Она издала негромкий нервный смешок.

– Ты же не ждешь, что я… о, мечтать не вредно! Эта штука мне в рот не поместится.

– Мне все равно, – сказал Шон. – Поцелуй его. Попробуй меня на вкус. Закрепи нашу сделку.

Шон гладил ее волосы на затылке, не отрывая от нее взгляд. Лив чувствовала силу его желания, действующую на нее, как огромный, неумолимый магнит. Она сжала его еще крепче, так, что тугая, набухшая и горячая головка члена засияла, отчаянно нуждаясь в ее прикосновении.

Шон послушно качнулся ближе. Лив отчетливо слышала, каким громким и прерывистым стало его дыхание.

Она прижалась губами к кончику его члена и провела языком по небольшой щели, слизав капли влаги. Шон вздрогнул и застонал. Да. На вкус он был соленым и бесподобным. Его тело тоже производило волшебный сок.

Осмелев, Лив принялась за него основательно. Его руки сжали ее волосы, когда она начала водить языком по краю члена, по нежной части под ним, поглаживая тугую, нежную кожу, смакуя металлический вкус его горячей набухшей плоти.

Шон схватил ее за волосы и отодвинул от себя.

– Прекрати, – задыхаясь, произнес он. – Мне нужно приступать к своей работе. Ты можешь приняться за меня позже, когда я закончу и устану. Во всяком случае, я помещусь в тебя.

– Но я тоже устану, – пожаловалась Лив.

– Это твоя проблема, а не моя. – Он толкнул ее на спину. – Сейчас снова твоя очередь.

– Моя очередь для чего? – Она уперлась руками в его горячую, твердую грудь, чувствуя под ладонью грубые морщинки и неровности шрама.

– Прикоснись к себе. Я хочу посмотреть, как ты снова кончишь. Мне это нравится.

Лив почувствовала себя отчаянно уязвимой, когда Шон широко развел ее колени и уставился на промежность.

– Покажи мне, как ты это делаешь, – убеждал он.

Лив сглотнула и закусила губу.

– Но я делаю это по-другому.

– Нет? Тогда как ты это делаешь, детка?

Она осознала, что никому в жизни об этом не говорила.

– Я плотно сжимаю ноги, – призналась Лив. – Очень-очень плотно. Не знаю, получится ли по-другому…

– А что, если я помогу? – Шон взял ее руку и помесил ей между ног. – Положи руку на киску, а я пока поиграю с твоим клитором. Мы приведет тебя туда, куда нужно.

Ее пальцы скользнули в шелковую, гладкую открытую промежность, и Лив упала обратно на постель, уставившись на тени на потолке. Шон широко раздвинул ей ноги, и приложился ртом к клитору.

От удовольствия ноги скользили по атласному одеялу. Его волосы щекотали ей бедра и пах, а щетина царапала кожу, горячие губы сосредоточились на клиторе. Он сосал, гладил, кружил языком. Ощущения были настолько сильными, что мозг не мог их все обработать. Лив рассыпалась на кусочки из-за продолжающихся восхитительных вспышек, а Шон, с теплотой в глазах и довольный собой, наблюдал за происходящим. Его взгляд заставлял ее чувствовать себя уязвимой. Жар залил лицо и грудь Лив.

Шона, казалось, ее плач не расстроил. Напротив, когда она открыла глаза и смахнула слезы, то обнаружила, что он уже сверху, а его горячий и твердый член в ожидании прижат к ее животу.

– Прости, – прошептала она. – Не могу остановиться.

– Все в порядке, – сказал он. – Многие девушки плачут, когда кончают.

Это привело ее в бешенство. Лив попыталась столкнуть его, но Шон наклонился вперед, прижав ее к кровати.

– Что, черт возьми, с тобой произошло?

– Многие девушки, да? У тебя их было так много, что можешь провести собственный статистический анализ?

– Почему это должно тебя волновать? Я для тебя всего лишь находящийся под рукой кусок мяса, верно? Какая разница, сколько у меня было девушек?

Она толкнула его а грудь.

– Ненавижу, когда меня помещают в категорию. Общая группа – «Девушки, которых трахал Шон» и подгруппа вроде Ф-12б – «Девушки, которые плачут, когда кончают». Проще говоря, нашел мне место, причислил к остальной изобилующей массе. Слезай с меня!

– Я думал, ты хотела не вовлекать сюда эмоции.

– Видимо, я так не умею, – огрызнулась Лив. – Сюрприз, сюрприз. Слезай, говорю.

