницу. – Шон подвинул для нее стул, открыл две банки пива и вытащил тарелки из коробки. – Налетай, детка. Давай объедимся, как в последний раз.

Они принялись за дело, не произнося ни слова, чтобы не тратить времени на пустую болтовню, но изредка издавали характерные звуки.

Где-то на полпути Лив остановилась, чтобы передохнуть.

– Кроме крекеров и сардин, это моя первая пища за два дня. А я никогда добровольно не отказываюсь от еды. Даже наоборот.

– Хорошо, – сказал Шон. – Никто не должен от нее отказываться.

– После встречи с Тэм мне хочется дней десять посидеть на хлебе и воде.

Он моргнул, недоумевая:

– Ты, должно быть, шутишь. Зачем?

Лив пожала плечами и отвела взгляд, покраснев от смущения.

– У нее удивительная фигура, – прошептала она.

Шон недоверчиво уставился на нее. Лив была его золотым стандартом женского совершенства. Все в ней казалось ему невероятно сочным и женственным, вплоть до формы небольших розовых ноготков на ногах. Он поднял банку с пивом в молчаливом тосте в честь чувственных женских тел, но вслух сказал:

– За хороший аппетит. Ты сногсшибательна именно такая, какая есть. Я бы не хотел, чтобы ты стала тоньше. Я вполне серьезно. Мне не нравятся мускулистые девушки. Или те, у которых кости торчат. Мне нравишься ты.

– Хм. Очень мило с твоей стороны, – пробормотала Лив, явно не поверив ни единому слову.

Шон вдруг отчаянно захотел заставить ее понять.

– Я серьезно, – начал он. – Мне нравится твое тело. Оно спелое и сочное. Я люблю эти большие, мягкие груди, которые заполняют мои руки. Люблю, как они покачиваются. Люблю твои мягкие, сладкие, созданные для поцелуев, белые бедра. Люблю эти симпатичные ямочки у тебя на коленях. Люблю все. У Тэм ничего этого нет, детка.

– Даже не пытайся, – резко сказала Лив.

– Я не шучу. Она, конечно, красивая женщина, но чертовски тощая. Это меня беспокоит. Ей нужно обратиться к доктору, попить «Ovaltine» [44], бросить курить – даже не знаю. И она не в моем вкусе, в сексуальном плане. Кажется, будто она сделана из нержавеющей стали. Сталь меня не заводит, как и сомнительная привилегия каждую чертову секунду превращать в битву не на жизнь, а на смерть. Если это временно, то можно даже повеселиться, однако подобное дерьмо сильно выматывает. Я любовник, а не борец. Мне нравится прижимать, щекотать, обнимать. А как можно обниматься с Тэм?

– Я поняла, что ты имеешь в виду. – Нерешительная улыбка расцвела в глазах Лив.

Шон поспешил закрепить достигнутый результат:

– Я предпочел бы танцевать с красивой женщиной, а не бороться с ней. И я хочу танцевать с тобой. – Он подчеркнул свою мысль, наклонившись над столом с вилкой, полной темного, как ночь, шоколадного торта.

Лив проглотила его и издала низкий одобряющий звук, отчего он почувствовал, будто всю его спину облизывает теплый язык.

– Я хочу наброситься на тебя, – признался он. – Просто схватить, облизывать и прижиматься к тебе. Ты такая сладкая, мягкая и сочная. Я люблю сжимать этот круглый розовый зад. Люблю целовать твои груди. И эту узкую, скользкую…

– Прекрати. – В ее голосе звучал королевский приказ. – За ужином о таком не беседуют. Я хочу сосредоточиться на еде, большое спасибо.

Шон умолк. Они закончили ужин в напряженной тишине, затем откинулись на креслах, не решаясь нарушить воцарившееся молчание. Чрезмерная роскошь подавляла больше, чем грязный гостиничный номер.

Шон не мог прекратить пялиться на нее. Лив застенчиво отводила глаза, но он знал, что она чувствовала на себе его взгляд, пока он рассматривал ее профиль.

Повзрослев, она стала еще красивее, заключил он. Черты ее лица подходили друг другу идеально. Такая изящная и прекрасная… Шон неловко поерзал в кресле.