Шон скатился прочь, а Лив с трудом села и обернула вокруг себя халат.

– Время вышло, – сказала она. – Это не работает. Я чувствую себя хуже, а не лучше. А мне нельзя чувствовать себя хуже.

– Не работает? – Он недоверчиво взглянул на нее. – Ты кончила, как сумасшедшая.

– Тут все сложнее. – Она вскочила с кровати и завязала халат. – Прости, что оставила тебя не у дел, но мне…

– Только не это, детка. Забудь. Я никуда не уйду. – Он повернул ее и прижал к стене. – Не сейчас.

Лив посмотрела ему в глаза. Пионы на обоях били по периферии зрения, как лихорадочный сон. Пульс зашкаливал. Лив была напугана, возбуждена и невероятно рассержена. Шон резко распахнул на ней халат, обхватил грудь и дрожащими пальцами начал прослеживать круги. Затем наклонился и взял в рот сосок, его язык был горячим и грубым от желания.

Шон обхватил ее лицо ладонями, гладил влажные от пота волосы.

– Я никогда не причинил бы тебе боль. Ты же это знаешь, верно?

Лив подумала обо всех ночах, проведенных в рыданиях до рассвета. Обо всех годах бесполезной терапии.

– Не могу поверить, что у тебя хватает наглости говорить мне это, – зашипела она. – Ты понятия не имеешь, да? Ты идиот…

Он прервал ее яростным поцелуем, но агрессия растаяла в голодной сладости, и поцелуй перешел в дикую борьбу ищущих языков и сплетенных рук. Они хотели наказать друг друга, поглотить друг друга.

Шон оторвался от ее рта.

– Слишком поздно меня отшивать, – сказал он. – Мы уже перешли точку невозврата – когда же? – возможно, три оргазма назад?

– Не тискай меня, обезьяна!

– Или что? Позовешь на помощь мамочку с папочкой, или Блэра «Задницу» Мэддена? Хотелось бы посмотреть, как ты будешь объяснять, почему стоишь тут совершенно голая, красная, как вишня, и до колен скользкая от смазки.

– Черт бы тебя побрал, Шон…

– А что, если я просто упаду здесь… – что он и сделал, скользя влажными, голодными поцелуями по ее груди и животу, – на колени и вылижу еще немного сладкого сока с королевского клитора.

Лив боролась, но он держал ее за бедра и прижал лицо к ее лобку, его длинный ловко извивающийся язык пытался разделить нежные складки.

– Прекрати, – умоляла она. – Я не могу больше терпеть.

Шон поднял голову.

– Когда ты испытаешь достаточно оргазмов, то будешь в идеальном положении, чтобы пнуть меня под задницу.

Она вывернулась из его рук и потеряла равновесие из-за собственных бешенных рывков. Шон схватил ее, чтобы не упала. Они перевернули комод и зацепились за шнур от лампы, которая с грохотом свалилась на пол рядом с ними. Сами же они приземлились на мягкий, пушистый розовый вязаный коврик.

Лив прижало большой горячей массой. Он был жестким, как сталь, тяжелым и огромным, вибрирующим от возбуждения.

– Вот дерьмо. С тобой все хорошо? – спросил Шон, затаив дыхание. – Ты не ушиблась?

Она толкнула его в грудь.

– Ты весишь целую тонну и превратил меня в желе, и ты грубый и ужасный придурок, но в остальном все в порядке.

Он освободил ее грудную клетку, все еще держа ее в ловушке под собой, и схватил подушку, которая в разгаре борьбы упала с кровати, а затем положил ее под голову Лив и потянул ее за волосы, рассыпав их по подушке. Он целовал ее лицо, лоб, щеки и горло.

– Я не хотел причинять тебе боль, – шептал он. – Серьезно. Никогда.

«Тогда, почему ты это сделал?» Заданный мысленно вопрос эхом повис между ними.

Шон нащупал свои джинсы и вытащил из кармана презерватив. Разорвав упаковку зубами, он с небрежным мастерством надел его на себя. Лив чувствовала себя девственницей, лежащей на алтаре, покрытом шелком, и принесенной в жертву чувственному, беспощадному полубогу.

Она не могла дышать и сильно дрожала. Шон прижался к ней, и она ахнула, ощутив электрический удар при контакте.

Он кружил вокруг, лаская ее складки. Она извивалась и кусала губы, чтобы приглушить страстные, рыдающие звуки, вырывающиеся их горла.