– Ты очень милая в этой футболке, – наконец решился он.

Лив снова хихикнула:

– Придумай что-нибудь получше.

– Хорошо, – легко согласился Шон. – Без нее ты выглядишь еще лучше. Снимай.

Выражение ее лица стало подозрительным, но он почувствовал гул энергии. Лив устала, была измождена… но испытывала искушение.

– Шутишь? – Ее голос был резким и строгим. – За последние двадцать четыре часа у меня было больше секса, чем за последние три года. Не жди, что я прямо сегодня начну отрабатывать этот счет на четыре тысячи восемьсот долларов в сутки, приятель. Мне нужно выспаться.

Шон послал ей лучшую в своем арсенале соблазнительную улыбку плохого парня. Лив издала раздраженный звук, встала на ноги и отбросила назад волосы. Затем направилась в ванную и исчезла внутри. Сексуально озабоченный самец гориллы, живущий внутри Шона и никогда не знавший, когда нужно отдохнуть, встал и последовал за нею.

Шон не мог остановиться. Да и как это возможно? Он был безумно влюблен в принцессу. Он пропал с тех самых пор, как положил на нее глаз. К черту четыре тысячи восемьсот в сутки. Он бы сам выложил немало денег, чтобы быть ее телохранителем, горничной, массажистом, стилистом, комиком, сексуальным рабом. Черт, он даже гладить готов. Ему нравилось, чтобы его рубашки были свежими и приятными, поэтому он неплохо управлялся с утюгом. Хотя об этом своем мастерстве не распространялся.

Но он бы гладил нижнее белье Лив, только чтобы оставаться рядом с ней. Носил бы ее сумки, полировал обувь, сосал пальчики на ногах. Лизал бы ей киску.

От одного простого взгляда на ее соски, прижимающиеся к тонкой дешевой белой хлопковой футболке, у него потели ладони. Ему пришло в голову, что за последние два дня, перегруженные событиями, он не заметил, чтобы она носила какое-то поддерживающее устройство для груди. Он лишь видел, как они раскачивались и подпрыгивали… без помех. Шикарно.

Если бы это была другая женщина, Шон бы решил, что она делает это нарочно, чтобы свести его с ума от желания. Не то чтобы было на самом деле важно, нарочно или нет. Результат в виде безумного желания оставался бы точно таким же.

Шону хотелось погрузиться пальцами в это облако волос, приподнять их и посмотреть на изящную линию ее шеи. Он хотел, чтобы Лив посмотрела на него большими серыми глазами. Хотел расслабиться, попасть в их ловушку и нырнуть, как в глубокую воду с большой высоты. Погрузиться в таинственный потусторонний мир.

Он хотел видеть все с ее точки зрения. Узнать, что она думает о происходящем и не только. Проникнуть в ее мысли. Одна только идея казалась невероятно заманчивой. Шон прислонился к двери, прислушиваясь. В туалете спустили воду. Считается ли извращением подслушивать через дверь? Шон предположил, что да. Значит, все плохо. Но он зашел уже слишком далеко, чтобы обращать на это внимание.

Вдруг открылась дверь, и Лив пискнула, увидев стоящего там Шона. Она вытирала полотенцем все еще влажное лицо, заправленные за уши мокрые волосы липли к щекам. Она пахла жимолостью и мятой. Джинсы свисали с ее руки, а нижнее белье было постирано и висело на душевой кабинке. Так что под этой широкой футболкой не было ничего, кроме голого зада.

Эрекция перешла от оптимистично отодвинутой на задний план до выражающей настойчивое приветствие.

– Что ты делаешь, прячась здесь? – требовательно спросила Лив.

Шон сказал ей чистую правду:

– Я не могу держаться в стороне от тебя.

Ее прекрасные глаза сузились. Она отвернулась и, громко топая, направилась к лестнице. Будто охотничья собака, Шон шел в двух шагах позади нее.

У подножия лестницы Лив обернулась и жестом показала ему подняться первым.

– Я не дам тебе подниматься по лестнице позади меня, пока у тебя такой взгляд, – сказала она.

– Конечно, детка. Схвати меня за задницу и делай, что хочешь. – Он начал подниматься по лестнице, виляя задом, и был вознагражден сдавленным смехом.